— Все, — молодой человек развел руками. — Все это. Есть много мыслей, которые просто не дают мне покоя. Меня раздирают противоречия. Я понятия не имею, как мне с этим жить дальше, понимаешь? Просто не думать об этом? Я пробовал. Это помогает, но ненадолго. Стоит остаться наедине с собой или на секунду о чем-то подумать и – на тебе! – это снова в моей голове. Как камень какой-то, ей богу. Я просто…
— Что именно тебе покоя не дает? — с нажимом произнес Минсок, стараясь уже выудить из Чондэ суть. Сколько можно было ходить вокруг да около? А Чондэ… он потому и ходил вокруг да около, что не знал как начать. С чего начать? Как сказать? О чем сказать?
Чондэ, качнувшись, нервно сделал несколько шагов назад, но тут же порывисто вернулся на место. Как будто это было ему нужно, чтобы создать ненавязчивую паузу, в которую он смог бы собрать свои мысли в кучу.
— Ты вот когда-нибудь думал, что все так обернется? — он жестом приказал Минсоку молчать, потому что тот хотел задать новый конкретизирующий вопрос. — Что по какой-то случайности он снова окажется в этом доме. Что вырастет в нем. Из всех возможных домов по всему миру, именно в этом. Ты когда-нибудь об этом думал?
Минсок нахмурился. Совпадение, конечно, было поразительным, но нельзя сказать, что ничего подобного не могло случиться. Не нужно превращать совпадения в мистику, приплетать к этому высшие силы и судьбу. Бывает. Минсок видел много примеров этому. Нет ничего сверхъестественного в таких случайностях. Хотя, признаться, да, все же это поразительно.
— Ммм, нет, — помедлив произнес старший, решив оставить свои мысли при себе.
— А я вот об этом постоянно думаю, понимаешь? — Чондэ с раздражением ткнул себе пальцем в висок. — Постоянно. Мне это покоя не дает. В конечном итоге, он вырос в этом хреновом месте, хотя я в свое время сделал так, чтобы этого не случилось. А если бы тогда я этого не сделал? — голос его вдруг стал звучать неестественно, наигранно, выше обычного. — Что бы тогда было с ним? Что бы было с тобой, если бы и тебя я не тронул? Что бы со мной было и со всеми нами? Мы бы выросли в трех конченых братьев? Мы и так в них выросли, в конечном итоге, но не тогда, не в том времени, не вместе, понимаешь? Стали бы мы счастливой семьей, если бы были вместе? Или… я не знаю. Даже не могу предположить, что бы с нами было, если бы не я…
Он развел руками, а потом ткнул себе пальцем в грудь и заглянул Минсоку в глаза.
— Я, понимаешь? Я. Все дело во мне. Если бы не я, мы бы могли жить припеваючи…
— Или нет, — резонно заметил Минсок, — ничего бы могло не измениться, а наоборот стать только хуже. Кто знает, чем бы все закончилось, если бы мы…
— Мы бы все равно не смогли стать счастливой семьей, так я думаю, — неожиданно холодно, словно отрезвляющая пощечина, произнес Чондэ. — Когда я возвращаюсь назад, мне кажется, что да, мы бы могли расти вместе и у нас, возможно, могло быть счастливое детство, но…
Молодой человек сдавленно простонал, проводя руками по лицу.
— Я ненавидел его, — еле слышно произнес он, — я всей душой его ненавидел. Я долгое время был уверен, что твоя смерть была целиком и полностью моей виной, но даже если так и было, то только отчасти. Это была нелепая случайность, поразившая меня до глубины души. Я помню это очень отчетливо. Не хотел я твоей смерти, просто так вышло. Но с ним… с ним все было не так. Я делал это сознательно. Понимал, что делаю. Хотел этого. Я ненавидел его, понимаешь? — он вдруг начал говорить злобно, почти сквозь зубы, постепенно повышая голос. — Всей душой ненавидел за то, что он был занозой в заднице. С самого рождения трепал мне нервы, не затыкался ни на секунду, а этой суке будто было плевать, она словно не замечала. Спихивала этого ублюдка на меня, типа, вот, держи братика, как будто он мне был нужен. Эта тварь просто решила провернуть многоходовочку, чтобы получить то, на что ни она, ни этот паразит, ни наш хренов отец право не имели. И сдался ей этот ребенок. Никому он к хренам собачьим не был нужен! Так какого черта, спрашивается?
Чондэ сделал глубокий вдох, затем, помедлив, выдохнул, чтобы немного прийти в себя. Тема была больная. Он не любил к ней возвращаться, потому что подрывался на своих же минах. Ситуация была настолько невыносимая, что даже спустя столько лет не утихли эмоции. И когда смотришь на ситуацию со стороны, легко осуждать Чондэ, ведь он такой плохой, как он мог так поступить с ребенком. Но сам Чондэ никогда не считал и до сих пор не считает, что был неправ. Точнее, нет, возможно, он поступил неправильно, но совесть его за это не грызет. Тогда у него просто ехала крыша. Ребенок постоянно орал, отец вел себя как ублюдок, впрочем, как и всегда, и тоже орал, а «его женщина» только подливала масло в огонь. По какой-то неведомой причине, она решила, что имеет право вести себя как любая мачеха из сказки, вечно шпынять Чондэ, пилить и повышать на него голос. А почему бы и нет? Это не ее ребенок. Она не испытывала к нему никаких нежных чувств. Для нее он был раздражающим фактором. Она даже не скрывала своей неприязни к нему, как и он к ней.
В те дни Чондэ был просто на пределе. Он был готов схватить что под руку придется и забить их всех до смерти, потому что они ему как кость в горле. Жить под одной крышей с людьми, которым твое существование до лампочки, и они даже не расстроятся, если вдруг тебя не станет, то еще испытание. У Чондэ еще возраст был подходящий. Бунтарский. Умирать не хотелось не потому, что понимаешь ценность жизни, а просто им назло. И если бы в свое время они так скоропостижно не скончались, кто знает, возможно Чондэ прожил бы дольше.
— Только посмотри на это, — Чондэ сквозь темноту разглядывал свои дрожащие руки, — от одних воспоминаний мне хочется вцепиться ему в горло и снова убить. Человека, которого я люблю, к которому сейчас вернусь. Разве это нормально?
— Чондэ, — очень мягко позвал Минсок, — Чжан Исин не тот ребенок… больше не тот ребенок.
Он попытался это сказать аккуратно. Как-то повернуть правду под другим углом, потому что фактически это была одна душа, но два абсолютно разных человека.
— Я знаю! — вскрикнул Чондэ. — Я знаю, — уже чуть тише повторил он, — но… если бы тогда я не стал бы его трогать, а дал спокойно вырасти, думаешь, я бы смог его полюбить, хотя бы в половину того, как люблю сейчас?
Он вскинул голову и жалобно заглянул брату в глаза, силясь на донышке зрачков найти ответ на свои вопросы. Минсок лишь плотно сжал губы. Очевидно, ответ был отрицательным.
— Вот и я думаю, что нет, — обреченно выдохнул Чондэ, — так как же так вышло, что я все же его полюбил?
— Обстоятельства были другими, — поведал Минсок, чуть вскидывая руку, чтобы положить на плечо брата, но резко передумал это делать и опустил.
— Тебе не кажется, что это немного обесценивает мою любовь к нему?
— В смысле?
— Я хочу сказать, что… да, это как бы два разных человека, но по сути же один. Никто не говорит, что тот ребенок не смог бы вырасти в такого же хорошего человека, как Исин. И я знаю Исина с самых пеленок… еще один плюс к моей карме, блин. Только он не вызывал у меня отторжения или ненависти…
Чондэ задумчиво замолчал. Это действительно казалось ему чем-то очень сложным. У него было столько поводов, столько причин, чтобы оставить Исина в покое, чтобы держать с ним дистанцию, но он как всегда послал все доводы разума к чертям, избирая самый сложный путь, наполненный душевными терзаниями. А оно того стоило? Чондэ было сложно воспринимать Исина в отрыве от всего произошедшего. Не думать о нем, как о невинно убиенном ребенке, собственном брате, мальчике, которого он почти вырастил. Он продолжал видеть в нем ребенка и порой того самого, им убитого.
— Вина обстоятельств, да? — усмехнулся Чондэ. — Это звучит так, как будто я люблю вовсе не конкретного человека за то, какой он есть, а совершенно любого человека, который прошел со мной определенный путь. В смысле, будь на его месте кто-то другой, как думаешь, много ли поменялось бы? А если бы я встретил Исина в других обстоятельствах, любил бы я его так же сильно?
