— Тогда что это за история с братьями вообще?

— Общее заблуждение, — тихо, почти одними губами сказал Бэкхён, складывая руки рупором.

— Оно же не на пустом месте возникло…

— Не на пустом, — помедлив, кивнул Купидон, — все пошло от предшественников, основателей наших. Первое правило: ищи корни в прошлом. Всегда оттуда ноги растут.

Чондэ непонимающе нахмурился. К сожалению, ему это не о чем не говорило. Да, Бэкхён ответил на его текущий вопрос, но не на общий, не изначальный. Увидев, что обойтись общей фразой не выйдет, Бэкхён тяжело вздохнул, поудобнее уселся на стуле, несколькими плавными движениями очистил пространство вокруг себя от крошек, и принялся вещать.

— Действительно, у истоков всего этого, — он неопределенно махнул руками, хаотично указывая на все, что его окружало, — стояли братья. Смерть и Оле-Лукойе на самом деле были связаны семейными узами, потому что появились из одного… чего-то там. Не знаю чего. — Бэкхён изогнул губы, делая комичное лицо. — Яйца. Но потом случились смутные времена, брат пошел на брата, все было очень плохо, и, в общем, кончилось тем, что исчезла монополия и появилась преемственность.

Он решил пробежаться по событиям прошлого галопом, опуская детали и прочие нужные вещи. Интонационно он будто покачивался на волнах, факт – качнулся в одну сторону, другой факт – в другую. А пальцы плавно скользили по воздуху, будто он листал страницы учебника истории, который кратко пытался пересказать.

— К слову, было даже категорически запрещено избирать на две эти должности братьев, дабы история не повторилась. Как-то так.

Бэкхён подпер подбородок двумя руками и принялся глядеть на Чондэ чистыми, совершенно невинными глазками.

— В общем-то история давняя, за столько времени уже обросла всякими небылицами. До вас она дошла уже в искаженном виде. Это как играть в глухие телефоны, — Бэкхён качнул головой, поджимая губы. — Я-то все практически из первоисточника узнал. Участником событий не был, мед не пил, по усам не текло, но к моменту, когда разруливали последствия этого беспорядка успел.

Чондэ глядел на Бэкхённа как-то озадачено, как студент в конце длинной, сложной и очень информативной лекции, в которой не понял ничего дальше «сегодняшняя тема…», глядит на своего преподавателя, сообщающего, что все это будет на экзамене. Не то чтобы Чондэ не понял, он абсолютно точно совершенно ничего не понял. Информация была настолько сжата, что там даже усваивать нечего было, а делать выводы не из чего. Кто? Что? Кого? Погодите, он не успел проследить за сюжетными линиями. А как вообще героев звали?

— Выходит?..

— Нет совершенно никаких оснований убивать вас, чтобы усадить на тепленькие местечки вашими прекрасными задницами. Разумных оснований, — поправился Бэкхён, — я не исключаю того факта, что Минсок собирается сделать это из не вполне понятных соображений. Он может вас грохнут просто для того, чтобы жизнь медом не казалась. Но я все равно считаю эту концепцию очень глупой. В смысле… если и возвращать тебя, то только на место Оле-Лукойе. Смертью тебе быть не стоит…

И вот именно в этот момент в голове Чондэ спешно мелькнула мысль. Проскочила мимо, махнув белым платочком. Настолько быстро, что он даже не успел ее до конца осознать. Просто несколько слов, произнесенные Бэкхёном вызвали цепную реакцию, ассоциативный ряд, который должен был привести к какому-то выводу, итогу, но пока не приводил. Нужно было больше времени, чтобы его раскрутить.

Это как когда ты нащупываешь что-то, что забыл, но не можешь это вспомнить. Вроде вот, пальчиками чувствуешь, только узнать никак не можешь.

— Но, — Чондэ вдруг встрепенулся, — нет, в этом точно есть какой-то смысл. Погоди. Точно есть.

Он вскочил со стула и стремительно понесся в комнату. Послышался грохот, чертыхания. Чондэ беспорядочно сновал по комнате в поисках чего-то. Он был в таком состоянии нервного напряжения, что не мог внятно соображать. Это мешало действиям, и выходила какая-то суета.

— Вот, — он появился на кухне спустя несколько минут, торопливо листая в своих руках потрепанный ежедневник, который, открытый на последней странице, бухнул на стол прямо перед Бэкхёном. — Это его каракули. Я пытался, но ничего разобрать не смог, может у тебя выйдет. Хотя, не исключаю, что это просто какая-то бессмыслица.

Бэкхён склонился над ежедневником, задумчиво его изучая. Последняя страница была вся исписана мелким почерком. Слова заходили на рисунки геометрических фигур, схем, странных графиков. Чондэ был прав, выглядело как полнейшая бессмыслица, как будто писал это поехавший умом доктор каких-нибудь естественных наук.

— И еще, — Чондэ бесцеремонно вырвал ежедневник из рук, чтобы пролистать на несколько страниц назад, где, между исписанными огрубевшими и иссохшими от времени листами, был спрятан клочок бумаги. — Это было в конце.

Он одним быстрым движением перелистнул ежедневник в конец, придвигая его к Бэкхёну, и положил сверху клочок бумажки, где отчетливо значилось: «Чжан Исин — третий сын».

Купидон изучал заметки долго, очень придирчиво. Все это время Чондэ, не находя себе места, гулял взад-вперед у стола, совершенно не облегчая своим мельтешением задачу.

— Хах, — вдруг выдал Бэкхён.

— Хах? — Чондэ замер.

— Забавно…

— Что? Что забавно? — молодой человек ринулся к столу и почти на лету рухнул на столешницу плашмя. — Ты что-то понял?

— О да, — протянул Бэкхён, отодвигая от себя ежедневник, — у Минсока действительно проблемы.

— Что? Какие проблемы?

— Бабу ему надо, вот какие, — фыркнул Бён, — это просто какая-то ода воздержанию. Максимальная сублимация. Я и не думал, что у него так много свободного времени. Неужели секс и флирт все его отнимают? Может поэтому я ничего никогда не успеваю?

— Бэкхён! — вскрикнул Чондэ, выпрямляясь, и поглядел на парня сверху вниз. — Ты понял что-то или не понял?

— Ну, — протянул Купидон с сомнением, — понял, конечно.

— И что ты понял?

— Даже не знаю, с чего начать…

— Хоть с чего-нибудь! — Чондэ даже топнул ногой. — Не тяни кота за яйца.

— М-м-м, у меня для тебя несколько новостей, с какой начать? С хорошей или с плохой?

Ким замер. Почему-то ему показалось, что сейчас перед ним стоял действительно важный выбор. Несмотря на то, что тайну последней страницы ежедневника он пытался разгадать давно, сейчас он вдруг осознал, что не уверен, хочет ли на самом деле ее знать. Он просто не размышлял толком о том, что может узнать. Очевидно, что какую-то страшную тайну, только не думал он о том, какой эта открывшаяся тайна для него окажется. Он считал, что нейтральной, но сейчас стало очевидно, что скрытая истина могла быть и хорошей, и плохой.

— С плохой, — тихо произнес он.

— Что ж, стоит тебя огорчить, но Чжан Исин действительно убитый тобой брат. В смысле, как личность совершенно другой человек, хотя не факт, ведь мы так и не узнали в кого бы он вырос, не убей ты его тогда. Или… ох, сложно. В общем, он сто процентов тот самый ребенок, которого ты убил.

— Я знал, — Чондэ дернул руками, сжатыми в кулак, как будто ему только что не разбили всякую надежду на ошибку, а сообщили, что он выиграл в лотерее скромную такую сумму, хотя просадил в два раза больше выигрыша.

Бэкхён в свою очередь не выглядел обескураженным. И вовсе не потому, что это был неинтересный поворот сюжета. Он просто знал это давно. И кроме клочка бумаги, в этих заметках не было даже намека на то, что Исин приходится братом Чондэ. Да и этот клочок бумаги был сомнительным доказательством. Его можно было истолковать как угодно. Купидон даже был уверен, что Чондэ пытался.

Можно было назвать Бэкхёна преступником и обвинить в предательстве за то, что он знал об Исине давно, но при всей своей болтливости ни разу так об этом и не обмолвился. Не намекнул даже. Можно было даже обидеться за то, что он был посвящен в эту тайну, а Чондэ нет. Только Чондэ было не до этого, потому что сейчас подтвержденная Бэкхёном догадка, которую даже Минсок не до конца подтвердил, была лишь переходом, подготовкой, чтобы идти дальше.