Уголки губ Бэкхёна слабо дрогнули. Чувство утраты было знакомо, вот только за давностью лет помнилось смутно. Он бы не смог с уверенностью сказать, что чувствовал, когда увидел смерть своих братьев. Какие мысли были в его голове, когда он стоял над их бездыханными телами. Было ли ему плевать или же он был настолько поражен, что даже ничего не чувствовал, не верил в реальность происходящего. Потому сейчас, словами Чондэ он будто компенсировал свои чувства, свои воспоминаниях о тех моментах.
— Ты все, что у него осталось, Чондэ, — доверительно тихо произнес Бэкхён. — Меньше всего в жизни он хочет потерять и тебя. Он готов жопу порвать, лишь бы ты все еще у него был.
— У меня ведь тоже никого не было, кроме него, — Чондэ ударил себя в грудь рукой, от чего пепел с сигареты осыпался на штаны. — Черт.
Ким принялся торопливо его стряхивать, только вместо этого размазал по штанине.
— Теперь у тебя есть Исин, — пожал плечами Бэкхён, — а у него больше нет никого.
— Есть ты, Сехун, Кёнсу…
— Чонин, — эхом отозвался Купидон.
Чондэ вскинул голову и какое-то время пристально смотрел на Бэкхёна.
— Что? — усмехнулся тот. — Ему зато есть за кем присматривать, но это все равно не то… Ему просто нужен кто-то рядом, чтобы он хоть немного переключил внимание. Кто-то, кого можно любить почти так же сильно, как тебя. Иначе он так и будет втыкать палки в колеса вам с Исином.
— А чем Чонин не вариант? Почему бы ему не воспользоваться родительскими чувствами и не окружить его заботой?
— Нет, — мотнул головой Бэкхён, — это не то. Чонин тоже потенциальный претендент на палки. Все, что потенциально может хоть чуть-чуть переключить твое внимание с него – угроза. Ему ведь кажется, что если у тебя будет кто-то, кроме него, ты о нем забудешь. Бросишь. Он хочет быть для тебя единственным важным человеком, но сложно выдерживать конкуренцию с Исином. Он банально ревнует, Чондэ.
— И что мне прикажешь делать? — сквозь зубы прошипел Чондэ, вот только злился он не на слова, а на чертов пепел, который размазался по штанине. — Поставить в угол думать над своим поведением? Или вытребовать судебный запрет?
— Я не знаю, — развел руками Бэкхён, — будь это кто-нибудь другой, я бы просто сказал ему завести себе любовницу, но мы ведь говорим о Минсоке. Не думаю, что с ним это прокатит… Неизвестно, как он поведет себя в отношениях. У него ведь их никогда не было. Сколько ему было, когда он умер? 15? Самое время, когда начинают глядеть в сторону девочек, а он с тобой носился, как с писанной торбой. А после смерти у него как-то на это не было особого времени, знаешь… На него столько обязанностей свалилось, а он пубертатный парнишка, побитый жизнью. Ему, может и хочется присунуть кому-нибудь, да вот как-то не срослось. Вот и ушел в работу по самые уши. Сублимировал.
— Ты хочешь сказать, что он?.. — Чондэ с сомнением поглядел на Бэкхёна.
— Девственник во всех отношениях, — кивнул головой Купидон, — почти святой человек. Но знаешь, с другой стороны, оттяни ты его смерть на пару лет и, кто знает, каких бы он там гор наворотил. У него вполне были все шансы стать насильником. Никто ведь не объяснил ему как это все между мужчиной и женщиной происходит. Он несколько лет глядел на то, как один законный супруг до крови избивал другого, и это называлось отношениями. Так для него любовь проявлялась.
— Дела-а-а, — протянул Чондэ. — По моим скромным прикидкам ситуация если не безвыходная, то близка к этому.
— Да, мне тоже так кажется, — согласился Бэкхён.
— И что я должен делать тогда?
— Для начала советую тебе попробовать донести до него словами, что не собираешься его бросать. Что он для тебя единственный горячо любимый брат… хотя, он не единственный. Ты ведь Исина погорячее любишь, да?
— Так, — Чондэ предупредительно вскинул руку, — вот тут сразу остановись, ладно? Хватит с меня и того, что я себя после каждого священного акта любви с говном съедаю, еще ты будешь меня упрекать…
— Не буду, — мотнул головой Купидон, — любовь ведь штука странная, для нее не существует различий… Но инцест это все равно фу и аморально. Не вступайте в половые связи с родственниками никогда! Это отвратительно и обесценивает всю другую любовь.
— Хорошо, я просто приду к нему и скажу, мол, ля-ля-ля тополя, люблю тебя безумно и это не изменит даже присутствие Исина в моей жизни.
— Потом вы обниметесь, ты поплачешь у него на плече, он, возможно, тоже пустит скупую мужскую слезу… ты попросишь прощение за все-все-все и… конец. Думаю, что поможет, но это не точно.
— Что ж, попытка не пытка…
Фразу Чондэ прервало противное жужжание. Телефон, лежащий на краю стола, вдруг загорелся экраном, оповещая о входящем вызове. Несколько секунд на кухне царила гробовая тишина. Парни глядели как два барана на мигающий телефон и, видимо ждали, когда он доедет до самого края стола и упадет вниз.
— Может ответишь? — поинтересовался Бэкхён, чей слух оскорбляло противное жужжание смартфона.
Чондэ подхватил со стола вибрирующий телефон, секунду смотрел на экран, щурясь, после чего торопливо ответил.
— Что такое? — он откинулся на спинку стула и, чуть нахмурившись, стал внимательно вслушиваться в размеренную речь, доносившуюся из динамиков. — Да нет вроде, — очень неуверенно произнес он, прикусывая мизинец. — Погоди, сейчас посмотрю.
Чондэ встал со стула и уверенно подошел к холодильнику, с усилием дернул дверцу за ручку и, чуть наклонившись, долго вглядывался в наполненные продуктами полки.
— Есть, — отрапортовал он и снова прислушался, — хватит, ага.
Театрально толкнув кончиками пальцев дверцу, он повернулся, бросил быстрый взгляд на Бэкхёна, опустил голову и продолжил слушать то, что ему вещают, иногда поддакивая.
— Понятно, — кивнул он, — значит, в другой раз. Ага. И я тебя. Ладно.
Чондэ как-то очень торопливо сбросил звонок, но отчего-то хмуриться не перестал. Будто звонивший задал ему какую-то очень сложную загадку.
— У вас что, какой-то график есть? — скучающе пробормотал Бэкхён, вытирая пальцами шоколадные крошки с губ.
— В смысле? — Чондэ бросил телефон на стол, а сам плюхнулся обратно на стул.
— В смысле признаваться в любви друг к другу каждые… — он бросил быстрый взгляд на настенные часы. — Двадцать или тридцать минут. Это самые приторно-сладкие отношения, которые я видел, а я их повидал много, поверь.
— Ты преувеличиваешь, — отмахнулся Чондэ. — Уверен, у нас все держится в пределах нормы.
— Так вам сказал ваш семейный психолог? — хмыкнул Бэкхён. — У вас все по определению не может быть в пределах нормы. Вы ж оба ненормальные!
— Вот кто действительно ненормальный, так это те барышни, которые со своими парнями сюсюкаются хуже, чем с маленькими детьми.
— Вот тут я согласен, — кивнул Бэкхён, — серьезно, на их фоне любые отношения выглядят здоровыми. Даже ваши, хотя они не…
— Да я понял уже! — жестом остановил его Чондэ. — Мы феномен. А теперь давай оставим эту тему и двинемся дальше, потому что я уверен, у тебя есть еще много эпитетов, чтобы описать насколько неправильные эти отношения.
— Разве я говорил, что они неправильные? — Бэкхён удивленно вскинул брови. — Все отношения правильные… — он вдруг замялся. — Нет, ну, кроме ваших, конечно…
— Да все, хватит! — вскрикнул Чондэ.
— Я же шучу, чего ты кипятишься? — Бэкхён инстинктивно вскинул руки в воздух.
Это был риторический вопрос? Знаете, вот когда в трюме вдруг пробоина, и вода начинает стремительно его заполнять, грозя утащить корабль на самое дно, разумеется, первым делом пытаешься эту дыру залатать. Заткнуть, прикрыть, магическим образом уничтожить, найти машину времени и вернуться на час назад, чтобы не допустить появления этой дыры. В общем, прикладываешь все усилия, используешь все возможные идеи, которые приходят в голову в столь экстремальной ситуации. К несчастью, это не помогает. Ситуация становится критической, решения нет, а попытки что-то сделать походят на бессмысленное барахтанье. И вот в этот момент обязательно появляется человек, который придет и скажет: «О, да у тебя здесь дыра!». Причем скажет это безразлично, стоя по колено в ледяной воде и пожевывая яблоко. А потом еще обязательно добавит что-то вроде: «Так ты ее заткни». И вот ты как бы не слепой и не тупой, уже полчаса минимум пытаешься что-то с этой дырой сделать, к несчастью, безрезультатно, и появляется какой-то умник, которому чудится, будто он умнее тебя, будто знает лучше. Он пускает тебя по ложному следу, по которому ты уже сам прошел. И ты бросаешься на него и начинаешь душить, потому что с дырой ты уже ничего сделать не сможешь, а сделать мир на одного такого умника меньше выйдет. Да и задолбал он, черт возьми. Пусть сам попробует, а потом возникает.
