Велен вздохнул и опустил взгляд. Он больше не сомневался. Сотрудничество с Саргерасом – ошибка.

Он снова и снова придумывал способы избежать ужасной судьбы, изобретал новые аргументы, но Архимонд и Кил благополучно пропускали его слова мимо ушей. Они были абсолютно уверены, что он примет “правильное” решение, после того как устанет переубеждать их, потому что никто, будучи в здравом уме, не откажется от такого могущества и таких возможностей.

- Ты всегда сомневаешься, но почему-то именно рядом с тобой я уверен, что то, что я делаю, правильно, - не раз говорил Велену Кил.

- Очевидно, это потому, что я сомневаюсь за нас обоих, - отшучивался Велен.

- О да, ты любишь сомневаться.

- Я не люблю рисковать и предпочитаю принимать взвешенные и со всех сторон рассмотренные решения, в правильности которых я полностью уверен, - возражал Велен обычно.

Кил, хоть и иной раз производил прямо противоположное впечатление, тоже не любил рисковать. Если позволяло время, он сначала тщательно собирал информацию и всесторонне изучал вопрос. Но сейчас желание заполучить силу титана было в нем так велико, что любые доводы о необходимости собрать больше сведений, посмотреть на другие миры и народы, доверившиеся Саргерасу, звучали для него бессмысленным сотрясанием воздуха. Сила есть сила. О чем тут думать? Надо ее заполучить!

Запрещено часто использовать Ата’маль. Но если Велен не спасет свой народ от падения, никого больше не заинтересует мудрость кристалла. Мудрость не нужна разрушителям. Велен искал избавление, задавал разные запросы, и однажды его зов был услышан. Некий К’уре из расы наару, совершенно невообразимое сверкающее создание, проекция сущности которого напоминала Ата’маль, пообещал прилететь за Веленом и его сторонниками, чтобы их спасти. Велен и тогда колебался, но страх перед Саргерасом победил недоверие к незнакомцу К’уре.

Больше всего на свете Велен хотел забрать Кил’Джедена с собой. Уговорами, обманом или силой – как угодно, лишь бы уберечь его от Саргераса. Однако чтобы удержать любимого подальше от вожделенных им великой силы и власти, Велену пришлось бы сделать его пленником до конца его дней. Бросить на произвол судьбы или лишить свободы и права выбора – Кил не простит ему ни одного из этих поступков. Велен сам себе не простит. Но других вариантов не было.

Велен закрыл чарами мысли о готовящемся побеге и отдал тайные распоряжения своим подчиненным. К’уре говорил, что может забрать многих, хоть половину населения Аргуса, но тогда ни о какой секретности нельзя будет вести речь. Велена бросало в холодный пот от страха, что Архимонд и Кил каким-то образом узнают о побеге. Его бросало в краску от стыда за то, что он так дурно думал о своих друзьях, как будто они пожелают запереть их на планете и заставят служить Саргерасу насильно. А еще у него было ощущение, что Кил поверил в его пророчество и на самом деле видел то же самое, но просто пожелал больше власти, как с ним нередко случалось и прежде. На Аргусе Триумвират добился всего, чего хотел, и этого мира Кил’Джедену стало мало…

Когда остался всего один день до назначенной даты побега, Велен не мог заставить себя изобразить хотя бы неубедительную, вымученную улыбку. Кил пришел к нему домой и впервые за последние недели говорил не о Саргерасе, его силе и том, что с ее помощью можно будет сделать, а о любви. Каялся, что стал уделять возлюбленному мало внимания и надоел ему постоянными разговорами о делах. Убеждал, что если Велен ревнует его к Саргерасу, то совершенно напрасно. Обещал любить его одного, и любить вечно.

Разве не должен выглядеть счастливее тот, кому говорят такие слова? Велен крепко обнял любимого, пряча искаженное страданием лицо в его волосах. Он не хотел отправляться неведомо куда, покидать родной мир и расставаться с Килом. Они были вместе так долго, что Велен едва помнил, что в его жизни когда-то были годы, в которые он не знал Кила или считал его просто приятелем.

В тот вечер они ласкали друг друга, ни на мгновение не размыкая объятий. Велен – потому что прощался, скорее всего, навсегда. Кил… наверно потому, что догадывался, что именно в этом нуждался любовник, а может, заглаживал вину.

Они давно изучили тела друг друга до мельчайших подробностей. И все же сейчас Велен, задыхаясь от разрывающей сердце боли, снова и снова проходил пальцами, губами, языком, кончиком хвоста и кончиками ихий по каждому миллиметру тела Кила. В отчаянной попытке вплавить в память, выжечь в разуме образ любовника.

Все, кто принял предложение наару о спасении, сбегут вместе со своими семьями и с самыми близкими друзьями. И только Велен оставит здесь свое сердце. Как он будет жить один? А как будет Кил без него? Хватит ли всего могущества Саргераса, чтобы заглушить в его душе боль от разлуки и предательства возлюбленного?

Пытка долгим прощанием длилась вечно – и все же это была самая короткая ночь в жизни Велена. «Задержи меня. Любым способом. Не дай мне оставить тебя» - думал он, не произнося этих слов вслух и тщательно пряча эти мысли от проникновения в сознание.

- До встречи, Велен, - тихо произнес Кил и, бережно взяв его лицо в ладони, поцеловал его в лоб.

«Он знает», - вспыхнуло понимание в разуме Велена. Знает и отпускает его, потому что, так же как и он сам, не желает неволить любимого и оставлять подле себя насильно. Или это подстраховка, чтобы эредарский народ выжил, если предложение Саргераса все же окажется обманом.

Велен закрыл за Килом дверь и обессилено прижался к ней спиной. Он ощутил на губах соленую влагу слез. Он едва выдержал прощание, а как выдержать тысячелетия разлуки? Зачем он убегает? Разве жизнь вдали от Кила – это не худшая судьба, чем разделенное на двоих безумие под началом Саргераса?

Озарение снизошло на него внезапно. Велен нашел выход. Он не будет убегать. Он встретится с К’уре, убедится, что тот надежен и честен, отправит доверившихся ему эредаров с ним, но сам останется на Аргусе. Он попробует изменить ситуацию изнутри, уберечь остальных или спасти хотя бы одного Кила.

Однако его плану не суждено было сбыться. Велен, пытаясь и сохранить побег в тайне, и спасти как можно больше эредаров, проиграл по обоим показателям. В назначенное место, далеко от столицы, в горах, явилось около двух-трех тысяч семей, не больше. Достаточно, чтобы раса выжила, но слишком мало, по сравнению с числом тех, кто достанется Саргерасу. А соблюсти секретность им все равно не удалось.

Велен и все остальные ждали еще одну небольшую группу беглецов и появления К’уре. Разговаривали они мало: все ощущали растерянность и тревогу, нервничали, опасаясь погони, и вообще не были уверены в разумности собственных действий. Велен произнес короткую успокаивающую речь, воззвал к их любознательности и вере его слову. Наконец, эредары, ведомые старым веленовым знакомым по имени Талгат, которому он доверял как себе самому, показались у подножия горы. Но Ата’маль вдруг нагрелся, посылая волну энергии в него, Велена. Он сосредоточился, пытаясь понять, что хочет от него кристалл, и почувствовал, что они все окружены кем-то или чем-то… странным. Воспользовавшись способностью Ата’маля усиливать магию, Велен осторожно коснулся разумов тех, кто стоял ближе всех к краю толпы: они ничего не видели. Зато в разуме Талгата нашелся ответ. Предательство. Талгат, и не он один, уже весь был пропитан той силой, отголосок которой Велен ощущал в своем видении об истинных планах Саргераса.

Каким-то образом осознав, что их заметили, они перестали таиться и показали свои истинные обличия. Монстры, некогда бывшие эредарами. Измененные. Ман’ари, как называл их наару.

Они приближались медленно, не торопясь, полностью уверенные, что беглецам некуда деваться. Им, испуганным и беспомощным, дали время вообразить, сколь мучительна будет их участь. Напрасно. Велен уже готовился дать бой, но нескольких минут, потраченных преследователями на запугивание своих жертв, хватило К’уре, чтобы успеть прилететь за ними на огромном межзвездном корабле. Дальше все происходило очень быстро. Наару выпустил луч света, медленно поднявший Велена и его последователей на корабль.