— Нет, Чжан Исин, — Чондэ осторожно отстранил от себя молодого человека и сделал шаг назад, заглядывая ему в глаза, — это ты замечательный.
И он привычно нежно растянул губы в добродушной улыбке, а глаза его загорелись еле уловимым чувством, похожим на любовь. Оле-Лукойе вновь коснулся щеки Исина, и молодой человек закрыл глаза, болезненно хмурясь, потому что ему казалось, что никто в этом мире не был так заботлив и нежен с ним.
— Что ж, — неожиданно громко, с наигранным энтузиазмом, сказал Чондэ, — нам пора. Приключения вечно ждать не будут. Идем.
Чжан почувствовал прохладный ветер на своей щеке, где секундой назад был жар чужого прикосновения, и открыл глаза. Оле-Лукойе игриво улыбнулся, мотнул головой в сторону и многозначительно двинул бровями. Исин не шелохнулся. Его настроение не менялось так внезапно, как у Оле. Он не был способен так просто переключиться на что-то другое, пойти дальше, словно бы и не было этого разговора. Для Исина имело значение каждое слово, он тщательно запоминал их, крутил в голове то так, то эдак, всеми силами пытаясь ничего не забыть. Память о случившемся, каждое слово Оле, это все, что останется у него, когда история закончится. Исину бы очень хотелось, чтобы у него было не семь, а бесконечное множество таких снов, но этому никогда не бывать. У волшебства всегда есть предел. У всего есть свой предел.
— Оле, — вдруг не своим голосом вскрикнул Исин, заставляя Чондэ, ушедшего далеко вперед, остановиться.
— Что? — Оле-Лукойе обернулся, с интересом разглядывая изменившееся лицо Чжана, который болезненно хмурил брови, словно пытаясь не заплакать, и закусывал губу. Чондэ даже на мгновение показалось, что глаза Исина слезятся, но это, наверное, было из-за сильного холодного ветра, который бушевал на такой высоте. Именно он и приводил острова в движение.
— Когда сны закончатся, мы больше не увидимся?
— Скорее всего.
— Я не хочу, чтобы все так закончилось, — мотнул головой Исин и отступил назад.
— Все когда-нибудь заканчивается, Чжан Исин, — Оле мягко улыбнулся, — не забивай себе этим голову. Если ты так боишься конца, не стоило даже начинать…
— Но Оле…!
— Тсссс, — Чондэ поднес палец к губам, лишь на секунду прикрывая глаза, которые тоже слезились, конечно же, от ветра, — не думай об этом, Чжан Исин. Мы ведь еще не расстаемся. У нас впереди еще много приключений. Столько всего, что я должен тебе показать… так что не плачь и не грусти сейчас, ведь ничего еще не закончилось. Давай продолжим наше путешествие, мы и так слишком сильно здесь задержались…
И он улыбнулся очень горько и нежно, так, как улыбаются, когда прощаются со старым другом навсегда. Он знал, что конец неизбежен, и его сердце, как и сердце Исина, болезненно сжималось от осознания, что им придется расстаться. Оле-Лукойе знал это с самого начала, задолго до того, как началась эта история, и даже несмотря на то, что, как ему казалось, он был к этому готов, он все равно хотел оттянуть момент прощания как можно дальше. Оле-Лукойе не любил прощаться, он всегда уходил по-английски, но в этот раз он готов был сделать исключение, как бы тяжело ему не далось бы это прощание. Поэтому он и не хотел говорить о нем раньше времени. Это портило впечатление от каждого сна. Чем меньше их оставалось, тем сильнее Оле смаковал каждый из них, тем ценнее был для него каждый следующий.
— Давненько я здесь не был, — Чондэ принялся озираться, скрывая болезненно ноющие от слез, покрасневшие глаза, — здесь все так изменилось. Опрометчиво было идти сюда без карты…
Исин опустил голову, нервно пряча руки в карманы. Он не хотел портить момент своей сентиментальностью, знал, что не стоит раскисать, но просто не мог, не хотел думать о том, что будет конец. Для него это вдруг стало важным. С самого начала, в свой самый первый сон, он и подумать не мог, что для него все может обернуться так болезненно. Он будет скучать по постоянным перепалкам, по доброй улыбке, по незабываемым впечатлениям. И когда пришло осознание насколько сильно он хочет, чтобы снам не было конца, он понял, как важен момент настоящего. Что именно из них состоят его воспоминания, которые останутся с ним. Исин не хотел терять ни секунды происходящего, поэтому он улыбнулся, пусть через силу, пусть очень болезненно, но заставил себя улыбнуться и почувствовал, как он счастлив, находясь здесь и сейчас. Настолько, что даже хотелось плакать.
Он будет сильным. Он будет наслаждаться каждым моментом так, будто сны никогда не закончатся. Будто сегодня их первая встреча и впереди еще столько всего, что Оле-Лукойе хотел бы ему показать.
— Идем, Оле, — Исин подбежал к Чондэ, подхватывая его под руку, — нам не нужна карта, мы как-нибудь сами.
— Что? — засмеялся Оле, смотря, как горят радостью и жаждой приключений глаза Чжана, а с его губ не сходит восхитительная детская улыбка, оставляющая на щеке ямочку. — Разве это не опасно…
— Все в порядке, — прервал его Исин, — я же с тобой. Ты ведь не дашь меня в обиду, — он лукаво посмотрел на Чондэ, — не дашь ведь, правда?
— Конечно нет, — Оле-Лукойе потрепал молодого человека по волосам и отвернулся, осматривая улицу, начинающуюся прямо с переулка, куда они приземлились, — для начала нам нужно оглядеться. Здесь все кажется мне таким незнакомым…
— Как давно ты был здесь? — спросил Исин, выворачивая вместе с Оле из-за угла дома прямо к главной улице.
— Лет пятьдесят, возможно больше, но никак не меньше, — задумчиво пробормотал Чондэ, и растерянно замер, когда они оказались на главной улице, — только посмотри на это, все изменилось сильнее, чем я ожидал…
Исин и сам не ожидал увидеть подобное. Это было похоже на город из киберпанк игры. Улицы сияли в лучах вечно заходящего солнца, люди лениво прогуливались по широким улочкам, выложенным брусчаткой.
На первый взгляд создавалось ощущение, что они вернулись куда-то в прошлое. И магазинчики, и сами здания, одежда людей и детали напоминали то ли Лондон второй половины девятнадцатого века, то ли Америку первых годов двадцатого столетия. Словно бы этот город застыл во времени, живя по своим законам.
Чжан Исин не мог описать своих ощущений, город выглядел ухоженным и милым, но было в нем ощущение некой грязи. Мимо прогуливались дамы в красивых платьях, с элегантными шляпками. Их под руку вели кавалеры в костюмах и обязательно с тростью, словно это было неотъемлемым атрибутом достатка. И буквально тут же, в паре метров от этой изысканности бегали дворовые мальчишки, в изодранных, вымазанных, некогда белых рубашках, которые сейчас больше походили на половую тряпку. В странных головных уборах, которые имели такой непотребный вид, что нельзя было даже сказать, чем они изначально задумывались. В штанах, редко в бриджах, чуть выше колена, штопанных во многих местах и дырявых башмаках. И эти измазанные мальчуганы гоняли какого-то бедного худого кота, который старательно пытался спрятаться за коробки, состоящие из тоненьких досочек.
Дома по обе стороны выходили на улицу дверями разных магазинов и салонов, на витринах винтажными буквами были выведены заковыристые названия, а старые вывески поскрипывали, раскачиваясь на ветру. У некоторых дверей стояли зазывалы, приглашающие воспользоваться услугами. И все это не казалось необычным или волнительным, потому что больше походило на реконструкцию, нежели на настоящий город. Для современного человека вроде Исина, оказавшегося в такой обстановке, все происходящее казалось фарсом. Ему было немного странно наблюдать такие реалии жизни, которых в его мире просто нет. Здесь разница в положениях казалась настолько огромной, что нельзя было преодолеть её даже за всю жизнь.
При всем при этом, Чжан Исин прекрасно осознавал, что видит не самые ужасные части города, но уже они вселяли в него некое отвращение, легкую брезгливость к такому существованию. Все здесь выглядело таким допотопным, что он ощущал себя чуть ли не королем, осознавая, что у этих людей, даже с самым высоким статусом, нет и половины благ, которые есть у него.
