— Я немного не готов их задавать, — пробормотал Чжан и снова уткнулся в стол, — кажется, забыл, что хотел у тебя спросить.

— Дать тебе еще время? — предложил Оле, отхлебывая из своей кружки. — Можем поговорить о чем-то другом. Например, как у тебя дела? Как облагораживание дома проходит?

— Да как-то не очень, — вздохнул Исин, — мне нужно было упаковать вещи, которые я заберу с собой, да прибраться, но я проспал целый день. И если честно, я все еще хочу спать. Погоди, я ведь и сейчас сплю?

— Технически… да.

— Боже, что ты со мной сделал? Я даже во сне хочу спать, — страдальчески застонал Исин.

— Прости, это, наверное, моя вина, не стоило открывать черный зонт, но обстоятельства…

— Да, — остановил его Исин, — обстоятельства. Ты поступил так, как поступил. И все.

— Мне бы стоило сделать это раньше, на самом деле…

— Мы об этом не говорим.

— Точно, мы об этом не говорим, — понимающе кивнул Оле, смотря на дно своей чашки, где плескался бурбон.

Исин задумался, пытаясь припомнить все вопросы, которые копились в его голове с первой ночи. Сейчас почему-то ни один не лез в голову. Если бы Исин знал, что так будет, он бы записал все на листе бумаги, но он всегда думал, что если у него будет шанс спросить, таких проблем не возникнет. Вопросы всегда возникали в неподходящий момент, а когда момент подходящий, вопросов больше нет.

— А помнишь, я сказал тебе, что не исполняю сексуальных фантазий? — Чондэ усмехнулся, покачивая кружку в своих руках. — Похоже, что все-таки исполняю.

— Оле! — вскрикнул Исин, не желая снова вспоминать тот момент.

— Да, прости-прости. Вспомнилось просто…

— А… — Чжан попытался быть невозмутимым, но нервная неестественная поза выдавала его с потрохами, — что вообще входит в твои обязанности?

— Ну, — Оле задумчиво вскинул голову, созерцая потолок, — показывать деткам сны.

— Только детям?

— Нет, бывает и взрослым, но, как правило, чаще я открываю над ними черный зонт. Это напоминает им о том, что их ждет…

— И что же их ждет?

— То же, что и всех нас, — вздохнул Оле, — меня, правда, во второй раз…

— Оле! — вскрикнул Исин, раздраженно топая ногой. — Без увиливаний! Четкие ответы на четкие вопросы!

— Глупые ответы на глупые вопросы, — в тон ему ответил Чондэ. — Здесь нет ни тайны, ни увиливаний, все предельно просто и прозрачно. Я бы даже сказал, очевидно, но ты почему-то не хочешь видеть ответ, который у тебя под носом. Мне стоит на него указать?

— Будь добр.

— Что ждет нас всех, Чжан Исин? Что неизбежно для любого из нас? Что является завершением всего?

Исин задумчиво нахмурился, опуская взгляд вниз. Ответ, наверное, был слишком очевиден, чтобы казаться правильным. Думалось, будто здесь есть подвох. Исин боялся ошибиться.

— Смерть? — тихо произнес он.

— В десятку, Чжан Исин. И что сложного?

— Смерть… — эхом повторил молодой человек, все так же разглядывая свои пальцы. — Та карта… это ведь карта Смерти. 13 аркан. Что она означает?

— О, — задумчиво протянул Оле, — этот вопрос посложнее. У неё много значений.

— Что она означает для тебя? — уточнил Исин, чтобы Оле-Лукойе опять не ускользнул от вопроса, потому что отвечать на него он хотел меньше всего.

— Для меня?

Чондэ сунул руку в карман и очень медленно, будто с трудом, вытащил оттуда карту, которую принялся разглядывать, как если бы у него не было ответа на заданный вопрос, и он пытался отыскать его прямо сейчас. Он долго разглядывал карту в своей руке, изучая её так, словно видит впервые, после чего небрежно бросил на стол.

— Для меня это всего лишь напоминание, — пожал плечами он.

— Напоминание о чем?

— Много о чем. О смерти, о жизни, о боли. О том, что когда-то я был человеком, о том, что сейчас я не совсем человек. О том, что мне снова предстоит встретиться со Смертью. И, безусловно, о том, что мы с ней не очень-то отличаемся друг от друга. У нас с ней одна суть.

— Что это значит? Одна суть… в каком смысле?

— В том смысле, что сон и смерть имеют общую суть, — Чондэ чуть наклонился вперед, — мы со Смертью как два брата. Я — младший.

— Звучит… устрашающе, — выдохнул Исин, после долгой паузы. — Так вы… на самом деле… братья?

— Нет, конечно же, нет, если ты говоришь о кровной связи, — мотнул головой Оле, — нас связывает нечто иное.

— Что?

— Слишком много вопросов, Чжан Исин.

— Ты же сказал, что ответишь на все, — воспротивился Исин, — это не честно.

— На некоторые вопросы у меня нет ответов, — Оле-Лукойе прикрыл глаза, проводя по закрытым векам большим и указательным пальцами.

— А на какие есть?

— На другие.

— Тогда… чем эта карта так страшна?

— Тем, что это карта Смерти.

— Это должно привести меня в ужас?

— Тебя? — Оле засмеялся. — Тебя — нет, а вот других — да.

— Ты опять говоришь загадками, — обреченно простонал Исин. — Неужели сложно сказать все как есть?

— Ты даже не представляешь насколько…

— Просто скажи мне, в чем её назначение. Пугать людей?

Оле-Лукойе продолжительно выдохнул и сцепил руки в замок. Тайна, которую ему предстояло открыть, тяготила его. Он пытался найти в себе силы рассказать все, только это было слишком сложно. Это неизбежно подводило к открытию той правды, которую Исин знать бы не хотел. Оле схватил кружку и в несколько глотков осушил её, словно бы это могло придать ему сил и не чувствовать ни вины, ни уколов совести за все им содеянное, и за то, что сделать ему предстояло.

Исин ждал. Он видел метания на лице Чондэ, только не понимал их причины. Ему казалось, что не было ничего сложного в том, чтобы рассказать все как есть, приоткрыть немного завесу тайны. От правды еще никто не умирал. И чем больше Оле тянул, тем нетерпеливее был Исин. Хотелось прикрикнуть, поторопить Оле с ответом.

Чондэ устало прикрыл глаза, проводя руками по лицу. Он был сыт по горло всем этим. Он сам заварил эту кашу, и теперь думал лишь о том, что было слишком самонадеянным брать на себя такую ответственность. Его светлые порывы как всегда все изгадили.

— Эту карту получает тот, кто прошел через смерть.

— Вроде черной метки?

— Что-то вроде…

— И у многих есть такая карта?

— Только у меня.

— Хочешь сказать, что ты единственный, кому удалось…

— Нет, — мотнул головой Оле. — Это слишком сложно, чтобы объяснить. Она — символ моего перерождения. Это значит, что я взял на себя определенную ответственность, получил определенные возможности, но уже не как человек. Она делает меня неприкосновенным. Это значит, что до истечения моего контракта, мне не суждено умереть.

— Круто, — усмехнулся Исин, — значит, ты действительно неуязвим?

— Круто? — вскинул бровь Чондэ. — Это вовсе не круто. Знаешь почему?

— Почему?

— Потому что меня все еще можно ранить и я чувствую боль, — спокойно произнес Оле, смотря на Исина холодно, — это значит, что меня можно жестоко пытать многие годы, и я не умру. Это самое жестокое, что можно было придумать, потому что какой бы адской и невыносимой боль ни была, я не смогу спастись от неё. Иногда, Чжан Исин, смерть не является наказанием. Иногда, она является спасением.

Молодой человек застыл. Улыбка быстро стерлась с его губ. Оле говорил так, словно бы ему уже доводилось проходить через что-то подобное. В его словах нельзя было усомниться, потому что он говорил со знанием дела.

— Знаешь, — еле слышно выдавил Исин, — теперь твои слова меня действительно пугают.

— Так и должно быть, Чжан Исин, — мягко улыбнулся Оле-Лукойе, — потому что это действительно пугающе.

— Вот только…

— Что?

— Я все еще не понимаю, что приводит в ужас людей, когда они видят эту карту?

— То, что они видят на ней, полагаю…

— И что же они видят?

Чондэ положил ладонь на карту, закрывая её от Исина, который уже собирался взять её в руки, чтобы получше разглядеть, и подтянул к себе. Он не хотел, чтобы карта лишний раз попадала в руки Исина, потому что именно сейчас Чондэ осознавал всю опасность происходящего для него. Даже просто посиделки с Чжан Исином в одном замкнутом пространстве уже ставили под угрозу.