— И что мне теперь делать? — прохныкал Исин, хмуря брови. — Меня за это точно по головке не погладят.

Он был так растерян и не понимал, что происходит, что готов был разрыдаться. Мог ли он просто встать и уйти или же ему стоило свернуться калачиком, лечь на пол и плакать, пока его кто-нибудь не найдет.

Как все так вышло? Что вообще происходит? Кто-нибудь может ему объяснить? Почему никто не говорит? У него столько вопросов и ни одного ответа. Неужели так сложно просто усадить его на стул и в общих чертах обрисовать то, что сейчас творится? Или достаточно было приложить инструкцию. Да, инструкция была бы в самый раз. Неужели у них нет? У всего есть инструкция на китайском, просто никто ей не пользуется, потому что не понимает. Исину бы она сейчас не помешала. Оставалось только надеяться, что не она только что сгорела синим пламенем. Если это была она, он определенно попал. Очень сильно.

Когда Исин немного пришел в себя, он решил выбраться из дома и оглядеться, насколько это было возможно. Его очень интересовало, куда его отправили. Что это за путешествие, в котором он должен был узнать больше о Чондэ? Что именно он должен был узнать?

Снаружи послышались чьи-то шаги. Молодой человек испугано замер, оглядывая комнату в поисках места, где бы мог спрятаться. Шаги слышались все ближе. Они были уверенными, но торопливыми. Звучали почти рядом. Исин встал на четвереньки, судорожно соображая, где бы он мог спрятаться, но такого места в этой комнате не было. Шаги вдруг замолкли. Исин замер. Пронесло или нет?

— Заставь его замолчать! — прокричал мужской голос. — Меня раздражает его плач. Какой от тебя толк, если ты не можешь заткнуть собственного ребенка?

Исин нахмурил брови, прислушиваясь к словам. Он ждал, что последует еще несколько реплик, но вместо этого дверь в комнату открылась. Молодой человек, растерявшись, отскочил в сторону, желая спрятаться от тусклого света, сочившегося в темноту. В дверях стояла фигура. Определенно мужская, но разглядеть лицо было очень сложно.

Фигура прошла в комнату, и Исин суетливо принялся отползать к стене. Это все что он мог сделать. Его сердце колотилось как бешеное, тело не слушалось, его била мелкая дрожь. Только бы не заметил, думал Исин. Он почти молился. В голове крутилась эта фраза, раз за разом, как мантра. Только бы не заметил.

Мужчина прошел мимо Чжана, их разделяло всего несколько шагов. И когда показалось, что присутствие Исина осталось незамеченным, мужчина вдруг развернулся.

Черт. Молодой человек чуть не вскрикнул. Его заметили. Он тут же стал перебирать в голове всевозможные оправдания и объяснения тому, как он здесь оказался, только в этом не было необходимости.

Мужчина стоял прямо напротив Исина, смотрел на него, но будто бы не замечал его присутствия. Ни удивления, ни раздражения не появилось на его лице, слабо освещенном свечой, которую он держал в руках. Он просто молчал, невидящим взглядом смотря вперед, а мыслями будто был где-то в другом месте.

Сквозь открытую дверь, в тишине комнаты, где было настолько темно, что даже звуки казались громче, начинал просачиваться еле слышный детский плач. Сначала он был незаметным, как тиканье часов. Настолько слабым, что на него можно было даже не обратить внимания, но чем больше Исин к нему прислушивался, тем громче он казался.

— Тц, — сквозь зубы раздраженно цыкнул мужчина. Его рука непроизвольно сильнее сжала подсвечник. Было видно, как его тело мелко подрагивает от бурлящей злости, которую он пытался сдержать.

Исин сидел неподвижно, стараясь приобрести как можно больше сходств с мебелью. Ему казалось, что, если он пошевелится или слишком громко вздохнет, его тут же заметят. Нет. Его не замечали. Мужчина вслушивался в детский плач, который выводил его из себя. Вместо того, чтобы занять себя чем-нибудь и попытаться отвлечься, он словно специально стоял в тишине, чтобы слышать его.

Решив воспользоваться подвернувшимся моментом, Чжан кинулся вперед и, снова встав на четвереньки, торопливо пополз к открытой двери, надеясь сбежать раньше, чем мужчина выйдет из оцепенения. И когда молодой человек уже достиг двери, мужчина вдруг повернул голову в его направлении и еле слышно произнес, заставляя Исина замереть:

— Надеюсь, что этот ублюдок не доживет до утра…

Эти слова прошлись мурашками по спине. Эти слова ужасали. Исин не мог даже помыслить, что можно сказать такое о ребенке, а в том, что мужчина говорил именно о нем, сомнений просто не было. С трудом выйдя из оцепенения, молодой человек заставил себя преодолеть те несколько сантиметров, что отделяли его от двери, и выполз в коридор.

Исин не остановился. Даже когда почувствовал, что опасность миновала, он не попытался присесть куда-нибудь, чтобы перевести дух. Он полз дальше, стараясь оставить комнату, из которой только что выполз, позади. Хотелось, чтобы пространства, разделяющего его и мужчину, было как можно больше. Подумать только, как одна фраза может заставить чувствовать невыносимое отвращение к человеку.

Чжан остановился только когда коридор прервался открытой дверью, из-за которой слышался детский плач и тихий женский голос. Исин нерешительно остановился, не смея ползти дальше.

— Тише, Чондэ, — нежно шептала женщина. — Молю тебя, тише…

Приготовившись уже проползти дальше, Исин резко замер, так и не успев сдвинуться с места. Он не пытался подслушивать, просто среагировал на знакомое имя.

— Все будет хорошо. Мама рядом, — продолжал нашептывать женский голос. — Что бы они там ни говорили, ты справишься, Чондэ.

Чжан болезненно прикрыл глаза и уткнулся лбом в пол. Чондэ? Ну да, кто же еще это мог быть. Настолько очевидно, что даже подумать об этом было странно. Исин уселся в коридоре, откидываясь на стену, и тяжело выдохнул.

Что это было? Определенно прошлое. Все как-то медленно складывалось в целостную картину. Вот он, Чжан Исин, а там за стенкой плачет маленький ребенок, имя которому Чондэ. И это явно происходило где-то в прошлом. Он переместился назад во времени или же это воспоминания? Сказать точно он не мог, но разница не велика. Прошлое и есть воспоминания.

— Ты не умрешь, потому что ты сильный. Я знаю. Нам бы только пережить эту ночь, и все будет хорошо, — Исин слышал, как дрожит от слез голос женщины, и чувствовал ее стойкость, преодолевающую собственное бессилие, — так что потерпи еще немножко. Еще совсем чуть-чуть. И все будет хорошо…

Можно ли так бесцеремонно лезть в чье-то прошлое? Исин не знал. Стоит ли ему уйти? Может быть, ему просто не следует быть здесь? Есть вещи в наших головах, в нашем прошлом, о котором другим знать не стоит. Важен не столько путь, сколько то, каким он тебя сделал. Исин знал, он видел каким был Чондэ. Ничего другого ему не было нужно.

— Ты вырастешь и станешь замечательным человеком, Чондэ.

— Да, Чондэ, — тихо прошептал Исин, слабо улыбаясь, — ты станешь замечательным человеком.

— У тебя будет блистательное будущее. Я обещаю тебе, ты станешь самым счастливым человеком. Несмотря ни на что, ты будешь счастлив. Мама любит тебя, Чондэ, так что не плачь.

Исин тихо всхлипнул. Он знал, что Чондэ станет замечательным человеком, что его ждет блистательное будущее, ему откроется то, о чем многие люди могут только мечтать, он определенно будет счастлив. Все это Исин знал, и ему очень хотелось поделиться этим знанием с женщиной, чтобы она знала — все, что она говорит, это не просто слова. Все будет именно так.

Грустно, что она не знала об этом сейчас, потому что Чжан понимал — она сама не верит своим словам. Она не верит в то, что ее ребенок сможет пережить эту ночь. Тот ли это день, когда Чондэ умер и стал Оле-Лукойе или ему все же удалось справиться. Он ведь сильный. Всегда таким был.

Исин сидел в темноте коридора, размышляя об этом, и слышал, как слабый женский голос напевает колыбельную. Она была мелодичной, очень нежной и отчего-то очень грустной. Исин никогда не слышал этой песни, однако откуда-то он знал слова, и тихо подпевал, одними губами. Он долго старался вспомнить, где мог слышать ее, а потом вдруг понял, что никогда не слышал, он… видел? Это песня… она о них. Боль наполняла молодого человека.