— Итак, новый список, — Исин услышал знакомый голос Смерти, который не слышал уже долгое время, и инстинктивно начал вслушиваться в слова, — посмотри, ознакомься.

Смерть опустила несколько листов на стол, призывно подвигая их в сторону Чондэ. Тот задумчиво посмотрел на них, отрываясь от заполнения отчета, а потом от руки в железной перчатке, поднял свой взгляд до маски.

— Что-то важное? — после молчания поинтересовался он, протягивая свою руку к списку.

— А должно? — в тон ему ответила вопросом на вопрос Смерть.

— Нет, просто непривычно видеть, как ты занимаешься такими мелочами, как доставка писем или у нас кадровый голод и кроме как тебе этим заняться некому?

— Просто решил, что список нуждается в некоторых пояснениях…

— Пояснениях? Думаешь, что за сто с лихом лет я так и не разобрался, что с ним делать? — Чондэ, быстро просмотрев список, перевел непонимающий взгляд на Смерть, вскинув бровь.

— Там есть пометки, с которыми тебе встречаться не доводилось, — спокойно заключила Смерть. — Вот, — она прижала листы к столу, откладывая ненужные, пока не добралась до того, что искала, и указала пальцем, закованной в железную перчатку, на имя, — пометка рядом с именем. Означает, что это особый случай.

Чондэ мгновением дольше, чем это нужно было, вчитывался в имя, прежде чем выражение его лица несколько раз изменилось.

— Чжан Исин, — еле слышно проговорил он, и голос его волнительно дрогнул, — что за особый случай?

— Особые указания на его счет, — устало вздохнула Смерть, поправляя полы своего плаща, — никакой документации и только черный зонт.

— Что? — Чондэ с трудом оторвал непонимающий взгляд от аккуратно выведенного имени. — Что значит никакой документации? Поясни.

— Это значит, что тебе, слава всем несуществующим богам, не нужно писать отчеты о посещении этого ребенка и заводить на него папку. Должно быть ты рад. Одним геморроем меньше…

— Чертовски рад, учитывая, что этот список состоит из сотни имен и, по сути, работы не особо убавилось, — забормотал молодой человек, — и не то, чтобы я хотел этим заниматься, но все же мне интересно, почему я не должен? И почему только черный зонт? Неужели мальчик уже успел провиниться? Он же только-только родился…

— Я ведь уже упомянул, что это особый случай, — Смерть поочередно, немного нервно, ударила пальцами по столу, отбивая дробь.

— И что в нем, — Чондэ чуть двинул бровями, акцентируя внимание на списке, — такого особого?

— Хм, — задумчиво выдохнула Смерть, — тебе этого знать не обязательно.

— Неужели? — молодой человек откинулся на спинку кресла и скрестил на груди руки. — Не пойми неправильно, я просто хочу знать, какова будет цена моей ошибки. Если что-то вдруг пойдет не так, я хочу знать, что мне делать, и чего мне это будет стоить. Так будет легче ориентироваться в ситуации и… ты понимаешь, да? Мне будет проще, если я буду иметь хоть смутное представление о положении вещей, чтобы в экстренной ситуации корректировать свои действия.

Смерть прислонилась к столу и, скрестив на груди руки, устремила взгляд перед собой. Непривычно было слышать ее молчание, потому что она всегда с готовностью рассказывала все и обо всем. Так, по крайней мере, казалось Чондэ. А сейчас она молчала, будто не находила слов, не знала с чего начать и стоит ли вообще это делать. Было слишком много деталей для пояснения и не хотелось начинать издалека. Были и вещи, которые открывать просто не хотелось, хотя они и не были страшной тайной. Казалось, проще было промолчать, но внимательный, полный ожидания, взгляд Чондэ просто не давал возможности.

— Мальчик под моей опекой, так что вся документация на мне, — неожиданно спокойно произнесла Смерть и, оттолкнувшись от стола, направилась к выходу, — более тебе ничего знать не нужно.

— Эй, — вскрикнул Чондэ, подскакивая с кресла, — это не ответ! Почему только черный зонт? Неужели так сложно обрисовать ситуацию хотя бы в общих чертах?

— Я сказал тебе все, что ты должен знать, — Смерть чуть вскинула руку вверх, помахивая ей на прощание, — просто попытайся в этот раз не облажаться и сделать все так, как я тебя просил.

— А если не сделаю? — с вызовом бросил молодой человек, чуть вскидывая вверх подбородок.

— У тебя будут серьезные проблемы, — Смерть остановилась в дверях, чтобы бросить взгляд на Чондэ, — впрочем, как и всегда… но только серьезнее.

Юноша нахмурился и, раздраженно фыркнув, обессилено упал в кресло, когда дверь в кабинет, глухо хлопнув, закрылась.

— Доколе? — Чондэ устало опустил голову, проводя пальцами по закрытым векам. — Почему он говорит обо всем, о чем только можно, но только не о главном? Это какая-то очередная проверка моей компетентности как исполнителя? Знает же, падла, на чем меня засадить… что-что, а исполнять приказы, смысла в которых я не вижу, мне никогда не удавалось.

Воспоминания, затерянные где-то между жизнью и смертью, оставленные по другую сторону во время перехода, щекотали сознание. Словно что-то незаметно выкорчевало с корнем их из памяти, а с годами и место, где они должны были быть, сравнялось с землей. Это называют дежавю. Что-то копошится внутри сознания, но придать этому четких очертаний просто невозможно. Не за что ухватиться, все попытки ведут в тупик. Вот здесь, на кончике языка, забытое слово вертится, но никак не слетает. Отвратительное чувство.

Чондэ вздохнул, задумчиво протягивая руку к разбросанным по столу листам, чтобы подцепить пальцами тот, на котором среди множества других имен, было отчего-то знакомое ему имя, только он не помнил, как так вышло, что он его знает. Был лишь четко уверен, что это что-то определенно важное. И дело было даже не в странной пометке рядом с именем, а с ощущением волнительной тревоги, завязывающейся тугими узлами вокруг горла.

Молодой человек ощущал, как ему через голову набросили на шею петлю, но затягивать не стали, будто бы знали, что нет смысла делать больше, он и сам с готовностью шагнет в пропасть, как и всегда это делал. Словно Чондэ не мог иначе. Без самоубийства. Даже прекрасно отдавая себе отчет в том, что этого не стоит делать, он специально расшатывал табуретку у себя под ногами, искренне веря, что сможет устоять. Но разве он мог? Еще ни разу у него это не вышло, а он с азартом продолжал, будто в следующий раз точно устоит.

Ким Чондэ был зависим в своем глупом стремлении к саморазрушению. Всегда очень болезненному. И зная это, хотя, скорее ощущая на подсознательном уровне, Исин напрягался всем телом, потому что предполагал, чем все обернется.

Чжан Исин был весь во внимании. Звучание собственного имени было для него как красная тряпка для быка. Он ощущал непривычный трепет ожидания, потому что сейчас ему предстояло увидеть нечто важное. Он знал, что в конце ему предстоит появиться, но он почему-то не думал, что это случится значительно раньше, чем он рассчитывал. У его истории должно было быть начало, но кто бы мог знать, что оно случилось не в ту роковую ночь в его доме, а за много лет до этого. Исин почему-то был несказанно этому рад, и в той же степени испуган, потому что выходило, что есть промежуток времени в его жизни, о событиях которого он не имел понятия.

С каждой прожитой в этом пространстве минуте появлялись новые вопросы. Они множились с невероятной скоростью. Какие-то были бессмысленными, какие-то очень важными, но все они были в его голове, а вот ответов на них не было. Исин торопил время, желая пойти дальше по воспоминаниям, только в этот раз движения не происходило. Воспоминание застряло. Словно зависло. И страх, что Исину не откроется истина, которую он так жаждал открыть, охватывал его от макушки до пяток. Ему абсолютно точно нужно было знать, что будет дальше. Он желал этого так явственно, что не мог сохранять самообладания. Руки нервно подрагивали. И если сейчас вдруг окажется, что на этом моменте киносеанс будет окончен, он потеряет рассудок. Это будет самой жестокой шуткой из всех возможных.

За этим воспоминанием скрывается что-то важное. Для него. Для Чондэ. Для них обоих. Там ответы на его вопросы. Там то, что он искал с самой первой ночи. Возможно, самая большая тайна, которую скрывает от него Чондэ. Причина, по которой он явился к Исину спустя много лет с этого момента. Объяснение тому, зачем ему это понадобилось, его мотивов, его чувств. Исин должен это знать. Он хочет быть уверен, что это не была очередная блажь. Что он это не от скуки. Исин просто хотел знать, что Чондэ чувствует хоть маленькую часть того, что Исин чувствует к нему. И чем дольше было ожидание, тем больше была уверенность в том, что именно в тех воспоминаниях ответ. Вот только хочет ли Исин его знать? Он ведь не мог даже предположить, как все обернется там, в будущем для Чондэ и в прошлом для Исина. Чондэ никогда не говорил об этом, даже не упоминал, что они были знакомы, а Исин не помнил. Может быть они и не были? Тогда…