— Это ты называешь забавной историей? — удивленно прошамкал Исин, рассыпая сунутую ему в рот печеньку крошками по столу.

— А что? — встрепенулся Купидон, незамедлительно принимая оборонительную позицию, будто его в чем-то обвиняли. — Поживешь с мое и тоже будешь над своей смертью хихикать. Больше-то ничего и не остается. Что еще делать? Рыдать что ли?

— Это все равно не звучит как забавная история, — Исин с изящностью, свойственной пролетариату, выплюнул остатки печенья себе в руку. — Я не могу смеяться над тем, как человека истыкали стрелами. Это ужасно!

— А что ты хотел? — развел руками Бэкхён. — Времена были темными, я бы сказал дикими. Варварскими! Это сейчас хейтеры ограничиваются комментариями в социальных сетях, а в мое время хейтеры тыкали тебя копьем. Так что радуйтесь, что живете не в мое время!

— Очень воодушевляет, — хмыкнул Исин, — хвала прогрессу. Теперь люди не используют такие примитивные способы, как насаживание объект ненависти на копье.

— А по-моему это очень забавно, — с наслаждением пожевывая овсяное печенье, поделился своим мнением Чондэ.

— Видишь? — Бэкхён ткнул пальцем в Кима. — Я же говорил, что история забавная, а ты не верил.

— Да что же в этом забавного? — всплеснул руками Чжан. — Объясните мне, глупенькому!

— Его убили, выпустив в него около десятка стрел, — размахивая крошащимся печеньем, начал объяснять Чондэ, — а теперь он сам в людей из лука стреляет. Разве не забавно?

— О как, — озадаченно протянул Исин, осмысливая полученную информацию. — Да, в этом ключе забавно. Я бы даже сказал, иронично. Потому что если подумать, ты задушил ребенка подушкой в колыбели, а потом 150 лет…

— 165, — незамедлительно поправил его Чондэ.

— Ладно, 165 лет укладывал деток спать, — злорадно усмехнулся Исин. — А что, кстати, стало с тем ребенком, которого ты… того? Если я правильно понимаю концепцию вашего мира, он потом переродился. И как он на тебя отреагировал, когда снова увидел? Он узнал тебя? Может быть, плакал и четко, связно сказал тебе оставить его в покое?

— Он не плакал, — тихо произнес Чондэ и бросил на Бэкхёна предупреждающий взгляд. — Я ему, кажется, понравился.

— Поразительно, — ахнул Исин. — Ты перед ним хоть извинился?

— Он не обижался…

— Вау, — только и смог выдать молодой человек, глядя во все глаза на Чондэ. — Вот правду говорят, дети святые. Ты его грохнул, а он на тебя даже не обиделся. Будь я на его месте, какой бы жижей мой мозг не был в младенчестве, я бы собрал все свои силы, чтобы запомнить твое лицо и преследовать после смерти до глубин преисподней, пока не выцарапаю тебе глаза!

— Как хорошо, что это был не ты, — отстранено бросил Чондэ, отпивая из кружки чай.

— Действительно, — развел руками Исин, — учитывая те приключения, которые ты мне устроил, я и так от тебя не в восторге, а если бы ты еще меня убил в колыбельке, я точно бы пропустил тебя через мясорубку.

Бэкхён многозначительно двинул бровями, округлил глаза и ответ взгляд, как бы говоря: «вау, ему действительно лучше не знать».

На кухне воцарилось неловкое молчание. Исин долго испепеляюще глядел на Чондэ, однако это занятие его быстро утомило, так что он вернулся к своему остывающему чаю. Темы для разговора сами собой исчерпали себя раньше, чем чай был испит.

— А что Минсок? — нарушил молчание Исин. — В чем заключается ирония его должности?

Бэкхён и Чондэ переглянулись. Да черт его знает, в чем конкретно. Во многом вообще-то. С ним все не так однозначно, можно трактовать по-разному. Парни и сами не знали толком, а о своих теориях рассказывать не собирались.

— Скажи, — одними губами прошептал Чондэ, переводя стрелки на Купидона.

— Нет ты скажи, — в тон ему, еле слышным шепотом, ответил Бэкхён, — он твой брат, а не мой!

— Парни, я вообще-то вас слышу, — Исин недовольно скривился.

От его слов Чондэ и Бэкхён одновременно выпрямились и застыли с гримасой ужаса на лице, будто их застукали на месте преступления.

— Скажи, — настойчиво повторил Бён и очень заметно, вовсе не как планировалось, начал дергать головой, указывая на Исина.

— Да, скажи уж… — Чжан отпил из чашки и поглядел на Чондэ.

— В общем-то вся ирония заключается в том, — молодой человек нервно облизал губы и изогнул брови, с мольбой глядя на Бэкхёна, а тот вовсе не собирался приходить на помощь, — что…

— Что?.. —с нажимом переспросил Исин.

— Да, что?.. — подлил масло в огонь Бэкхён.

— Что он умер, — быстро выпалил Чондэ. — Он умер и стал Смертью. Очень банально и совсем не иронично.

— Да уж, — Исин пристально поглядел на парня, подозрительно прищуривая глаза.

Он прекрасно понимал, что от него опять что-то пытаются утаить. Это было настолько явно, что даже становилось стыдно за этих конспираторов. Они совершенно не умели что-то от кого-то скрывать. Или же в какой-то переломный момент Исин просто стал слишком хорошо видеть, когда ему врут или что-то пытаются утаить. Ведь в свое время Чондэ очень нагло водил его за нос, а Исин ни о чем даже не подозревал. Может раньше ему это так хорошо удавалось лишь потому, что Чжан был совершенно не в курсе о том, что происходит вокруг него, зато спустя время наконец-то стал понимать, немного вникать в суть вещей.

И вновь тема исчерпала себя. Исин даже не хотел пытаться ее раскрутить. Надавить на парней, связать их и окунать в ведро с холодной водой, пока они не выдадут все страшные тайны, он тоже не хотел. Ему хватило на сегодня откровений, пожалуй, ведь это такая вещь, которые следует принимать по чуть-чуть. Каждый день по одной таблеточке откровения. Иногда даже стоит принимать по полтаблеточки. И ни в коем случае не перебарщивать, иначе будут плохие последствия, вплоть до летального исхода.

Исин принял для себя стратегически важное решение. Чтобы не сидеть в неловком молчании, он должен заговорить о чем-то совершенно безобидном. Не способном открыть какую-то вселенскую тайну, которая перевернет весь его мир и пошатнет психическое здоровье.

— Бэкхён, слушай, а вот как ты… это самое… купидонишь?

Бён аж подавился чаем, который незамедлительно полился у него через нос. Он, простите, что делает? Купидонит? Таких кренделей в сторону своей работы он еще не слыхал. Чондэ удивленно вскинул бровь. Он и сам был удивлен новому глаголу.

— Прошу прощения, что? — пискнул Бэкхён, торопливо вытирая с лица сладкий чай пальцами, чем лучше не делал абсолютно. Чондэ пришлось встать, чтобы подать ему бумажные полотенца.

— Ну, — неуверенно протянул Исин, — как ты… лубоф творишь?

— Кого я творю? — Бэкхён не глядя стал разматывать бумажные полотенца, периодически отрывая, когда отматывал достаточно много, но так увлекся тем, что пораженно глядел на Исина, что даже не заметил, как на его коленях оказалась куча из мотков бумажного полотенца.

— Он, конечно, тварь, — с усмешкой произнес Чондэ, — но уверяю, он творит все что угодно, только не «лубоф».

— Я бы попросил не оскорблять! — Бэкхён поднял обиженный взгляд на Кима и попытался отмотать себе еще бумажных полотенец, но парень демонстративно отдернул исхудавший моток. — Спасибо.

— Я про то, — Исин отставил чашку и очень серьезно посмотрел на Купидона, — что ты делаешь на своей работе. Ты ведь что-то делаешь?

— Ничего он не делает, — начал ябедничать Чондэ, — я ни разу не видел, чтобы он работал!

— Если ты не видишь, это вовсе не значит, что я ничего не делаю! — раздраженно произнес Бэкхён. — Я делаю! Очень даже много делаю!

— Когда? — Чондэ упер руки в бока.

— Когда ты не видишь, — зловеще прошептал Купидон.

— Ладно, — снова вмешался в перебранку Исин, — а что ты делаешь? В смысле, что входит в твои обязанности?

— В его обязанности входит стрелять в людей!

— Чондэ, — Чжан махнул рукой, — я у тебя спросил?

— Нет.

— А чего отвечаешь тогда? Ты Купидон?

— Нет. Он, — Чондэ ткнул пальцем в Бэкхёна.

— Вот и молчи тогда! Ты кто? Ты Оле-Лукойе! Вот и иди спать! Дай взрослым спокойно поговорить!