— И? — Ким чуть дернул головой. — Ты решил, что если будешь пить с ним, то это не считается?

— Нет, я вовсе не это решил!

— А что же?

Лухан тяжело выдохнул, и опустил взгляд, помотав головой. Он пытался себя успокоить, потому что прекрасно понимал, что толку от его крика никакого.

— Я просто подумал, — как можно спокойнее произнес парень, — что мне нужно было что-то сделать. В смысле, он пропал на две недели и неизвестно, собирался ли вернуться. По-твоему мне стоило оставить его там, где нашел? Не уверен, что ты был бы этому рад. Я лишь хотел помочь, понимаешь?

— Как? — словно отрезвляющая пощечина прозвучал ледяной голос Минсока. — Напившись с ним?

— Да нет же! — Лухан раздраженно поджал губы. — Я подумал, что если поговорю с ним, может быть смогу заставить вернуться домой или что-то вроде того…

— Все, что от тебя требовалось, так это позвонить мне. Понимаешь? Просто позвонить мне! — неожиданно сорвался на крик Минсок. — Не изображать из себя героя-спасителя, заботливого старшего братика, а просто позвонить мне! Он, — Минсок указал пальцем вверх, в сторону крыши, — не твоя проблема, Лухан! Не лезь в то, что тебя не касается! И вообще держись от моего брата подальше…

Лухан стиснул зубы. Минсок опять это делал. Проводил черту, за которой оставлял Лухана. Одного. Он всегда так уверенно и больно расставлял все по своим местам, лишний раз указывая на пропасть меж их миров. Было ли это неприятно? Это было отвратительно. То, как Минсок умело прикидывался добрым и сострадательным парнем, втираясь в доверие, изображая друга, а потом тыкал носом в то, что они друг другу никто. Как можно было это назвать, если не лицемерием? Что он пытался сделать? Защитить свой мир? Он как курица наседка.

— От кого еще? — тихо произнес Лухан, сжимая руки в кулак. Злость и негодование были настолько сильными, что он даже не мог кричать. Уж лучше бы он кричал.

— Что? — не понял Минсок.

— Кроме Чондэ и Исина, от кого еще мне стоит держаться подальше? — Лухан нашел в себе силы бросить на Кима испепеляющий взгляд из-под пушистых ресниц. — От тебя? Чего ты пытаешься добиться, так старательно изолируя меня от других? Разве я не имею столько же прав общаться с ними, сколько и ты? Так почему? Это ревность или что? Почему ты ведешь себя так, будто я пытаюсь их у тебя забрать?

— Вовсе нет.

— Вовсе да, Минсок! Ты даже не понимаешь, как это выглядит со стороны. Ты скалишься и трясешься, как собака над костью. Я не пытаюсь ничего у тебя отобрать, так почему ты воспринимаешь меня как угрозу?

Минсок оторопел. Он не знал, как реагировать. Все было вовсе не так, но он никак не мог найти нужные слова, чтобы сказать об этом. Потому растеряно молчал. А Лухан воспринимал это как подтверждение собственных слов.

— Почему я не нравлюсь тебе? Для этого нет никаких видимых причин. Я просто не понравился тебе с самого начала.

— Это не так, — попытался оправдаться Минсок.

— Это так! С самого начала. У тебя с самого начала была неприязнь ко мне. И эти вечные придирки и тычки… Я не такой безнадежный, каким все меня видят благодаря тебе. Все совершают ошибки, у всех бывают плохие дни. Я долгое время пытался стать идеальным, надеясь, что все это наконец прекратится. Но это в порядке вещей не быть идеальным. Мне не обязательно быть идеальным, просто чтобы тебя все устраивало. Потому что тебя никогда ничего во мне не будет устраивать. Причина не во мне. В тебе все дело. Это твои личные заскоки. Я лишь некстати подвернулся тебе под руку.

— Лухан…

— Хватит, — парень вскинул вверх руку, призывая Минсока молчать, — с меня хватит. Я устал. Все, что я хочу, так это поскорее со всем покончить и скрыться из поля твоего зрения. Пытаться не давать тебе повода меня не трогать бесполезно, ты сам его находишь. Так что просто оставь меня.

Лухан задумчиво коснулся пальцами перил, медля. Он усиленно соображал, что еще ему стоило сказать, прежде чем уйти. За годы у него накопилось очень много претензий. Он бы мог собрать их все в несколько толстенных книг, но сейчас ничего на ум не приходило. Как и всегда в нужный момент. Раз так, можно было считать, что разговор исчерпан.

— Разойдемся по-хорошему, — Лухан неторопливо развернулся, оттягивая время, словно хотел дать Минсоку шанс оправдать себя, но тот им не воспользовался. Тот просто не знал, что ему сказать. Все, что приходило в его голову, звучало бессмысленно.

После такой длинной и очень убедительной тирады оправдать себя было практически невозможно. Оправдать себя так, чтобы удержать свои лидирующие позиции и не подставить себя в этих отношениях. Быть главным и управлять ситуацией для Минсока было делом принципа. Куда важнее, чем пытаться вот так с бухты-барахты снять с себя надуманные обвинения. Ему нужен был план, которого сейчас у него не было, а кидаться в пекло сломя голову было не его тактикой. За это в их семье отвечал Чондэ. Минсоку нужно было лишь немного времени, чтобы остыть и хорошенько все обдумать. Поднакопить аргументов в споре, придумать что он будет говорить, а чего не будет. Лухан же не был настроен ждать, он был на взводе и хотел расставить все точки над «i» прямо здесь и сейчас. В этом они, к сожалению, не сошлись. Как и во многом другом.

Не дождавшись никакой реакции, Лухан разочарованно выдохнул, и поспешил скрыться в своей квартире, бросив напоследок лишь:

— Я ведь всего лишь хотел помочь….

Минсок так и остался неподвижно стоять, слушая отзвук шагов на лестнице. И даже прекрасно понимая, что заканчивать так разговор неправильно, даже ощущая уколы совести и вину за происходящее, он не стал преследовать Лухана, потому что посчитал, что есть вещи важнее его обид. Да и какое ему было до этого дело? Лухан всего лишь маленький хрупкий человек в этом огромном мире. Один из семи миллиардов. Таких как он у Минсока сотни и тысячи. Они были, есть и будут. Нет смысла бросать все, чтобы бежать за одним таким. Так Минсок рассудил и был во многом прав, однако почему-то за эти мысли себя стыдил. За то, что ставит себя выше кого-то. И пусть по факту он был выше, завышенное самомнение признак тщеславия и высокомерия. Отвратительные качества.

Когда отзвук шагов стал неслышен, Минсок, раздраженно дернув уголками губ, отвернулся. И стоило ему это сделать, как лестничную клетку огласил звук звонких аплодисментов. Он эхом отражался от стен, превращая одного человека в целую рукоплещущую толпу.

— Браво, Минсок! — послышался насмешливый голос брата сверху. — Просто десять из десяти. Уровень урегулирования конфликтных ситуаций: Смерть.

Минсок лишь недовольно цокнул языком, болезненно прикрывая глаза. Только насмешек брата ему и не хватало.

Чондэ, довольный собой и всей этой ситуацией, лучезарно улыбался, глядя на Минсока сверху, перевалившись через перила. Не то, чтобы он был садистом, просто насмешки над братом доставляли ему особое удовольствие.

— Никогда бы не мог подумать, что есть кто-то, кто сосет в человеческих отношениях больше меня…

— Рано радуешься, Чондэ, — хмыкнул Минсок, — я все еще обосрался не сильнее тебя. Как ни крути, ты был и остаешься неизменным лидером.

— Ты такой бука, — наигранно надул губы парень и, наклонившись еще чуть вперед, оттолкнулся ногами, съезжая по перилам вниз.

Как только перила лестницы оборвались, он выпрямился, прошел несколько шагов до следующих, и скатился по ним точно так же. Это забавляло его. Куда веселее, чем спускаться по ступенькам.

Минсок лишь спокойно наблюдал за ребячеством брата. Просить его быть серьезным было бесполезно, особенно когда он в таком состоянии. Особенно, если учесть, что ничего хорошего когда он серьезен ждать не стоит.

— И какого черта это было? — поинтересовался Минсок, когда Чондэ докатился до него и выпрямился, поправляя задравшуюся куртку.

— Что именно?

— Все, — неопределенно повел головой парень.

— Не понимаю, о чем ты…

— Чондэ, — родительским тоном, не предвещающим ничего хорошего, произнес Минсок, — тебе хоть немного стыдно?