- О, для начала будет неловкая ситуация, - мягко рассмеялся Кайроз. – И суд придется переносить. Но Время не пострадает, Азерот не погибнет, и новый Катаклизм не случится, уверяю вас.

Дальнейшие расспросы вызывали у дракона раздражение, которое он достаточно умело пытался скрыть. Этас увел разговор в сторону, чтобы потом снова будто бы невзначай вернуться к артефакту, но больше из Кайроза ничего полезного вытянуть не удалось.

========== Глава 64. Прощение ==========

Сцены деяний Гарроша оставляли тягостное впечатление. Представители Альянса кривили морды, изображая благородное негодование, и Этас бы поверил в искренность их возмущения, если бы собственными глазами не видел, что и их тоже временами ослепляют гордыня и предрассудки. Многие тут были «хороши». А из-за того, что Защитник и Обвинитель, рьяно взявшиеся исполнять свои обязанности, вытряхнули наружу немало секретов свидетелей и других лиц, создавалось впечатление, что цель суда – не вынести приговор Гаррошу, а ткнуть собравшихся носом в их собственные грехи и недостатки.

Этас был необычайно рад, что убедил Джайну не вынуждать его свидетельствовать в суде, но опасался, что задать ему пару вопросов пожелают Тиранда или Бейн. А если они спросят, известно ли ему, кто предал Похитителей Солнца – соврать суду Августейших Небожителей или нарушить приказ великого магистра? А если Видение Времени покажет сцены резни, и Этасу снова придется увидеть их своими глазами – как ему после этого продолжать делать вид, что в Кирин-Торе все в порядке?

Оказалось, волновался он зря. Об истории о Божественном Колоколе суду рассказывал только принц Андуин Ринн, это происходило на второй день суда. Когда он упомянул об агенте Похитителей Солнца, организовавшем кражу Колокола из Дарнаса, на Этаса и его спутников обратились взгляды многих из присутствующих.

У Этаса не раз спрашивали, как он решился вернуться в Даларан после чистки, а Джайне неоднократно задавали вопрос, как она может доверять Похитителям Солнца после кражи и резни. Оба они начинали вдохновенно лить в уши слушателям песни о мире и милосердии, чародейском братстве и доверии к союзникам. Особой тайны в том, что за каждого из них перед другим поручился Каэль’Тас, не было, но Даларан должен выглядеть самостоятельным государством, а не зависимым проштрафившимся детищем Квель’Таласа.

И сейчас, когда в Этаса впились удивленные, подозрительные и гневные взгляды, Джайна уверенным покровительственным жестом положила руку ему на плечо, строго оглядела зал и остановила взгляд на свидетеле. «Кто тут смеет косо смотреть на моих кирин-торцев?» - говорил весь ее вид. Принц Андуин споткнулся на полуслове, а потом стал говорить о краже так, словно ее провернула только Орда – и это полностью соответствовало истине.

Обвинять Похитителей Солнца было несправедливо с самого начала – у Джайны не было достаточных доказательств, - и если бы она вела себя умнее, никто не нуждался бы сейчас в ее демонстрации доверия и протекции. Но рыжий все равно был благодарен ей за поддержку.

Видение Времени показало сцену использования Колокола, и Этас невольно вспомнил, как во время даларанской резни подозревал, что Бесцветные находятся под его воздействием. Напрасно. Их надменное, злорадное торжество и холодная, сосредоточенная ненависть совсем не походили на воздействие ша. Даже пособник маньяка-Гарроша пытался бороться со злостью и ненавистью, а те только упивались мимолетной властью.

Этас напрягся, неожиданно остро ощутив всем телом, что за его спиной сидят четверо Бесцветных. Самых радикально настроенных Верисе было велено не брать, но… Она сама виновна едва ли не больше всех! Она вряд ли убила кого-то лично, но следопыты и чародеи Бесцветных выполняли ее распоряжения. Нараси и ее отряд только проводили аресты, никого не убивая, но они не остановили своих коллег и не покинули Серебряный Союз во время раскола. Как и двое других следопытов, которых Вериса взяла с собой.

Потом юного Ринна опрашивал Защитник, и, следуя его наводящим вопросам, принц говорил о милосердии, об отсутствии ненависти и о желании сохранить Гаррошу жизнь. Говорил неярко, неубедительно, но сам факт, что будущий правитель Штормграда снова подтвердил свою миролюбивую репутацию, порадовал. Гаррош пощады не заслуживал, но шестнадцатилетние дети не должны никому желать смерти, это нормально, что принц ответил так.

Но от Этаса не укрылась злость Сильваны – она ждала, что Защитник будет выполнять свои обязанности лишь формально, а никто из свидетелей не попросит о снисхождении к маньяку. Лицо Джайны было замкнутым и мрачным, и рыжий не мог понять, о чем она думает.

В день вызывали трех-четырех свидетелей, множество вопросов было им задано, немало сцен продемонстрировало суду Видение Времени. Вскрывались секреты – личные и государственные, - слухи подтверждались и опровергались, и наверняка за пределами зала заседаний произошло немало ссор. К счастью, Квель’Таласа и Кирин-Тора все это касалось куда в меньшей степени, чем остальных. Позже Джайну вызовут свидетелем, будет обсуждаться тераморская трагедия, но пока Этас наблюдал за происходящим достаточно отстраненно.

Однако на пятый день суда Обвинитель вызвала свидетельствовать Алекстразу. История, которая происходила с ней в Грим Батоле, далеко не сразу стала достоянием общественности. Во Вторую войну Альянс строил версии, откуда у орков появились молодые красные драконы, на которых те бросались в бой, потом стало известно, что Алекстраза была в плену, и только три года назад, когда клан Драконьей Пасти присоединился к Адскому Крику, о преступлениях орков против Красной стаи заговорили. Этас узнал, что спасение Королевы Драконов провернули Крас и Ронин, причем последний рассказывал, что наставник использовал его втемную, не посвятив в детали происходящего. В то время Этас ужасно ревновал, что Крас не обратился за помощью к нему, и даже мысль, что в Грим Батоле было опасно, и жизнь Ронина не раз висела на волоске, утешала мало.

Однако сейчас Алекстраза рассказывала эту историю совсем с другой стороны. Негероической. Когда Этас не был с ней знаком и понятия не имел, что Королева Драконов имела какое-то иное отношение к его наставнику, помимо политических контактов, он воспринимал принуждение к воспроизводству молодых драконов… ну, скорее, как жестокое обращение с животными. Он знал, что воспитанные Драконьей Пастью ящеры были агрессивны и неразумны, и совершенно не задумывался, как должны были воспринимать их судьбу пленники-родители.

Этас вдруг вспомнил, как считал, что Зела не заслуживает ненависти за свою верность вождю. Вряд ли Зела, молодая орочиха, принимала участие в издевательствах над Алекстразой, она тогда была еще слишком маленькой, если вообще родилась. Но вот старшие члены Драконьей Пасти… Если бы Этас сейчас вдруг оказался в недалеком прошлом, в бою за бухту Острорука, он вряд ли удержался бы от искушения отправить по оркам волны магии, огненной, как дыхание тех, чьи жизни они отняли или искалечили.

История Алекстразы была ужасной. Обвинитель не стала демонстрировать с помощью Видения Времени те сцены, да и не было вины Гарроша в том, что случилось, когда он был ребенком. Но даже просто представляя себе, через что пришлось пройти Королеве Драконов, Этас не мог не поражаться ее мужеству и стойкости.

Обвинитель закончила свои вопросы, и к свидетельнице вышел Защитник. Сейчас задача Бейна была проста, Алекстраза была Хранительницей Жизни, и вряд ли она стала бы требовать смертную казнь как единственную форму наказания.

- Я буду краток. Вы много страдали от рук Драконьей Пасти в частности и орков в целом. Как вы к ним относитесь сейчас? – проговорил Бейн мягким и в то же время деловитым тоном, будто он был добрым наставником, который хотел поскорее закончить экзамен, поставив всем высокие оценки за чисто символические ответы.

- Я не имею ничего против любой из рас Азерота, - ответила Алекстраза таким тоном, будто именно такого вопроса и ожидала. - Я Хранительница Жизни, и несмотря на то, что большинство моих способностей как Аспекта исчезли, моё сердце всё ещё такое же, каким было раньше.