Чондэ сделал глубокий вдох, собираясь с силами.
— Правда в том, — он поджал губы от приступа боли, — что мне было тебя жаль. С самого начала, ты казался мне одиноким. Твоя жизнь была такой бессмысленной. Чжан Исин, мальчик без смысла жизни. Совсем один. Мне было тебя так жаль, — голос Чондэ болезненно дрогнул. — Я лишь хотел стать тебе другом. Я хотел, чтобы ты не был одиноким. Но… наверно, я делал это вовсе не ради тебя. Я стал твоим воображаемым другом. Тем, кто должен исчезнуть, когда больше не будет нужен. И теперь… я не нужен тебе. А может быть, не нужен был вовсе. Тебе было хорошо и без меня. Ты был счастлив. Твоя жизнь наполнялась смыслом, а я… я все испортил, потому что это не ты, это я был одиноким. А ты был замечательным.
Исин зажмурился. Он постарался вдохнуть, но то ли неудобная поза, то ли что-то еще, просто не давали ему возможности дышать. Исин чувствовал, как от напряжения горят его щеки, и слезы, прокатываясь по ним, оставляют пылающие следы.
— Я так привязался к тебе. Сильно. Очень сильно. Как ни к кому другому. Не сомневайся в моих словах, Чжан Исин, потому что я правда… всем сердцем… люблю тебя.
Чондэ сжал волосы Исина, напрягаясь всем телом. Его ломало, будто все его тело перемалывало в мясорубке. А он терпел. Потому что это еще не все. Ему нужно было еще немного времени. Самую малость. Что бы еще раз сто сказать Исину, что он его любит. За все те разы, когда он старательно об этом молчал. Молчал, потому что ему нельзя было привязываться к этому ребенку, а он привязался. И если бы позволил себе сказать об этом вслух, это стало бы катастрофой.
— Я бы умер еще сотню раз из-за тебя, Чжан Исин, потому что, — он слабо усмехнулся, — оно того стоило.
Исин захныкал, прижимая руку к лицу, чтобы не захлебнуться своими слезами. Он не хотел плакать, просто они почему-то текли. Нет, Исин все еще не мог принять тот факт, что это конец. Это не было похоже на правду. Чем драматичнее все это происходило, тем дальше было от реальности. Все как в кино. Это не могло быть правдой. Абсолютно точно.
— Я люблю тебя, — четко и очень внятно произнес Чондэ, прижимаясь к самому уху Исина.
— Я знаю, — прохныкал Чжан, — я знаю!
Он не знал, что говорит. Слова сами всплывали в его голове и сами произносились. Это было автоматически и ответственности за это Исин не нес, потому что пытался совладать со своим ощущением реальности. Наверно потому он и сказал это, вместо желаемого «я тоже».
— Сделай для меня одолжение…
Рука Чондэ скользнула вниз и безвольно рухнула на ногу. Он долго воевал с непослушными пальцами в попытке стянуть тонкое серебряное колечко. Оно было там так долго, что, казалось, снять его можно было только с пальцем, но Чондэ все же удалось обойтись без этого. Дрожащей рукой он потянул Исина за запястье и всунул ему в ладонь холодное кольцо. Исин не понял, что это было, но по инерции сжал.
— Сохрани его для меня, хорошо? Только не потеряй. Оно ведь так мне нравится. Я буду очень огорчен, если не получу его обратно при нашей следующей встрече…
Исин хотел разжать руку, чтобы увидеть, что же он должен сохранить, но не успел. Он лишь приоткрыл губы, намереваясь, что-то сказать, как в этот момент кто-то грубо сгреб его, просовывая руку под живот, и потащил назад. С губ вместо вопроса сорвался озадаченный крик.
— Какого?..
— Хватит, — властно произнесла Смерть, удерживая Исина рядом с собой. — Ваше прощание затянулось. Время вышло.
Чжан Исин дернулся, желая подойти к Чондэ, но был остановлен. Пройти вперед ему не давала чужая рука, но желание куда-то идти быстро отпало, когда Исин понял, что происходит. Словно подтверждая догадки, слова Смерти эхом отозвались в его голове:
— Это конец.
Чондэ закрыл рот рукой, сдерживая приступ кашля. Сначала кашель был слабым, потом стал надрывным, непрекращающимся, болезненным и, в конечном итоге, перешел в рвотные позывы. Молодой человек вскидывал голову, чтобы ему было легче прокашляться, но неожиданно, повинуясь порыву, согнулся пополам, прижимая ко рту ладонь, в попытке сдержать горечь, подступающую к горлу. Это не помогло. Черная вязкая жидкость, похожая на чернила, потоком брызнула на пол, разливаясь огромной лужей. Казалось, эта лужа росла сама по себе, потому что такого количества жидкости просто не могло поместиться в человеческом теле. Она грозила превратиться в черное море.
Смерть с легкостью подняла Исина над полом, словно маленького ребенка, чтобы не дать его ногам коснуться этой черной жидкости.
— Что это? — ошарашенно пролепетал молодой человек, цепляясь за руку, которая держала его, будто он мог в любой момент упасть.
— Что-то очень плохое, — сдержанно ответила Смерть. Она, кажется, сама не очень хорошо понимала, что именно это такое. Сомнений, однако, что это нечто не очень полезное для живого организма, у нее не было.
— Что это? — с большим нажимом повторил Исин, но уже относительно Чондэ, на которого сейчас смотрел. — Что с ним происходит?
Чондэ лежал на полу, уткнувшись в него лицом. Его тело было в немыслимой, очень неудобной позе, и постоянно содрогалось от спазмов. Они накатывали волнами. Некоторые были слабыми, еле заметными, а некоторые походили на эпилептический припадок. Тело начинало трясти. Чондэ старался сжать зубы, но у него это не выходило. Он полностью потерял контроль над телом. Мышцы непроизвольно сокращались. Даже глаза закрыть было невозможно. От всего этого боль только усиливалась. Лишнее движение только помогало ей разгореться, подкидывало дровишек в этот неугасающий костер. Молодой человек протяжно и очень отчаянно застонал.
— Стой здесь и не смей приближаться, — грозно произнесла Смерть, опуская Исина обратно на пол. — Держись подальше от этой жижи, слышишь меня?
Молодой человек кивнул в ответ. Он с замиранием сердца наблюдал за происходящим, продолжая сжимать в кулаке то, что отдал ему Чондэ.
Чжан Исин был в ступоре. Он не мог понять, что ему следует делать. Настолько же, насколько он хотел кинуться к Чондэ, чтобы как-то ему помочь, он хотел держаться в стороне, потому что не знал, что происходит и насколько это опасно для него. Все, что он мог, это стоять и наблюдать за происходящим.
Смерть осторожно обошла расползающуюся по полу лужу, заходя к Чондэ с другой стороны и, пнув мешающее кресло в сторону, присела рядом с ним, переворачивая молодого человека на спину.
Тело Чондэ продолжала бить мелкая судорога. Смерть внимательно оглядела его, зачем-то коснулась запястья и только после закрыла ему рукой в железной перчатке глаза, что-то шепча.
Прошло несколько секунд, прежде чем судороги стали утихать, а потом молодой человек и вовсе расслабился. Его прерывистое нервное дыхание стало слабым, но спокойным. Только губы еще заметно подрагивали и руки были крепко зажаты в кулак.
Исину не было видно, что Чондэ еще жив. Он видел лишь тело, которое неподвижно лежало на полу, и Смерть, которая заботливо убирала ему пряди волос с влажного лба. Потом Чондэ вдруг начал шевелить губами. Он говорил что-то очень тихо, почти неслышно. Смерти пришлось нагнуться, чтобы разобрать его бессвязное бормотание. Она слушала его внимательно. Ловила каждое слово, которое он с трудом произносил. А Исин просто наблюдал за этим, с каждым прожитым мгновением все четче осознавая, что это конец. Все. Дальше кина не будет. Остаются вот эти последние секунды. Сколько их? Одна? Две? Десять? Они тают прямо у него на глазах, а он просто стоит, переминаясь с ноги на ногу, и не решается двинуться. Второго шанса у него не будет, а он просто стоит.
Молодой человек вскинул ногу, желая сделать шаг.
— Стой там! — грозно гаркнула на него Смерть и Исин зарыдал. Как маленький ребенок, каким себя сейчас ощущал. Захныкал от безысходности. Оттого, что нерешительный, и оттого, что черная лужа подступает к его ногам, отрезая пути к Чондэ, который прямо сейчас умирает в нескольких шагах от него. И приходится боязливо отступать назад, вместо того, чтобы кинуться вперед. Со всем этим ничего нельзя сделать. Все происходит быстро, в считанные мгновения. Нет времени даже осмыслить происходящее, понять.
