Итак, душишь его, он этим фактом очень удивлен и, глядя тебе в глаза, вопрошает: «Чего ты кипятишься?».

Именно так выглядело сейчас происходящее в глазах Чондэ. Он и сам прекрасно знал, что в их с Исином отношениях есть подводные камни, из-за которых все идет не так, и он с ними безрезультатно боролся. А потом пришел Бэкхён и сказал: «Эй, у вас все не так, сделай с этим что-нибудь». И вот как его не придушить?

— Не-не-не, — Бэкхён начал водить по воздуху указательным пальцем, — даже не думай!

— О чем не думать? — не понял Чондэ.

— О том, чтобы мне что-то сделать, — уверенно заявил Купидон. — Знаю я этот взгляд.

— Какой взгляд?

— Взгляд «я тебе сейчас голову отверну, если не замолчишь, умник».

— Иногда я действительно забываю о том, как хорошо ты меня знаешь, — вздохнул Чондэ и, качнувшись, наклонился над столом.

— Знаю, я всех вас знаю! — Бэкхён, потрясая рукой, обвел пальцем кухню, указывая на иллюзорных «всех», существовавших в данный момент только в его голове. — У меня все здесь, все здесь, — он ткнул пальцем в висок, — а что не здесь, то записано.

Чондэ усмехнулся. По правде, он даже не сомневался, что у Бэкхёна могло быть досье на каждого сотрудника. Он же был переменчивой забывчивой натурой, так что для того, чтобы помнить обиды, их приходилось записывать.

— Слушай, — вдруг протянул Ким, — раз ты все про всех знаешь, то может и в курсе коварного плана Минсока.

— Конечно в курсе, — гордо хмыкнул Бэкхён, закидывая конфету в рот.

Он просидел с полминуты, глядя на Чондэ с чувством собственного достоинства, при этом совсем неприлично чавкая, а потом вдруг придвинулся к столу, наклоняясь вперед.

— А какого плана? — тихо поинтересовался он, с трудом скрывая отражающийся в глазах интерес к интригам, сплетням и прочим теориям заговоров.

— Ну, — растерянно протянул Чондэ, — тот план, в котором он собирается кокнуть нас с Исином и снять с себя полномочия.

Бэкхён непонимающе нахмурился, отвел взгляд в сторону, чтобы осмыслить полученную информацию, и снова посмотрел на Чондэ, только уже как на придурка.

— Это что за бред? — выдал он, когда молчание затянулось.

— Значит не знаешь? — разочарованно вздохнул Чондэ.

— Если бы это было правдой — знал бы, но это какой-то бред… Ты вообще откуда это взял?

— Эм, — озадачился молодой человек, уже начиная чувствовать себя идиотом, — он как-то оговорился, что…

— Ах, — всплеснул руками Купидон, — он оговорился… ну, понятно тогда.

— Что понятно?

— Что бред это все, — уверенно заявил Бэкхён. — Зачем ему это делать, скажи мне? Зачем ему убивать вас, а потом и себя заодно? Тройное самоубийство, два из которых убийства?

— Нет, — мотнул головой Чондэ, — я так понял, что он хочет поменять меня с собой местами, а Исина с Чонином, а сам свалить в закат…

— Чего? — как-то очень глупо, по мультяшному, пискнул Бэкхён. — Ты вообще себя слышишь? На кой черт ему так делать? Что, кроме вас других вариантов нет?

— А есть?

— А есть! У нас, конечно, дефицит хороших кадров, но не настолько, Чондэ… Нет, это бред какой-то.

— Почему ты так в этом уверен? — стоял на своем молодой человек. Он отчего-то отказывался признавать, что все это время Минсок не просто пичкал, но и запугивал его каким-то бредом.

— Да потому что! — вскрикнул Купидон. — Во-первых, если бы он хотел снять с себя полномочия, я бы обязательно об этом знал. Смерть это не та должность, с которой можешь уйти по собственному. Тебя либо увольняют, либо увольняют. В первом случае тихо, во втором с публичной казнью. Это не делается с бухты-барахты, нужны веские основания. Так что… нет, он не собирается уходить. Поверь, я бы знал. А во-вторых, зачем ему уходить? Я имею в виду, что ему некуда уходить. У нас нет пенсии. Мы работаем, работаем, а потом сразу смерть. И нет никакого того света для нас, где можно отдохнуть. Мы все трудимся в поте лица и отчаянно цепляемся за свои места потому, что после нас ничего не ждет. Наше существование окончится, и даже если какую-то из душ ждет перерождение, это все равно для нас означает конец, потому что мы, как те, кто есть сейчас, перестаем существовать. Это хуже смерти, Чондэ, так скажи мне, зачем ему это делать?

— Я не знаю, — передернул плечами Чондэ, откидываясь на спинку стула. — Я знаю лишь то, что он хотел это сделать. Как и то, что он за каким-то хреном хотел прикончить Исина в этом году, но потом передумал и дал нам фору в несколько лет.

— Забрать Исина? — нахмурился Бэкхён.

— Да, он выразился четко и ясно, — молодой человек потер глаза, — он хотел забрать Исина по достижению им 25-ти лет, чтобы сделать Оле-Лукойе.

Купидон шумно вдохнул и продолжительно выдохнул, подпирая голову рукой. Его взгляд стал не просто озадаченным, он стал озабоченным. Шестеренки в его голове крутились быстро-быстро, заставляя что-то усердно обдумывать. Похоже, сейчас он не считал это бредом, но Чондэ легче от этого не становилось.

— В этом все равно нет никакого смысла, — серьезно, но совсем не категорично, сказал Бэкхён. — Зачем ему нужно было возвращать тебя, чтобы забрать Исина? Что это за круговорот братьев в природе? Тем более возраст такой сомнительный… Почему 25? Мог бы просто подождать, когда Исин откинется сам, если так нужно было. Срок-то не долгий по нашим меркам. К тому же, забирать раньше срока — это не по протоколу. В общем, странные обстоятельства. Да и зачем ему Исин, серьезно?

— Как же? — не понял Чондэ. — Потому что он идеально подходит для этого.

— Чем же?

— Он его младший брат. Если не я, то Исин. По той же причине я бы вполне мог стать Смертью после Минсока…

— О-хо-хо-хо, — смех Бэкхёна превратился в старческий кашель, — давненько я не слыхал про братские узы в ключе этой профессии. Лет так, хм, тысячу.

Чондэ медленно облизнул губы. Бэкхён вечно говорил какими-то загадками, отсылками, понятными только людям, которые разбираются в проблеме. Для остальных же это было непонятными намеками на собственное незнание. Вместо прямого ответа – это. Вроде и информация, но совсем не информативная.

Чондэ не понимал. Совсем не понимал. И чем больше он пытался в этом разобраться, тем больше запутывался. По всей видимости он с самого начала избрал неправильную отправную точку.

— Что это значит?

— Это значит, Ким Чондэ, что история про братские узы Оле-Лукойе и Смерти стара как мир и, на самом деле, это детская сказка, а не условия вступления в должность.

— То есть…

— То есть да, он взял тебя на работу потому что ты его брат, но не потому что твоя профессия требовала быть его братом, — развел руками Бэкхён. — Я ведь уже сказал тебе об этом, разве нет? Не знаю, Минсок ли опять соврал или ты неправильно его слова истолковал, но это сказки.

Он так не говорил. Фраза звучала иначе и смысл ее был следующим: «он взял тебя не потому, что ты его брат, а потому что в тебе увидел потенциал». Теперь же он говорит, что все же потому, что их связывает кровь. Так что это значит, может кто-нибудь объяснить, или Бэкхён еще сам не до конца разобрался, почему Чондэ стал Оле-Лукойе?

— Значит?..

— Никто и никогда не подбирал души на должность исходя из кровного родства, Чондэ. Это так же глупо, как… не знаю даже, — Бэкхён отстраненно пожал плечами, пытаясь придумать пример, однако это не вышло, так что он просто плюнул и стал дальше развивать тему. — К тому же, кровное родство у душ весьма сомнительно. У людей — да, но души…

Чондэ это прекрасно знал. Осознавал, что для душ, которые перерождаются по нескольку раз, действительно глупо заводить песню о кровном родстве. Знаете, какие у них могут быть в конечном итоге огромные семьи? Половина Китая в родственниках у одной лишь души, и то речь только о близком родстве.

Вот только Чондэ неоднократно слышал про эти братские узы из разных источников, цеплялся взглядом за строки, которые указывали, что Смерть и Оле-Лукойе братья. И он воспринимал это как обстоятельство, необходимое для этой работы. Что-то очень обязательное. К тому же, речь идет о нулевых душах, которые слишком тесно связанны со своей смертной жизнью, соответственно, кровное родство имеет какой-то смысл. Или нет? Как это вообще понимать?