— Вот поэтому, — решил подвести итог Бэкхён, — я редко приглашаю его на свидания.

Исин резко повернул голову к Купидону и долго смотрел на него. Ответ показался неожиданным, потому что он не был категорически отрицательным.

— Редко? — переспросил Чжан. — То есть ты его все-таки зовешь?

— Ну, пару тройку раз, — неопределенно махнул Бэкхён в воздухе пальцем, — но только из вежливости и при условии, что он в этот момент не улыбается и вообще грустненький.

— Ах, вот оно как, — понимающе кивнул Исин. — Значит, дело исключительно в улыбке?

— Ага, — подтвердил Купидон, — она правда жуткая. Видел бы ты ее…

— И никаких сложных отношений между вами нет?..

— Нет, нет, с чего ты взял? — удивился Бэкхён.

— Ну, просто у тебя была такая реакция на его имя, что я подумал…

— Ах, — Купидон драматично кивнул головой, — так это ж я его улыбку сразу вспомнил. Но нет, у нас с ним ничего такого… Просто я ни разу не смог достаточно долго выдерживать эту его жуткую доброжелательную улыбку, чтобы хоть какие-то отношения построить.

— Но тем не менее, — усмехнулся Исин, — ты все же приглашал его на свидание, а это много говорит о тебе, как о человеке…

— Вот и я о том же, — на выдохе произнес Чондэ, — он всех зовет, — и добавил тише, — кроме Сехуна…

В глазах Бэкхёна мелькнуло что-то похожее на гениальную мысль, он встрепенулся, замер и мгновение смотрел в пустоту, быстро шевеля губами, после чего вдруг страстно заговорил:

— Вовсе нет, не только его!

— А кого еще? — с сомнением спросил Чондэ, приподнимая бровь. — Мы, кажется, выяснили, что…

— А тебя? — тихо, почти еле слышно, уточнил Исин, указывая на Кима пальцем.

Чондэ в ответ лишь быстро кивнул. Просто кивнул, словно ничего это не значило. Хотя, наверно и не значило. Исина бы не задело, если бы Чондэ сказал словами, а не небрежно кивнул, будто бы хотел отделаться от вопроса.

— Чонина! — вскрикнул Бэкхён. — Я же сказал, что точно есть еще хоть кто-то, а ты мне не верил…

При упоминании этого имени Чондэ застыл на несколько длинных мгновений, невидящим взглядом глядя перед собой, а потом заметно помрачнел, ссутулился, чуть привстал, чтобы удобнее усесться и, облизнув губы, опустил голову. Исин неосознанно напрягся. Он понятия не имел, что за людей обсуждали эти двое, о ком они говорили, и что за отношения скрываются за их словами. Мог лишь догадываться и ловить изменения в лице, интонации. То, что он увидел сейчас, было настолько явно и неприкрыто, настолько очевидно, что даже сердце сжималось. Исин боялся даже подумать, что за правда скрывается за всем этим. Правда, которая, возможно, ему совсем не понравится.

Если честно, меньше всего хотелось вести списки многочисленных любовников и любовниц Чондэ. Исин старался воспринимать это с легкостью, мол, все это далеко позади. Ведь позади же? Сейчас есть только он и больше никого. Хотелось верить. Глупо было заявлять права на человека, но ведь так и работают чувства. Чем они сильнее, тем больше хочется быть единственным в своем роде, неповторимым для какого-то конкретного человека. Думать, что все, что было до этого с кем-то другим так, детский лепет на лужайке, ничего серьезного, однако…

Человек ведь не реагирует так на что-то, что осталось в прошлом? Если это уже позади, если пройденный этап, который ничего не значит, то зачем так напрягаться?

Исин торопливо отвернулся, стараясь сделать вид, что не заметил. Игнорировать что-то иногда лучший выход. Это, конечно, не так, но Исину казалось, что будет правильным не придавать значения. По крайней мере сделать вид, что не придал.

Бэкхён все видел и все подмечал. Для этих двух баранов, может быть, их душевные терзания и остались тайной, но, к несчастью, все они были написаны у них на лице, и увидеть их мог любой, кто смотрел. Только они не смотрели, а Бэкхён глядел во все глаза и прятал гаденькую ухмылочку в сцепленные в замок пальцы. Он-то все знал. Ему доставляло удовольствие наблюдать, как напрягается от неприятной темы Чондэ, и как неправильно по его поведению все себе истолковывает Исин. Просто прелесть.

— Вы с ним, — севшим голосом начал Чондэ, — не так уж и часто видитесь, в смысле, — он, поерзав на стуле, прокашлялся, — совсем не видитесь, так что не удивительно… он ведь даже не в штате, так…

— Ошибаешься, — уже не скрывая улыбки, протянул Купидон, — он теперь официально в штате. Заступил практически сразу после твоей отставки…

— Что? — Чондэ вскинул голову и посмотрел на Бэкхёна не просто удивленно, а со страхом.

— Ага, ты не в курсе разве? — Бён попытался изобразить на своем живом лице безразличие, и выходило плохо. Не потому, даже что не умел играть на публику и изображать эмоции, которые не испытывает. Вовсе нет. С этим бы он далеко не ушел. При желании он мог изобразить все, что угодно, чем и развлекался в рабочее или свободное от работы время. И раз уж сейчас у него ничего не вышло, значит плохо пытался. Значит, не очень-то и хотел показаться безразличным.

— Не в курсе чего? — настороженно поинтересовался Чондэ, неуверенно складывая руки лодочкой и просовывая их между ног.

— Как же? — ахнул Бэкхён. — О божечки! Неужто Минсок тебе не сказал?

— Нет, — еле слышно прохрипел Чондэ, опуская голову.

Уголок губы Бэкхёна неудовлетворительно дрогнул, черты лица стали острее. Отчего-то во взгляде проскользнуло осуждение, однако юноша быстро вернул себе жизнерадостное выражение лица и с энтузиазмом продолжил.

— Так вот, пока ты тут спивался и налаживал свои шуры-мурные дела, он официально заступил на твою должность. Тадам! — Купидон радостно вскинул вверх руки, широко улыбаясь, но, поскольку другие не были столь воодушевлены этой новостью, руки опустил, и добавил тише: — будь у меня хлопушка, обязательно бы ей хлопнул.

— Значит, — неуверенно протянул Чондэ, — он теперь…

Исин нахмурился. Он ловил каждое слово, пытаясь по обрывкам составить полную картину, но это было просто невозможно. Они не раскрывали суть, не произносили вслух важных деталей. Либо потому, что им это было вовсе не нужно, либо потому, что специально хотели это умолчать. Исину приходилось додумывать все самому, но так как теории были слишком расплывчаты, а информации мало, он не знал, как на это реагировать. Оттого инстинктивно он поддавался нервному напряжению Чондэ и в мелочах, в деталях начинал копировать его реакции, позу и даже взгляд.

— Да, — подтвердил Бэкхён, как-то не очень охотно, — теперь он Оле-Лукойе.

— Что ж, — Чондэ шмыгнул носом и расправил плечи, но взгляда не поднял, — этого стоило ожидать, ведь… кто если не он, правильно? Он идеально подходит, если посудить…

— Он не справляется, — отрезал холодно Бэкхён.

— Это дело времени, все придет с опытом. У меня тоже все сначала шло из рук вон плохо…

— Но ты способный. Быстро приспосабливаешься и подстраиваешься под обстоятельства, не поддаешься панике и здраво мыслишь в критических ситуациях, находя решение. Минсок это прекрасно знал, потому и взял тебя. А Чонин не такой. Он крайняя мера. Выбора особо не было…

— Но я тоже был крайней мерой! — вдруг вспылил Чондэ, ударяя ладонями по столу. — Будь у него выбор, вряд ли бы он сделал его в мою пользу. Он просто должен был взять меня, как сейчас должен был взять Чонина, и дело вовсе не в способностях, а в…

— О нет, — протянул Бэкхён с ироничной улыбкой, откидываясь назад и вытягивая перед собой руки на столе, — ты ведь не думаешь, что дело в крови? Ведь ни тебя, ни Чонина он не оставлял со стойким намерением взять именно на ЭТУ должность. Он видел в вас особый потенциал, и знал, что где-то вы пригодитесь, просто не знал где. Так уж совпало, — Бён с силой ткнул пальцем в столешницу, обозначая логически важную информацию, — что вы оба оказались потенциальными претендентами на это место. Ты бы вполне мог стать Зубной феей, а он следующим Пасхальным кроликом, но – пуф! – оказались Оле-Лукойе. Ты, потому что идеально, по мнению Минсока, подходил для этой должности, а он – потому что других вариантов не было, а свято место пусто быть не должно…