Им бы стоило просто попрощаться. Сразу. Сказать друг другу пару напутственных слов, поблагодарить за все и разойтись, пока они не смогли в полной мере осознать всю фатальность происходящего. Иначе им будет очень больно. Каждая лишняя минута, проведенная вместе, делала только больнее.
И в тот момент, когда Исин понял, что ему нужно поскорее это закончить, иначе его сердце просто не выдержит, Чондэ вдруг протянул ему руку, и все мысли, все, что Исин решил для себя, тут же испарились.
Молодой человек не раздумывал. Он ухватился за протянутую руку, совершенно забывая о своем шатком положении и, разумеется, тут же потерял равновесие, вываливаясь из окна. Ногти правой руки неприятно мазнули по раме, ноги соскользнули, теряя опору под собой. Чжан Исин болтался в воздухе на высоте двух этажей, и единственное, что удерживало его от падения, была чужая рука, уверенно сжимающая его собственную. Исин знал, что если он упадет, его травмы или смерть будут вполне реальны, но он все равно не боялся. Ему не было страшно, потому что он безоговорочно верил, полностью доверял, и знал, что Чондэ не даст ему упасть.
Оле-Лукойе потянул Исина вверх, поднимая молодого человека с такой легкостью, будто тот ничего не весил. Когда Чжан был на крыше уже почти по пояс, и живот неприятно упирался в водосток, мешая подъему, он уже оказался в состоянии самостоятельно карабкаться дальше. Упершись в крышу свободной рукой, при этом не выпуская руку Оле, чтобы не улететь вниз, он с трудом подтянулся и закинул одну ногу, а потом подтянул и вторую, оцарапав голую кожу между кроссовком и штаниной об острый край водостока.
Когда Исин полностью оказался на крыше, распластавшись на грязной поверхности в своей светлой одежде, Оле присел рядом, ожидая, когда молодой человек переведет дух, а после помог ему подняться. Исин не торопился отпускать руку Оле-Лукойе. Даже уверенно стоя на своих двоих, он не хотел этого делать, словно бы не только он, весь мир вдруг потеряет точку опоры, стоит отпустить чужую руку. Похолодевшие пальцы молодого человека чувствовали жар чужой кожи, и это ощущение было очень приятное. Такое спокойное, умиротворяющее. Оно стирало все остальное. И эту крышу, и ночь, и весь мир, что находился впереди и позади. Было только оно, погружающее в транс. Им хотелось наслаждаться. Исину чудилось, что это все, чего он желает. Просто держать Чондэ за руку, потому что кроме этого ничего не имеет значения. Не нужно ничего больше. Только они и их руки, касающиеся друг друга. В этом было больше смысла, чем во всем мироздании.
А потом Оле вдруг отпустил руку Исина, и реальность снова навалилась тяжелым грузом. Появилась и крыша, и ночь, и мир опять оказался на положенном ему месте.
— Итак, — Оле-Лукойе нарушил долгую тишину между ними, делая шаг к Чжану, — ты помнишь правила. Далеко не летай, высоко не поднимайся. Попытайся обойтись без кульбитов и выкрутасов. И… — он коснулся чужих плеч за секунду до того, как тяжесть за спиной потянула Исина назад, — всегда будь там, где я мог бы тебя видеть. Ночь сегодня лунная, но все равно темная, так что будь осторожен, я не всегда могу успеть поймать тебя…
— Я помню, Оле, — кивнул Исин, отыскивая баланс между своим телом и крыльями, которые он явственно ощущал у себя за спиной.
— В таком случае, — Чондэ вздохнул, опуская голову, и сделал шаг назад, — можешь отправляться…
Он произнес это так, будто бы отправлял Исина куда-то очень далеко, откуда обычно не возвращаются. Как будто он отпускал его в свободное плаванье. Как будто… он был родителем, который провожает ребенка в самостоятельную жизнь.
— А ты? — Исин уже подошел к краю крыши, готовый прыгнуть вниз, когда понял, что Оле не двигается с места.
— Я буду здесь…
— Ты не полетишь со мной?
— Нет.
— Как так? — Исин нахмурил брови. — Я не хочу так. Полетели со мной.
— У меня сегодня настроение не летное, — усмехнулся Оле, — так что я лучше подожду тебя здесь. Не волнуйся, я никуда не исчезну. Я буду здесь, чтобы ты мог меня видеть, и знал, где меня найти.
— Нет, — упрямо мотнул головой молодой человек, — если ты не летишь, то и я тоже не полечу. А что если я не справлюсь с управлением?
— В прошлый раз же справлялся…
— Но тогда не сейчас, кто знает, что может произойти. К тому же, тогда ты был рядом, так что мне было не так страшно и… ааааааа!
Исин, резко развернувшись к Чондэ, не рассчитал, что теперь за его спиной болтается груз, с которым нужно постоянно сохранять баланс и, потеряв равновесие, рухнул с крыши.
— Исин! — испуганно вскрикнул Оле, кидаясь к месту, где только что стоял молодой человек.
Сердце, кажется, пропустило несколько ударов и ухнуло куда-то вниз. В груди все похолодело, и голова пошла кругом. За несколько секунд, что Оле-Лукойе бежал к краю крыши, в его голове пронеслось множество ужасных мыслей, и если бы хоть одна из них воплотилась в реальность, он бы наверняка потерял рассудок. Однако, как только его ноги остановились у самого края, он услышал шум бьющих о воздух крыльев, и разряд тока прошиб тело.
— Все хорошо! — вскрикнул Исин, неровно поднимаясь в воздухе на своих крыльях вверх. — Все под контролем!
Ему сложно было говорить и контролировать крылья одновременно, поэтому он старался изрекать максимально короткие фразы, и в момент, когда он их произносил, он резким рывком падал вниз, и приходилось снова подниматься вверх.
— Ну, — Исин сосредоточился на взмахах крыльев, — может быть, не все.
— Ах ты ж мелкий засранец! — прокричал Оле. — Так ведь и от ума отстать недолго!
Оле-Лукойе положил правую руку на сердце, делая глубокий вдох, чтобы прийти в себя. Он чувствовал, как его тело бьет мелкая дрожь. Стоять было трудно. Из-за такого потрясения ноги стали ватными и вовсе не слушались.
— Совсем не бережешь старика, — выдохнул он, — мне надо присесть. Где мой корвалол?
Чондэ принялся хлопать себя по карманам, словно бы действительно пытался отыскать корвалол, а может быть что-то еще.
— Ох, кажется в пальто оставил…
— Хватит придуриваться! — оборвал его Исин, скрещивая руки на груди, от чего снова чуть не потерял равновесие. — Симулянт!
— Почему сразу симулянт? В моем возрасте часто сердечко пошаливает и давление скачет…
— В каком еще твоем возрасте? — крикнул молодой человек. — Да тебе сколько? Чуть за двадцать? Это еще не старость…
— Если быть точным, прямо очень-очень точным, мне почти 200 лет, я ископаемое. То, что я не разваливаюсь от дуновения ветерка — уже чудо.
— Почти 200? Это плюс-минус лет так 150? — усмехнулся Исин.
— Это плюс-минус лет 5-10! Я начал работать на этой должности, когда не то что тебя, твоей пробабки еще в проекте не было, а ты смеешь так со мной разговаривать! Почему я вообще пытаюсь тебе что-то доказать?
— Потому что ты симулянт, — радостно вскрикнул Чжан Исин и залился детским солнечным смехом.
— Вот сейчас кому-то задницу как надеру! — Оле-Лукойе состроил показательно злое выражение лица и грозно нахмурил брови, протягивая руку к молодому человеку, намереваясь схватить его.
— Если поймаешь, разумеется! — с широкой улыбкой крикнул парень и, откинувшись назад, нырнул вниз, еле успевая развернуться у самой земли, чтобы взлететь. Он уже и не помнил, какой дискомфорт причиняли ему крылья. Не помнил и о своих проблемах с управлением. Ему было наплевать, потому что он снова чувствовал это. Ребенок в нем был счастлив, и это было самое главное.
— Тебе все равно придется вернуться, рано или поздно ты спустишься, и тогда… — потрясая кулаком, кричал Оле Исину вслед.
— Я не сдамся без боя! — складывая руки рупором, кричал ему в ответ Чжан, и снова смеялся. Смеялся потому, что видел по-старчески добрую, согревающую улыбку на губах Чондэ, и от нее становилось внутри тепло. И если бы только эта ночь могла бы длиться вечно, если бы она только не заканчивалась, Исин бы без сомнения стал самым счастливым человеком на земле.
Интересно, как бы сложилась жизнь Исина, не встреть он Чондэ? Интересно, что он будет делать дальше? Как он будет справляться со своей жизнью, когда ему открылось то, что открылось. Это не та история, которую можно рассказать, а если и рассказать, мало кто поверит. Исин знал, что ему придется справляться со всем самому. И с болью, и с горечью, и со страхом, который непременно охватит его, когда он в полной мере осознает свое предназначение, а рядом не будет никого, кто бы мог успокоить его. Если честно, уже сейчас от этих мыслей к горлу подступала тошнота. И что же ему делать, когда уйдет Оле? Как он сможет справиться со всем потоком чувств и эмоций, которые обрушатся на него? Сможет ли он засыпать после этого по ночам? Сможет ли продолжать жизнь, как и раньше? А вдруг у него поедет крыша? А насколько все происходящее сейчас реально? Ведь достоверность этого определить нельзя, если есть только два участника, и один собирается слиться неизвестно куда. То, что видел, слышал, чувствовал один — не доказательство. Объективная истина существует на соприкосновении множеств версий от разных людей. Если Исин вдруг задумает кому-нибудь сказать о том, что с ним случилось за эту неделю, на него в лучшем случае странно посмотрят, в худшем — закроют в комнате с мягкими стенами. Не то, чтобы он был очень буйным, но когда человек называет себя Смертью, его так и хочется закрыть в каком-нибудь безопасном для окружающих месте. Исин не знал, как сможет совладать со всей этой ситуацией сам, но пообещал себе держаться.
