- Не син’дорай заставили шестую часть населения Даларана побросать свои дома, забаррикадироваться и ежеминутно ожидать нападения! – Этас обращался не к ней, он смотрел в лицо Ронину. Он же глава всего Кирин-Тора, всех его чародеев.

- Не квел’дорай нападают на одиноких чародеев, оставляя их еле живых и с пустым резервом! – парировала она. Да тролль ее дери, не может же она верить в эти россказни на самом деле?!

- Пить надо меньше и ману на всякие глупости не тратить! Каждый чародей хоть пару раз в жизни после пьянки пытался вспомнить, куда весь резерв просадил, и так было и до появления син’дорай! Всегда было! Ронин, скажи ей! – потребовал рыжий.

- Это так, Вериса, - подтвердил глава Кирин-Тора умиротворяющим тоном. - Мы вот с рыжим не раз в молодости наутро после вечеринки гадали, чем занимались и на что всю ману истратили…

- Мне это не интересно! – завопила Вериса.

- А что тебе интересно?! – заорал Этас в ответ. - Что ты не удержишь контроль над толпой фанатиков, когда они пожелают нашей крови, и сама окажешься соучастницей в их преступлениях!

- Я дочь полковника Валиэллара! Я сестра двух генералов! Я знаю, как удержать под контролем армию! Последи за своим сбродом!

Раскрасневшаяся, следопытка провозглашала свои семейные связи, гордо выпрямившись, а добравшись до последней фразы, шагнула к нему и рявкнула ее прямо в лицо. Рыжий вытянул руку, отодвигая ее от себя. Прикасаться к ней было мерзко.

- Хватит! – воскликнул Ронин. - Помолчите и послушайте. Вериса. Проведи со своими беседу, что син’дорай – это те, кого надо защищать, а не с кем надо затевать ссоры. Они должны осознавать это четко. Непонятливых – удаляй. Этас. Армия следопытов мне нужна и еще по одной причине, о которой я буду рассказывать на Совете Шести подробнее. У нас зреет конфликт с драконами синей стаи и перешедшими на их сторону магами. Как бы не дошло до войны. Следопыты – это сила, которой у них нет, поэтому они нам нужны.

- Но не обязательно квел’дорай! – воскликнул рыжий. – Не фанатики!

- Этас, да они же и будут вас защищать, если что-то случится! Людей в Даларане больше. Сейчас любой конфликт с син’дореем – это автоматически межрасовый конфликт, - пытался убедить его Ронин, не понимающий, что люди подчас относились к Похитителям Солнца лучше, чем обиженные на талассийских син’дорай бывшие соплеменники.

- И они первые пойдут на нас нападать, если вспыхнет гражданская война! – Этас в отчаянии вцепился в мантию Ронина на его плечах. – Не связывайся с ними! У нас будет не город, а пороховая бочка. Мы что должны вечно спешить по вечерам за стены нашего квартала и пересчитывать, все ли на месте? Все только начали успокаиваться!

- У тебя паранойя Этас, - мягко проговорил Ронин, глядя на него как на испугавшегося грома ребенка: с безграничным терпением и даже каким-то умилением. Идиот. - Ваши меры безопасности избыточны. Даларан – мирный город. Да, у нас был сложный период. Да, вам пришлось тяжело. Но никто не умер, рыжий. Все под контролем.

- Даже не надейся, что я проголосую «за», - с горечью покачал головой Этас, отпуская его мантию.

- На Совете Модера отчитается по числу жертв Малигоса, и ты будешь рад, что у нас есть Серебряный Союз, – парировал Ронин.

Серебряный Союз. Ну и название. Наверняка в честь беловолосой обезьяны придумали.

Этас, матерясь про себя, ушел, не попрощавшись. Ронин, наивный подкаблучник! Рыжий прекрасно представлял себе, как его уговаривала Вериса на эту затею. Нашептывала ему на ухо, как верны ему будут следопыты, какие у них особые таланты и возможности, а сама прижималась к нему, изгибаясь всем телом. От юных и нежных эльфиечек человеческие мужчины совсем идиотами становились. Другим местом должен глава Кирин-Тора думать! И эта обезьяна еще смела подозревать Этаса в том, что он чего-то добивается через постель! Гадина!

Войдя на территорию син’дорайского квартала, Этас покосился на стражников. Десять. Пьяную компанию урезонят без проблем. А если часть этих серебряных следопытов решит напасть, то они успеют поднять тревогу. Но лучше добавить защитных чар. Да, хороших защитных чар. Точно. И пусть квел’дорайские обезьяны барабанят кулаками и стрелами по магическому куполу. Этас и его Похитители вложат в купол максимум мощности, без нескольких опытных магов снять его будет невозможно. Все-таки среди магов особых фанатиков нет, кроме Ратаэллы рыжий ни о каких чародеях-подстрекателях не слышал. Да и Ратаэлла, при всей ее своеобразности мышления, все-таки лицо мирное, не военное, и не полезет нападать на соплеменников и, одновременно, коллег по цеху.

Троллья задница! Эти фанатики будут нервировать син’дореев да еще и получать за это денежки от Кирин-Тора! Этас решил обсудить со своим «Советом Восьми», а в особенности с Сурдиэлем и Ламбрисой, сколько им нужно золота на новые меры безопасности. И пусть только Ронин посмеет говорить об их избыточности и отказывать Этасу в дополнительном финансировании! Рыжий ему бороду тогда повыдергает. Все равно зрелости и мудрости не прибавляет!

И квел’дореев Серебряного Союза никогда не пустят на син’дорайские вечеринки! И не из вредности, а из соображений безопасности. И если хоть один из этих фанатиков нападет на син’дорея, Этас и Похитители позаботятся о том, чтобы всех этих следопытов выпнули из чародейской столицы. Ронин может сколько угодно слушать сказочки своей благоверной, но против фактов он ничего сделать не сможет. Так что пусть сидят тихо и довольствуются пересказом ночью у костра страшных историй о злобных син’дореях!

========== Глава 13. Триумвират ==========

Вот уже второй год Этас был архимагом Совета Шести, но по-прежнему не чувствовал себя равным остальным по влиянию. Разве что только с Ансаремом можно было сравниться, но этот чудик был аполитичен настолько, насколько мог себе позволить один из соправителей государства, так что не считался.

Ронин был главой Кирин-Тора и, хоть и старался этим не злоупотреблять, властный ресурс и авторитет лидера – это власть и авторитет. Он чаще других голосовал в пользу Этаса, если именно рыжий был одним из затеявших в Совете очередное противостояние, а сам глава Кирин-Тора ни к одной из позиций явно не склонялся. Но, как сильно подозревал рыжий, не потому что доверял его мнению или считал его аргументы особенно убедительными, а из желания поддержать и поопекать его. Как самого молодого и зеленого, как мелкую собачонку среди матерых волкодавов. Это бесило! Этас говорил себе, что причина на самом деле была в том, что Ронин считал его своим другом, и в его поведении не было снисходительности… Но верилось в это не всегда.

Кадгар, будучи одним из лидеров Шаттрата, во всех вопросах, связанных с Запредельем, считался экспертом, и Совет голосовал так, как скажет он, если речь не шла об интересах син’дорай. В этих же случаях рыжий всегда стоял насмерть. До явных скандалов Этас и Кадгар больше не опускались, но их состязания в язвительности и информированности попросту исключали всех остальных архимагов из разговора, пока один из спорщиков не обращался к кому-нибудь за подтверждением своих слов. После того как слова шаттратца о Кил’Джедене подтвердились, ему стали доверять больше. Рыжему даже пару раз пришлось наплевать на гордость и самоуважение, прийти к Ронину и закатить ему самую натуральную истерику, чтобы получить от него обещание голосовать против помощи в нападении на военные базы клана Ярости Солнца и их союзников. К счастью, рыжий был не единственным эльфом в Совете, и наставник тоже не одобрял войну с син’дореями Запределья. Чтобы протолкнуть какую-либо инициативу через Совет Шести, нужно было набрать большинство – четыре голоса. Чтобы отказать – три. В этом плане четное число членов Совета рыжему было выгодно.

Да, в итоге Кирин-Тор не участвовал в боевых действиях в Запределье против Иллидари, но все эти победы Этаса были всего лишь отбиванием инсинуаций шаттратца, а не проворачиванием планов, сулящих Похитителям Солнца выгоду. После голосования, каким бы ни был его результат, Похититель Солнца и Кадгар обменивались кивками, показывая, что не восприняли несогласие как выпад против себя лично и не затаили зла. Но во всех других, не связанных с син’дореями обсуждениях, к мнению рыжего прислушивались куда меньше, чем к словам Кадгара. Который, кстати, быстро научился с показным добродушием обзывать Этаса идеалистом и пренебрегать аргументацией правомерности и вообще уместности такого определения.