Ровно в то же время появились и женщины. Они неотрывно сопровождали попойки, которые начинали превращаться в запои. Чондэ пропадал на несколько дней, а потом заявлялся обратно домой, отсыпался, переводил дух. Надолго его не хватало. Прошлая жизнь наваливалась на него тяжелым грузом, и он больше не мог ее выносить, когда знал, что есть мир вдали от нее, яркий и светлый. И он снова пропадал. А Исин следом за ним. Большую часть тех внятных воспоминаний Чжан лежал на полу, уткнувшись в него лицом, и просто ждал, когда же все закончится. Это было, пожалуй, самые неприятные для него воспоминания.

Ключевым поворотом в жизни Чондэ стала смерть отца, после которой он пустился во все тяжкие, словно бы последний сдерживающий его рубеж был преодолен. Разумеется, на похороны отца он не явился. В это время он находился в очередном загуле.

— Зачем я вообще в это ввязался? — причитал Исин, затыкая уши. — Почему никто даже не предупредил меня о том, что воспоминания содержат постельные сцены? Это какое-то издевательство. Ким Чондэ, ты можешь там как-нибудь побыстрее? Я домой хочу!

Молодой человек с силой ударился головой об пол. Он словно понадеялся, что если сможет отправить себя в нокаут с одного удара, то все это закончится, но нет, все продолжалось.

— Ты это слышала? — Чондэ замер, прислушиваясь к звукам. Ему показалось, что он отчетливо слышал, как кто-то позвал его по имени.

— Ничего я не слышала, — торопливо проговорила девушка, и попыталась отвлечь Чондэ поцелуем, — не отвлекайся.

— Да, не отвлекайся, Ким Чондэ! — вскрикнул Исин. — Раньше начнем, раньше закончим! У тебя же еще столько девушек не оприходовано! Выбьемся из графика, девушек не удовлетворим, они будут грустить…

— Нет, — Чондэ оттолкнул девушку. — Не сегодня.

— Что? Почему? Что не так?

— Да, что не так? — удивился Чжан, поднимаясь с пола.

— Я так не могу, — мотнул головой молодой человек.

— Чего это ты не можешь? Все ты можешь! Своими глазами видел! — продолжал возмущенно кричать Исин, раздраженно изгибая губы. — Это ты только со мной не можешь, а с ними-то чего? С ними-то запросто!

— Да что не так? — девушка обхватила лицо Чондэ, стараясь заглянуть ему в глаза, но молодой человек вывернулся.

— Настроения нет, — коротко ответил он.

— О как, — отстраненно заключил Исин, подпирая рукой подбородок. — У нас тонкая душевная организация, оказывается. С чего бы это? Сегодня, видимо, понедельник. В понедельник всегда нет настроения…

Чондэ торопливо принялся одеваться под задумчивым взглядом Исина и непонимающим лепетанием девушки. И, признаться, Чжан даже начал наслаждаться картиной, что наблюдал, но все испортил белый туман, поглотивший воспоминание.

Спустя несколько месяцев после смерти отца, мачеха Чондэ слегла с тяжелой болезнью и скоропостижно скончалась, оставив своего пасынка в полнейшем одиночестве. А ему будто только это и было нужно. Получив наследство после смерти отца, он вовсе перестал управлять своей жизнью, особенно когда его больше никто не ограничивал.

Вся жизнь Чондэ превратилась в один сплошной запой. Больше не было перерывов. Он боялся возвращаться в обычную жизнь. Стоило ему хоть на пару дней остановиться, как наступало затяжное похмелье, переходящее в отвращение к себе. Он начинал себя ненавидеть и задаваться вопросом о том, что он творит со своей жизнью. И может быть, ему бы удалось переосмыслить свои поступки, но как-то некстати на глаза попадался алкоголь и все начиналось заново. Где-то в этом отрезке времени Исин почувствовал, что все его надежды вылетали в трубу. Чондэ, которого он видел перед собой, был абсолютно ему незнаком. Он был отвратителен, и создавалось впечатление, что это совершенно другой человек. Исин никак не мог понять, как из этого мог получиться тот замечательный, восхитительный человек, которого он так полюбил. Даже если это была всего лишь часть Чондэ, принять ее Исин почему-то не мог. И, если честно, он окончательно уверовал в то, что Оле-Лукойе был всего лишь иллюзией, созданной его собственным воображением. Он просто хотел, чтобы Чондэ был таким, и поверил в это настолько, что ему казалось это правдой. Потому что не может этот человек, которого он видит перед собой, быть тем, который приходил к нему каждую ночь.

Но среди бесконечного хаоса, в который Чондэ превратил свою жизнь, пробивались лучики надежды. Иногда Чондэ словно пробуждался от долгого сна. Что-то в нем щелкало, и он становился другим. В такие моменты, в Исине просыпалась надежда на лучшее. То, как Чондэ смотрел на детей, играющих на улице, заставляло поверить в то, что есть внутри этого человека что-то живое, что-то еще шевелится. Что-то хорошее. Он смотрел на них с болью, с тоской и, кажется, нежностью. А потом его взгляд снова тух, и он отворачивался, раздраженно бормоча что-то себе под нос.

Чондэ действительно терпеть не мог детей. Особенно плачущих грудничков. Стоило ему заслышать детский плач, как он всем телом напрягался и начинал скрежетать зубами. Это выводило его из душевного равновесия, пробуждало в нем неистовое желание сбежать, спрятаться как можно дальше.

Вот только как бы сильно Исин не старался, понять, в чем причина такой неприязни, он все равно не мог. Неужели все дело было в том младенце много лет назад, который не давал ему спать своим плачем? Или же это началось значительно раньше? Но когда и почему? Исин, наверно, потерял этот момент…

Как и Чондэ, который все дальше ускользал от реальности. Каждое следующее воспоминание словно повторяло предыдущее, будто бы это было одно и то же воспоминания, только менялись лица и времена года. Чондэ продолжал пить, желая сбежать от того, что он творит со своей жизнью. Все было уже слишком плохо, чтобы исправлять. Может быть, этого бы никогда не случилось, если бы кто-то был рядом. Если бы был хоть кто-то, кто мог остановить его. Но Ким Чондэ был один. Один на один со отвращением к себе. К тому, каким он стал. И где-то между жгучей ненавистью к себе и еще одной дозой алкоголя, Ким Чондэ совершил ошибку.

— Я в положении…

Эта фраза прозвучала для Исина словно гром среди ясного неба. Это было неизбежно, рано или поздно, это должно было случиться. И если бы это был кто-то другой, Исин бы мог допустить, что они возьмутся за руки и будут жить семьей долго и счастливо, но речь шла о Ким Чондэ. Он не допускал даже мысли о существовании ребенка от него.

— Что? — он повернулся к девушке, вскинув бровь.

— Я ношу твоего ребенка, — вкрадчиво повторила девушка.

Чондэ снова отвернулся к окну, прислоняясь плечом к стене, и стал задумчиво крутить сигарету между пальцев.

— Это замечательно, — проговорил он, спустя какое-то время.

Исин пораженно вскинул бровь. Неужели? Может ли быть, что что-то внутри Чондэ наконец-то щелкнуло, и он решил пересмотреть свои взгляды на жизнь? В последнее время он действительно стал пить меньше. Исин волнительно закусил губу. Что если это и есть тот переломный момент, когда…

— Правда? — девушка слабо улыбнулась.

— Нет, — коротко ответил Чондэ, разворачиваясь к ней, — попытайся как-то извернуться и избавиться от ребенка до того, как он родится. Или же я сделаю это сам, после его рождения…

Исин страдальчески прикрыл глаза, еле выдыхая. Чего еще он ожидал? Неужели он действительно верил, что все изменится вот так, по щелчку пальцев. Разумеется, нет. Он только зря надеялся. Ему с самого начала не стоило возлагать на Чондэ больших надежд. Не стоило чего-то ожидать. Он сам виноват, что разочаровался. Это ведь он все время отрицал, когда Чондэ говорил правду. Он никогда не был хорошим человеком. Это Исин был дураком.

Сколько бы это могло продолжаться? Исина пугало происходящее. Это было ненормально, нездорово. Жизнь в таком темпе не могла привести к хорошим последствиям. Чондэ разрушался как морально, так и физически. Он просто сгнивал. В четырех стенах, один на один с собой. Это не могло пройти для него бесследно. Когда у Чондэ начала ехать крыша, Исин понял, что близится конец.