— Ладно, терять мне все равно нечего…

Два черных крыла, появившихся за спиной, расправились, разгоняя свет, и чей-то отчаянный крик, звучавший словно эхо, потонул в их шорохе. Оле оглянулся, но поблизости никого не было. Страх мурашками пробежался по позвоночнику. Даже в этом странном мире слышать голоса плохая примета.

— Просто нечего нам больше терять, — начал напевать себе под нос Чондэ, желая себя подбодрить, — все нам вспомнится, — он чуть подпрыгнул, чтобы дать крыльям возможность для толчка, — на страшном суде…

Сильный взмах. Воздух упруго ударил в оперение, поднимая тело к самому небу. Оле стремительно взмыл вверх, поднимаясь на опасную высоту. Ему давалось это так легко, словно бы он был рожден с крыльями. Ветер бил в лицо, кусая щеки и нервно искусанные губы. Чондэ щурился и неосознанно выпрямлялся по струнке. Он знал как надо, это было не сложно.

Наверху он завис, складывая крылья. Это длилось всего несколько мгновений, прежде чем он начал падать, но этого было достаточно, чтобы он мог окинуть взглядом округу, а потом нырнуть вниз, выходя на угол, чтобы расправить крылья и войти в поток. Ему нужно было долететь туда, где свет обрывался. Он собирался сделать несколько кругов вокруг деревни, но он не был уверен, что сможет отыскать Исина. Тот мог быть где угодно. У него были крылья, он перемещался стремительно. Неизвестно, как далеко он мог улететь. Но было то, что пугало Чондэ гораздо больше. Эта реальность была слишком шаткой и тонкой материей, кроме дверей, в ней было множество трещин, в одну из которых мог угодить Исин. Если это случилось, шансы отыскать его стремились к нулю. Это развитие событий было одно из худших, Оле-Лукойе не был готов об этом думать.

— Видно, прожитое — прожито зря, — вдруг снова начал напевать Чондэ, снова зависая в воздухе, чтобы оглядеться, — но не в этом, понимаешь ли, соль… Черт. Теперь эта песня в голове застряла.

Оле-Лукойе попытался подумать о чем-то другом, но песня навязчиво крутилась в голове. И лучше бы думать о ней, чем о том, что могло бы случиться, но она, совершенно некстати, была слишком к месту.

Чондэ быстро достиг края. Свет, словно купол накрывающий деревню, резко обрывался. За ним была лишь стена непроглядного мрака. Непривыкшие глаза с трудом могли различить в нем хоть что-то. Оле упорно летел дальше. Он улетел далеко, чтобы свет не мешал ориентироваться ему в темноте и стал кружить в воздухе, дожидаясь, когда глаза привыкнут. Как только он смог различать объекты, он развернулся и полетел вдоль купола.

Когда концентрация немного ослабела, навязчивая песня снова стала пробиваться в сознание, но теперь Оле мурлыкал ее мотив себе под нос. Из-за этого поиски Исина превращались в ночную прогулку. Оле-Лукойе стал менее внимателен и все чаще забывался. И если бы не случайность, он бы не заметил Исина.

Встречный поток ветра резко ударил в лицо, заставляя отвернуть голову, потому что Чондэ вдруг начал задыхаться, не имея возможности вздохнуть. И в этот момент взгляд совершенно случайно упал на одиноко стоящее возле реки дерево. Ветки с пышной кроной скрывали в своей тени силуэт, разглядеть который беглым взглядом не представлялось возможности.

Столько эмоций, от облегчения до жуткой злобы, охватило Оле в тот момент, когда он понял, что это Исин, что он даже не знал, за какую ухватиться. Одновременно хотелось дать мальчишке хорошую затрещину и крепко обнять, хотя, в принципе, одно другому никак не мешало.

— Мелкий засранец! — сквозь зубы злобно прошипел Чондэ, разворачиваясь в быстром кувырке. — Чжан Исин!

Фигура не шевельнулась. Она была неподвижна.

— Чжан чертов сопляк Исин! — с большим нажимом прокричал Чондэ.

Злился ли он? Мягко сказано. Оле-Лукойе был в гневе. Настолько, что волосы на его голове еще чуть-чуть и могли превратиться в агрессивно настроенных змей. Но Чжан Исину будто бы было наплевать. Он просто стоял, глядя на черную, струящуюся словно шелк, воду, плещущуюся в нескольких шагах от него. Исин не замечал Оле или же просто не хотел замечать.

— Какого черта?! — Чондэ опустился на толстую ветку, на которой стоял молодой человек, и двинулся уверенным шагом к нему. — Что ты здесь делаешь? Разве я не говорил тебе не исчезать из зоны видимости?

Исин молчал.

— Отвечай мне! — раздраженно вскрикнул Оле, и голос его непривычно взвизгнул на высокой ноте. — Разве я не говорил тебе быть там, где я бы мог тебя видеть?

— Говорил, — тихо подтвердил Исин.

— И?

— И я не послушал тебя.

— Опять.

— Опять, — покорно подтвердил Исин, что очень удивило Оле, ведь при обычных обстоятельствах он бы стал отрицать свое непослушание.

Оле-Лукойе нахмурился. Ему не нравилось то, каким тихим был Исин, не нравились и его ответы на вопрос. Оставалось лишь догадываться, почему он вдруг стал таким. Что с ним случилось, что он вдруг стал таким? Что за мысли посетили его голову?

— Почему ты здесь? — тон Чондэ резко стал успокаивающе-мягким.

— Потому что я сюда прилетел, — послышалось в ответ.

— С тобой все хорошо? Ты не поранился? Ничего не случилось? — взволнованно заговорил Оле.

— Нет, — коротко ответил Исин, не уточняя, на какой из трех вопросов.

— Ты не слышал, как я тебя звал?

— Слышал.

— Тогда почему не вернулся?

— Потому что я не хотел, — молодой человек произнес это твердо и немного с нажимом, словно бы это было что-то очевидное.

Он вдруг развернулся к Оле-Лукойе и посмотрел на него пустым взглядом своих карих глаз. Чондэ почувствовал, как его сердце болезненно сжалось. Он не мог объяснить почему, но ему вдруг стало страшно и отчего-то невыносимо.

— Почему? — еле смог выдавить он.

— Мне стало страшно, — Исин опустил голову, его голос дрожал, и Оле вдруг понял причину такого пустого взгляда. — Мне стало страшно, потому что я осознал, что ты уйдешь. И я подумал, что если я не вернусь, то нам не придется прощаться, а если мы не попрощаемся, ты вернешься… но ты ведь… ты ведь больше не вернешься, так? Больше никогда?

— Малыш Син, — нежно проговорил Оле, и попытался ободряюще улыбнуться, но улыбка вышла болезненной, — с чего ты взял, что я не вернусь?

— Не знаю, — Исин вскинул голову и замер, делая рваный вздох, чтобы проглотить слезы, — я просто это чувствую. Ты бы не стал прощаться, если бы собирался вернуться.

— Брось, — усмехнулся Оле-Лукойе, а внутри него все переворачивалось, завязывалось в морской узел от того, что случится именно то, чего боится Исин, и ничего с этим нельзя поделать.

— Значит, это не конец? — молодой человек жалобно посмотрел на Чондэ, словно моля его сказать то, что он хочет услышать, даже если это будет ложь. — Ты вернешься?

Оле на секунду отвернулся, делая глубокий вдох, потому что сейчас ему предстояло произнести самую большую ложь за всю его жизнь, и нужно было это сделать максимально убедительно, но для него это было слишком тяжело, поэтому он в несколько шагов преодолел расстояние до Исина и крепко его обнял.

— Конечно, вернусь, — зашептал Чондэ. — Я не знаю, когда это будет, но я обязательно к тебе вернусь.

— Ты врешь, — Исин задыхался, и он не знал, от слез ли или от проникновенного шепота Оле, чей тихий и мягкий голос пробегал разрядом тока по телу.

— Нет, не вру. Неужели ты мне не веришь?

— Ни на секунду не верю ни единому твоему слову. Не сейчас.

— Почему? — Чондэ поднял голову и чуть повернул ее, чтобы невесомо коснуться губами чужого виска.

— Потому что ты обнимаешь меня.

— Это плохо?

— Да.

— Почему? Ты ведь…

— Потому что это дает тебе возможность спрятать лицо и не смотреть мне в глаза, когда ты начинаешь врать! — вскрикнул Исин и тут же то ли захныкал, то ли закашлялся, подавившись собственными слезами.

— А если скажу, смотря прямо в глаза, ты поверишь мне?

— Да…

Оле-Лукойе чуть отстранился, чтобы видеть Исина и, обхватив его лицо руками, встал максимально близко, настолько, что их лбы касались друг друга, после чего поднял опущенный взгляд и посмотрел молодому человеку прямо в глаза.