Чондэ, сидевший по-турецки, подпирал подбородок рукой и хмурил брови. Кажется, что из всех задач, с которыми ему приходилось столкнуться, задача собрать паззл на тысячу фрагментов с пейзажем одного известного импрессиониста, была самая сложная. Он тяжело вздохнул. Таких трудностей он не любил. Исин в этом плане был более оптимистичным. Он просидел над паззлом целый день, но собрать смог не больше одной четвертой картины, однако почему-то продолжал верить, что сможет быстро закончить и пойти спать. Бросить все на полпути он не мог. С паззлами так всегда. Если сел собирать, то встанешь, только когда закончишь. Чондэ присоединился к этому занятию лишь пару часов назад, но с его появления дело далеко не сдвинулось, и оттого его охватывало отчаяние. Собрать паззл для него было теперь делом принципа, при этом он прекрасно понимал, что сидеть над ним дальше он просто не может. Пушистая напоминалка уже полчаса мигала в его кармане красным, издавая страдальческий писк. В отличие от Исина, другие дети хотели спать и нуждались в том, чтобы Оле-Лукойе открыл над ними зонтик.
— Придется отложить это до завтра, — со вздохом произнес он, инстинктивно прижимая свою руку к карману пальто. — Уже очень поздно, тебе давно пора спать.
— Еще чуть-чуть, — попросил Исин, пытаясь пристроить кусочек паззла, то так, то этак вертя его. Чувство, которое захлестнуло его, было схожим с азартом в казино. Он думал, что вот сейчас точно все быстро сойдется. Он уже будто видел какой кусочек и на каком месте должен быть.
— Никаких чуть-чуть, — сурово произнес Чондэ, — спать и все.
Исин печально вздохнул, словно бы воспринял это как нежелательную необходимость, отложив кусочек паззла, который так никуда и не подошел, лениво выпрямился и побрел к своей постели.
— Спокойной ночи, — пробормотал мальчик, заворачиваясь в одеяло, но сделал это без обиды или недовольства. Просто пробормотал. А потом посмотрел на Чондэ полными надежд и ожиданий карими глазами и слабо улыбнулся.
— Сладких снов, малыш Син, — молодой человек наклонился, чтобы невесомо коснуться губами лба ребенка.
— Даже не думай собирать мозаику без меня! — уже с закрытыми глазами произнес Исин. — И я тоже не буду… без тебя. Соберем вместе, когда придешь завтра.
— Разумеется, — нежно улыбнулся Чондэ и посмотрел на ребенка взглядом, от которого сердце сжималось, потому что в нем было столько же боли, сколько и любви, — я бы не стал делать этого без тебя, ведь тогда в этом нет никакого смысла…
— Тогда не задерживайся завтра…
— Хорошо, — с готовностью согласился Чондэ, — тогда ты засыпай. Чем раньше уснешь, тем раньше наступит завтра….
Мальчишка лишь пробормотал в ответ что-то невнятное, соглашаясь, после немного повозился, устраиваясь удобнее, и замер. Чжан Исин был послушным, но как-то по взрослому послушным. Он не капризничал попусту, не спорил. В нем было осознание, что взрослые знают лучше, когда и что нужно делать. Не все, конечно, но Оле-Лукойе точно. И не послушать Чондэ было неправильно. Странно, но Исин просто не хотел этого делать. Злить или огорчать Чондэ было для него постыдным. Он ведь не так много просил, всего лишь пойти спать. И всегда очень заботливо укладывал Исина, пел ему колыбельную, рассказывал историю или просто говорил с ним о всякой ерунде. Если честно, он всегда делал для Исина гораздо больше, чем тот давал ему взамен, поэтому простое послушание было небольшой платой.
Впрочем, это и казалось удивительным. То, с какой покорностью маленький Исин выполнял все, что ему говорил Чондэ, было полной противоположностью теперешних их отношений. За несколько прошедших лет вместе с памятью Чжан Исин потерял и ту детскую наивную веру в людей. Разучился понимать их, чувствовать. Он повзрослел. Стал недоверчив к новым людям, полагался только на себя, и даже мысли не допускал, что может на кого-то положиться, и доверится так же, как себе самому. Он перестал искать объяснения и причины поступков, лишь воспринимал их однобоко как свершившийся факт. Забыл, что за каждым шагом скрывается еще сотня незримых для других людей. Мысли, мотивы, обстоятельства. Все это имело значение. Только не для Исина. Больше не для него.
Сейчас Исину было стыдно за каждое свое слово и действие. Он понимал, что его поведение в любом случае было несправедливым по отношению к Чондэ, и для этого не надо было поднимать огромный пласт утерянных воспоминаний. Даже без этого было очевидно, что Исин неправ. Вот только теперь, оглядываясь назад на себя в нежном детском возрасте, молодой человек ощущал огромную пропасть между тем кем был и кем стал. Если, вернувшись, Чондэ ожидал увидеть все того же маленького мальчика, которого оставил когда-то, он был наверняка сильно разочарован тем, что увидел. Исину было за это стыдно, как бывает стыдно перед родителями, когда понимаешь, что несмотря на то, сколько сил было потрачено, чтобы вырастить из тебя хорошего здравомыслящего человека, ожидания оправданы не были. Он не был уверен, что извинения чем-то помогут в данной ситуации, но это было единственное, что он мог и хотел сказать сейчас Чондэ. Это, казалось, единственное, что ему оставалось. Просить прощения. Однако, что выросло, то выросло. Поздно заламывать руки и стенать. Исин, к несчастью, не мог просто махнуть на это рукой. Он не справился с возложенной на него задачей, он подвел, разочаровал. Это оставляло на душе неприятный осадок, похожий на накипь. Как будто вся прожитая жизнь резко потеряла значения, сбрасываясь до круглого нуля. Игра окончена. Хотите начать сначала или продолжить с последнего сохранения?
В какой же момент это случилось? Когда же он стал воспринимать как должное все хорошее, что делали для него, и заострять внимание только на плохом. Почему он перестал принимать с благодарностью все, что ему дают? Как он мог из такого замечательного ребенка вырасти тем, кем является сейчас?
На секунду Исин даже задумался, что причиной таких кардинальных изменений в нем могло стать отсутствие Чондэ, который вдруг просто испарился из его жизни вместе с воспоминаниями о нем. Именно из-за того, что его не было рядом, потому, что он перестал направлять и оберегать Исина, учить взаимодействовать с этим миром, все резко пошло не так. Но с другой стороны, в том, что Исин стал тем, кем является сейчас, вины Чондэ не было. Это была целиком и полностью заслуга самого Исина, к счастью или к сожалению. У Чондэ вне сомнений были веские причины, чтобы стереть себя из чьей-то жизни, иначе бы он этого не сделал.
Все так запутано. Исин мог лишь теряться в догадках. Он хотел докопаться до правды. Хотел узнать, что же произошло. Он нашел белое пятно в своей памяти и очень хотел его заполнить. Ему просто необходимо было знать, о чем он забыл и почему это произошло.
Эта история на первый взгляд казалась Исину простой и понятной. Что же могло быть проще этой сказки? Но все с самого начала не могло быть просто. Уже эти намеки на нереальность должны были насторожить. И если бы не это детское любопытство, если бы не его тяга к приключениям и безрассудное «а почему нет?», все могло бы закончиться не так болезненно. Чем дальше заходило дело, чем стремительнее развивались события, тем больше оставалось вопросов и недосказанности. Оставить их без ответа было бы правильно. Почему Исин не мог этого сделать?! Почему ему обязательно нужно было все это узнать? Он запутался. Все стало таким сложным. Кто он? Что с этим миром? Насколько все это реально? Почему все это произошло? На вопрос кто такой Чондэ он уже знал ответ, и теперь ему хотелось знать, куда он исчез и что было этому причиной. Как так сложилось, что он ушел? И в чем была причина вернуться? Узнает ли Исин ответы на эти вопросы? Нужно ли ему все это знать? Голова разрывалась. Он уже вовсе не был рад тому, что ввязался во все это. Казалось, лучше бы было ничего не знать. Стоило предпринять какие-то решительные действия еще в первую ночь. Сказать твердое «нет» во вторую, и навсегда поставить точку в этой истории. Избавить себя от боли, от каши в голове, от ощущения, что его разрывает на кусочки, перемалывает в мелкую крошку. Исину казалось, будто его расщепляет на мелкие осколки и разбрасывает по всему пройденному пути. К концу от него просто ничего не останется. Он знал, что дальше его ждет что-то более душераздирающее, но ему уже сейчас хватало.
