— Так что кого-то ты пригласил не единожды и не дважды, — заявил Чондэ, гордый собой.
— Да не, — отмахнулся Бэкхён. — Уверен, что кто-то да остался недолюбленным мной…
— Ладно, давай просто пройдемся по статистике, — со вздохом согласился Ким, понимая, что правоту еще надо доказать. — Вот сколько раз ты пригласил на свидание Кёнсу?
— А какой период времени тебя интересует? — прищурился Бэкхён.
— Хм, — задумался на секунду Чондэ, — да хотя бы последний год.
— Раз пять, я думаю…
— Ладно, а Минсока?
— М-м-м, — Бэкхён опустил голову и невидящим взглядом стал смотреть в пол, припоминая точные цифры. — Раз восемь или девять. Не помню точно, но что-то около десяти.
— Хорошо, а того же самого Чунмёна сколько раз?
— Вот с ним мы в этом году, кстати, редко виделись, так что, полагаю, где-то раз 20, но не более…
Исин подавился воздухом и закашлялся. Если в понимании Бэкхёна 20 приглашений на свидание означало «редко виделись», то сколько же раз он приглашает его в те годы, когда они видятся часто? Может быть именно поэтому они и виделись редко. Исин бы и сам стал избегать Бэкхёна, если бы тот постоянно на свидания звал. Каждый раз. Вместо приветствия и прощания. Ужас. Исин аж плечами передернул.
— А, допустим, с Чанёлем? — Чондэ уже начал загибать пальцы, чтобы припомнить всех, кто находился в близком окружении.
При упоминании этого имени Бэкхён поморщился, будто от отвращения, и принялся отстраненно ковырять ногтем коробку конфет, не поднимая на присутствующих взгляд. Исин прищурился.
«Вот, — подумалось ему, — скандалы, интриги, расследования!»
В тот момент он предвкушал что-то грандиозное, какие-то серьезные баталии, междусобойчики, однако был разочарован правдой, которая позже ему раскрылась. Ожидания, впрочем, как и всегда, совершенно не соответствовали действительности.
— Я с этой феечкой, — начал Бэкхён надменно, — только под угрозой смерти куда-то пойду!
— Феечкой? — переспросил Исин шепотом, наклоняясь к Чондэ.
— Зубная фея, — пояснил Ким так же тихо, чтобы погруженный в свою неприязнь Бэкхён его не слышал.
— Зубная фея… в смысле он?.. — Исин стал очень непонятно водить руками в районе собственной груди и немного извиваться, в попытке изобразить что-то очень странное, но, к счастью, Чондэ быстро понял, к чему ведут эти танцы без бубна.
— Если ты о том, носит ли он розовое платишко, пластмассовую диадему из «Детского мира» и волшебную палочку, то нет, — быстро пояснил Чондэ, чтобы Исин перестал изображать не пойми что, и его не посчитали стриптизером с признаками психических расстройств, — и розовеньких крылышек на резиночке у него тоже нет. Такое у нас только Бэкхён носит.
— То есть… он… обычный? — решил зачем-то уточнить Чжан.
— Ну, смотря что считать обычным… — кривя губы, уклончиво произнес Чондэ, — но одевается он вполне сносно, я бы даже сказал, что по-человечески.
— Тогда что в нем от Зубной феи, если не вот это вот все?
— Зубы, — коротко кивнул Чондэ и выпрямился.
— Зубы? — с сомнением переспросил Исин. — В смысле зубы? У остальных их нет, что ли? Или этот абориген носит их как бусы?
— Да нет, — махнул рукой Чондэ, — речь идет о его зубах.
— А что с его зубами? — Исин нахмурился. — Их больше или меньше? Или они как у акулы?
— Не, все с ними в полном порядке. 32 – норма. Все на своем законном месте и в надлежащем состоянии, просто его улыбка…
— Что с ней?
— О, — протянул Чондэ, улыбаясь, и мечтательно посмотрел куда-то ввысь, только взгляд уткнулся в потолок, — улыбка Чанёля это отдельная песня. Скажем так, это то, что маленькие дети меньше всего желают увидеть в темной комнате, оставшись одни.
— Эм… — Исин запутался окончательно. Он не мог представить себе это ни в позитивном, ни в негативном ключе. Такая характеристика чьей-то улыбки была очень сомнительной. Что это вообще должно было означать? Но, к счастью, в разговор решил вступить Бэкхён.
— Вот представь себе Чеширского кота… если конкретнее, то его улыбку. Представил?
— Представил, — кивнул Исин.
— А теперь представь, что такой загадочной, широкой, не побоюсь этих слов, заискивающей и кровожадной, сверкающей своей белизной улыбкой, улыбается маньяк, который стоит в твоей комнате в одной руке с окровавленным ножом, а в другой с головой твоей… хм… матери. И нежно так тянет что-то вроде: «А у кого это зубик выпал?».
— Бр-р-р, — позитивная картина, которую рисовало воображение Исина, в миг стала кровавой, и от этого неожиданного преображения, парня аж передернуло.
— Представил, да? — как-то по-детски радостно поинтересовался Бэкхён. — Вот это Чанёль, только без ножа и головы. Ну, матери, не своей…
— Нет, не так, — вступил в разговор Чондэ, активно размахивая руками, — ты не так его описываешь.
— А как надо? — обиженно надул губки Купидон.
— Син, — Чондэ развернулся к Исину и удобно уселся, в порыве поделиться образом неизвестной пока Зубной феи, — вот представь, ночь, темная комната, родители только ушли, погасив свет…
— Может мне свет погасить и дать тебе в руки фонарик, чтобы интереснее было рассказывать? — фыркнул Бэкхён.
— Да не перебивай, — махнул на него рукой Чондэ, — Син, слушай, вот ты лежишь, ветки в окно стучаться, страшно… и тут, скрипнув, неспешно открывается дверь шкафа, чулана или не важно чего, главное, что дверь. А из-за нее в комнату вваливается несуразное нечто под два метра ростом, стукаясь о дверной косяк и все, что низко висит, ойкает, шлепает по рассыпанному лего, матерится…
— Пока не очень страшно, — напряженно поделился Исин, но отодвинулся на случай, если на него с внезапной громкой репликой, как бывает во многих страшилках, вдруг кинуться, — у Бэкхёна было жутко, а тут…
— А ты дослушай! — шлепнул по столу ладонью Чондэ, которого вечно перебивали. — Так вот, ты как бы напрягаешься, но особой опасности не чувствуешь. И тут это лохматое чудо вдруг к тебе поворачивается и как…
Ким Чондэ запнулся на самом напряженном моменте, чтобы немного выдержать интригу. Исин вдохнул и не выдохнул, потому что выдох должен был прийтись на конец предложения, а без логического завершения как-то не выдыхалось. Да и еще на таком моменте оборвалось, что даже как дышать забылось.
— Улыбнется, — негромко проговорил Чондэ, — во все свои 32, да так, будто блуждал в поисках кого бы сожрать и тут – хоба! – нашел. Просто представь этого ужасного монстра, который неожиданно поворачивается к тебе в темноте со своей улыбкой двинутого ножкой кровати маньяка. Знаешь, даже в ужастиках такое дерьмо в исполнении монстров пугает меньше, чем дружелюбная улыбка Чанёля в жизни. А потом он еще и про твои зубки спрашивать начинает, как будто если не найдет у тебя под подушкой ни одного выпавшего, сам тебе их выбьет.
— Мда-а-а, — протянул Исин, потому что никакой другой реакции на такой случай у него просто не было. Сначала он хотел поставить под сомнение решение подпускать Чанёля к детям, если его основной функцией становиться не забирать выпавшие зубы, а оставлять детские травмы, но потом вспомнил Чондэ, который тоже не очень отличался своими педагогическими методиками, и возмущения по поводу компетентности сотрудников были спущены в унитаз. Нет, он конечно бы мог встать на защиту детей, начать критиковать сотрудников, несколько раз вербально пнуть Чондэ за его косяки, но с другой стороны… чего он хотел? Чего он ожидал от кучки людей, чьей специальностью никогда не было воспитание детей? Это раньше Исину казалось, что организация серьезная, потому что из всех, кто работал по ту сторону, Чжан встречал только Чондэ и суровую Смерть. Но сейчас, в процессе беседы, этот образ серьезной организации немного пошатнулся, и в воображении Исина она предстала как маленькая конторка с кучей аниматоров для детей, которые вряд ли имели диплом по педагогике или детской психологии, да и вообще имели смутное представление о взаимодействии с детьми. Просто набрали каких-то людей с улица, раздали костюмы и отправили работать. Хотя, судя по тому, что Исин видел в воспоминаниях Чондэ, брали действительно кого попало. И это не вина сотрудников, это вина начальника. Минсок их набирал, так ведь? К нему все претензии. Может быть стоило серьезно с ним на эту тему поговорить? Выяснить вообще критерии отбора…
