— Что ты видишь на ней? — Оле-Лукойе вскинул руку с картой вверх, внимательно следя за реакцией Исина.

Молодой человек подался чуть вперед, чтобы лучше разглядеть карту, но вопреки ожиданиям, на ней все было, как и раньше. Всадник, люди, римская цифра 13, и неразборчивая надпись, в которой только интуитивно угадывалось имя.

— А что я должен увидеть? Все, как и раньше, всадник, люди, твое имя… но от этого волосы дыбом не встают, понимаешь?

— Лицо всадника тебе знакомо?

— Да, — Исин чуть прищурился, чтобы убедиться, что разглядел все правильно, — это твое лицо. Только это ни капли не отвечает на вопрос, что такого пугающего видят на ней люди.

— Полагаю, что свою смерть, потому что я вижу именно её…

Чжан Исин непонимающе посмотрел на Оле, безмолвно спрашивая, что в рисунке могло бы указать на его смерть. В расшифровке символов Исин никогда не был силен.

— Во всаднике, — со вздохом добавил Оле, и попытался убрать карту раньше, чем Исин снова взглянет на неё, чтобы осознать смысл сказанных слов, только Чжан все же успел посмотреть на лицо всадника, чтобы убедиться, что не ошибся.

Не было никакого понимания ситуации, мозг просто не работал так быстро, зато страх охватил сразу же, сжимая горло тонкими пальцами так, что даже дыхание перехватило. Исин отшатнулся назад, поднимаясь со стула, который чуть не перевернулся, зацепившись ножками за стол.

— Что это значит, Оле? — только и смог выдавить Исин, опасливо смотря на Чондэ, который прижимал карту ладонью к столу.

Оле не отвечал. Просто смотрел на Исина своими черными глазами и пытался найти нужные слова, чтобы не испугать Чжана еще больше, только со стороны это выглядело совсем иначе. В голове Исина детали складывались в совершенно другую картину, выводя на заведомо ложную дорогу правды.

— Я спросил тебя, что это значит, Оле! — властно произнес Исин, но при этом затравленно смотрел на Чондэ. — Неужели… нет, я… ты ради этого пришел? Потому что собираешься меня… кто ты такой?

— Оле-Лукойе, — спокойно произнес Чондэ.

— Оле-Лукойе, — с усмешкой повторил Чжан. — Конечно, ты всего лишь Оле-Лукойе. Ты с самого начала не вызвал у меня доверия, но теперь, знаешь… все это… просто в голове не укладывается.

— Успокойся, Чжан Исин, — потребовал Оле, переворачивая карту, — это не самое пугающее, что тебе предстоит услышать.

— Да? Неужели? То есть, меня совсем не должно пугать, что у моей смерти твое лицо?

— Да, потому что я понятия не имею, почему ты видишь именно меня, — пожал плечами Оле, — это может совсем не значить, что именно я твоя смерть. Дело может быть в том, что ты просто видишь кому принадлежит эта карта. Посмотри на неё внимательнее… ты уверен, что там мое имя?

Исин сделал осторожный шаг к столу, чтобы посмотреть на придвинутую к нему карту. Нет, имя по-прежнему принадлежало Чондэ, сомнений не было. Даже несмотря на неразборчивость букв, теряющихся в изящных завитках, Исин почему-то был уверен, что там написано именно «Ким Чондэ».

— Да, оно твое, — подтвердил молодой человек и отступил назад, — и что?

— А то, что нет там никакого имени, — Оле перевернул карту рубашкой вверх. — По крайней мере, не было. В любом случае, могу сказать, что мое имя видишь только ты.

— А ты чье имя видишь?

— Твое…

— Что? — вскрикнул Исин и, зажав рот рукой, отвернулся, вскидывая голову. — Я не понимаю… что происходит? Оле, какого черта?

— Слишком много вопросов, — прошептал Чондэ, — ты уверен, что хочешь знать на них ответы?

— Уже поздно включать заднюю, — Чжан оперся на стол, с силой ударив по нему руками. — Просто скажи мне, что это значит?

— Я не знаю, — пожал плечами Оле.

— Да неужели?

— Да, Чжан Исин, в этом мире есть вещи причин которым я не знаю, и твое имя на этой гребанной карте одна из них. Там всегда было написано «Смерть». 165 лет на этой чертовой карте было написано «Смерть», а потом там вдруг появилось твое имя! И если ты жаждешь услышать ответ, то я могу назвать только одну причину тому, почему здесь твое имя.

— Какую?

— Ты, Чжан Исин, и есть гребанная Смерть! — прокричал Чондэ, неудачно дергая рукой. Бутылка бурбона вдребезги разбилась об пол, растекаясь мутно-желтой лужей.

Молодой человек медленно опустился на стул, не сводя взгляда с Оле-Лукойе. Его слова были абсурдны. В них не было ни намека на правду. Он мог поверить в существование Оле-Лукойе, в то, что все происходит во сне, но не в то, что он Смерть. Нет, это лишь глупое предположение, такого не могло быть.

— Вздор, — отрезал Исин, как бы обрывая свои метания, — я вижу там твое имя, но почему-то не устраиваю сцен о том, что Смерть это ты.

— Это не могу быть я…

— Почему? Что-то я не видел там приписку мелкими буквами под звездочкой «Ким Чондэ не может быть Смертью». Я не знаю, как устроена вся эта ваша сверхъестественная байда, поэтому мне ты можешь наплести что угодно…

— Но это не изменит того факта, что ты видишь на этой карте то, чего видеть не должен. Я знаю, как это выглядит, Чжан Исин, и поверь, я сам хочу найти другие причины тому, почему именно твое имя и твое лицо я вижу на этой карте, но… их нет.

— Ты просто не хочешь…

— Хочу, — оборвал его Оле, — а теперь послушай меня внимательно. У меня больше нет причин отрицать и не верить в это, потому что я здесь, я видел, на что ты способен. Эта карта не является доказательством, потому что единственное доказательство всему это ты. Это твоя судьба, Чжан Исин. И сколько бы ты это не отрицал, как бы сильно не старался увильнуть от этого, у тебя просто нет выбора. Это не то, что мы можем выбирать. Выбор всегда делают за нас.

Исин сжал зубы, прерывисто выдыхая. Ему казалось, что он готов разбить Оле нос, потому что тот несет чушь. Какой бы ни была правда, нельзя вываливать её вот так на голову кому-то, и верить, что она будет принята.

Молодой человек не нашел ничего лучше, чем схватить кружку, оказавшуюся под рукой, и одним глотком осушить её. Горло снова обожгло, только в этот раз Исин не обратил внимания ни на это, ни на отвратительный привкус на кончике языка, потому что злость и негодование полыхали в нем.

— С меня хватит, — выдохнул Исин, с грохотом опуская чашку на стол.

— Сядь, — властно потребовал Оле, и взгляд его стал непроницаемо холодным, — и послушай, что я тебе скажу, потому что выбора у тебя в любом случае нет.

Уголки губ Чжана раздраженно дрогнули, но он послушно опустился на стул, складывая руки перед собой, потому что Оле-Лукойе по-прежнему был пугающим со своим стальным тоном.

— Можешь верить мне, а можешь нет, дело твое. Я буду очень рад, если окажусь неправ, но вероятность этого ничтожна мала. Тебе предстоит стать Смертью, что означает, ты будешь следующим, кто наденет черный плащ.

— Плащ? Это вроде как должность? Такая же как Оле-Лукойе, да?

— Да, — спокойно ответил Чондэ.

— Тогда почему бы не найти кого-то другого? Я не подхожу для этого, разве не видно?

— Послушай, Чжан Исин! — Оле придвинулся ближе к столу. — Не ты выбираешь, кем тебе быть. За тебя все давно решено. Ты не можешь отказаться или уволиться, у тебя нет такого права. Даже несмотря на то, что мы похожи, ты стоишь на ступень выше меня. Я обычный человек, который волею судьбы оказался в рядах королевской армии. Ты — наследный принц.

— Что это за сказочка такая? — нахмурился Чжан.

— Я просто хочу сказать, что ты был рожден стать Смертью. Твоя душа росла и развивалась лишь ради этого момента, — голос Оле-Лукойе зазвучал очень мягко, — в тебе огромная сила. Ты можешь стирать с лица земли города, страны. Ты в праве решать, кому жить, а кому умереть. Ты в меру жесток, чтобы убивать, и милосерден, чтобы спасать. И в этом вся соль. В выборе, которого у тебя по сути нет. Ты волен делать то, что считаешь нужным, но в свое время ты поймешь, что есть определенный порядок вещей, который нарушать не стоит, как бы сильно не хотелось. И это не имеет отношения ни к жалости, ни к злости. Каждое твое решение — как круги по воде, которые могут стать цунами. Тебе предстоит оценивать каждую душу, чтобы решить, кому дать второй шанс, а кому не давать ни единого, и не ради одного человека, а ради общего порядка вещей. В свое время, тебе, возможно, предстоит решить и мою судьбу.