Однажды, на каком-то домашнем приеме одного из бывших сокурсников, увлекшись беседой, они даже не заметили, как надоели всем остальным своими заумными речами и остались в комнате одни. Велен, доказывая, что умения некоторых арнурских бойцов можно назвать пред-чародейскими, повернулся к собеседнику, чтобы понять степень его скептицизма, и увидел, что Кил’Джеден смотрит на него с совершенно недвусмысленным выражением на лице. Несколько мгновений Велен пытался сообразить, не должен ли он обидеться, что во время дискуссии оппонент думает о совершенно посторонних и приземленных вещах. А потом вдруг оказался на диване, прижатый сверху разгоряченным телом Кила, и почувствовал, как сам отвечает на его поцелуй и пытается справиться с застежкой на его одеянии отчего-то ставшими непослушными пальцами.

Они не могли оторваться друг от друга. Неожиданно вспыхнувшая страсть была для Велена словно наваждением. Он разорвал помолвку со своей невестой, необычайно расстроив родителей, надеявшихся на выгодную партию. Стал редко видеться с друзьями – просто не находил для них времени. Всю жизнь Велена теперь составлял Кил. Его улыбки, его прикосновения, его одобрение, его голос, его привычка в раздражении вырисовывать спирали кончиком хвоста, его забавное самодовольство и неподдельное желание. Велен ловил себя на том, что свои исследования не забросил только потому, что хотел иметь возможность рассказывать что-то новое Килу, дать ему повод гордиться любовником и его достижениями.

Наваждение не схлынуло столь же внезапно, как и настало. Жизнь медленно, постепенно вернулась в свою колею, от желания перестал отключаться разум, а безумная страсть переросла в серьезное и глубокое чувство. Свои отношения они не афишировали: для политической карьеры Кила связь с мужчиной была нежелательна, Велен же просто не желал посвящать посторонних в личные тайны.

Тем временем Велен открыл в себе прорицательский дар. Некоторых эредаров посещали видения о будущем: слабые, неточные, редкие, но временами крайне полезные. Кил был рад за него и, как казалось Велену, немного завидовал. Килу нравилось чувствовать свое превосходство над другими, и эту черту Велен в нем тоже любил, к тому же, она стимулировала Кила на новые достижения. Велен испытывал неловкость и некоторую вину, что его способности задевают весьма чувствительное самолюбие его любовника. Поэтому старался лишний раз о даре не упоминать, видения не пересказывать, если только они не касались самого Кила.

Вскоре он предсказал войну с арнурами, и эту информацию Кил ухитрился обратить на пользу своей карьере, которая в годы войны пошла вверх столь стремительно, что у любого эредара могла бы закружиться голова. Она и закружилась. Нет, не у Кил’Джедена, он-то как раз был создан для власти и высоких должностей. Он смотрелся в регалиях правителя и в окружении влиятельных особ естественно и органично, ему доставляло удовольствие нынешнее положение, и вместо того, чтобы возгордиться, он стал еще более ответственным и надежным.

А вот Велен был обескуражен. Кто он вообще такой? Что он делает рядом с членом Триумвирата? Прорицательский дар не уравнивал их положений. Велен к тому времени был сильным и опытным магом, руководителем довольно крупной научной лаборатории – очень даже неплохо для эредара его возраста, но по сравнению со статусом Кила, это было ничем.

Теперь их связь из «нежелательной» для карьеры Кила, превратилась в «губительную». Такие отношения были простительными для молодых и падких на экзотику, но серьезному государственному мужу встречаться с мужчиной позорно. Они виделись теперь реже, тщательно соблюдая тайну. Неуверенность в себе, вроде бы побежденная Веленом еще в годы учебы при помощи усердного труда и наилучших оценок, завладела им полностью.

Однако Кил не говорил о расставании, не собирался жениться на какой-нибудь красивой девушке из хорошей семьи, а Велен скорее откусил бы себе язык, чем предложил подобное сам.

Среди друзей, а потом и коллег Кила появился Архимонд, и Велен принялся сомневаться в себе с утроенной силой. В соперничестве с этим красавчиком он не имел ни единого шанса. Широкоплечий, высокий (Велен и Кил едва доставали макушками Архимонду до подбородка), безупречно сложенный, он походил на статую древнего бога войны и любви и воплощал собой представление об идеальной мужской красоте. У Архимонда ихии – головные щупальца, - были не толстыми, как у Велена (о, сколько проклятий было послано в юности деду по отцу, от которого Велену досталось это уродство!), не обыкновенными, как у Кила, и не тоненькими, как у подростков и женщин. Ровные. Сильные. Гибкие.

Красавец. Совершенство во плоти.

Да еще и равный Кил’Джедену по положению и заслугам. Как можно быть спокойным, когда такой тип постоянно находится рядом с веленовым любовником?

Кил не давал ему поводов усомниться в его привязанности и верности, но… Велен привык всего добиваться упорным трудом. Даже недюжинные таланты, данные ему при рождении, необходимо было терпеливо развивать, постоянно прикладывая усилия и не полагаясь на везение. А любовь Кила он получил просто так, незаслуженно, и потому она казалась ему призрачной, мимолетной, ненадежной, хоть и длилась уже не одно десятилетие. Но отказаться от нее он не имел сил.

Смирившись с тем, что не может сравниться со своим любимым, Велен сосредоточился на том, чтобы быть хотя бы полезным ему. Веленова лаборатория занималась широким спектром магических исследований, по большей части целительского плана. Как это могло помочь члену Триумвирата в делах? Кил был молод, на здоровье и так не жаловался. Однако, в очередной раз услышав от усталого после недели государственных забот любовника раздосадованное «Хотел бы я знать, что творится у этих идиотов в головах!», Велен понял – вот оно! То, что очень-очень нужно высокопоставленному политику.

Он был не первым, кто пожелал залезть в чужую голову. Исследований на эту тему было проведено множество, но ни одно не завершилось успехом – разработкой действующей технологии. Однако упорства Велену было не занимать. Должность позволяла ему привлекать какое угодно число помощников, задействовать редкие артефакты. А прорицательский дар уже не в первый раз незаметно подсказывал: не то, тупиковый путь, а вот это… вот тут может что-то получиться.

Способа узнать конкретные мысли Велен так и не придумал, несмотря на то, что возвращался к этой задаче не раз в течение последующих веков. Однако он создал чары, позволяющие понять эмоции и настроения, обрывочные образы и картины в сознании. При должном умении таким способом можно получить немало информации. После первых достойных упоминания результатов, он рассказал о своих изысканиях Килу. Тот пришел в восторг. Он засекретил всю информацию об исследовании, взял клятвы с веленовых помощников, и в итоге только они двое и Архимонд владели этой техникой. А позже Велен научил их так же связываться разумами друг с другом, чтобы можно было вести беседу, в которой невозможно солгать и которую не получится подслушать.

Велен был рад и горд, ему нравилось заглядывать в чужой разум, и только через несколько тысячелетий он понял, что исследование с самого-начала было делом довольно-таки аморальным. Он поклялся использовать эту технику только во благо – впрочем, он и прежде не злоупотреблял своим умением. И никому, кроме К’уре, Велен никогда не рассказывал, что это его и только его вина, что генералы Саргераса умеют распознавать ложь и читать в умах. Но это будет еще не скоро, а пока он был счастлив от благодарности Кила, от удивления и уважения в его взгляде. И благосклонно принимал комплименты своей гениальности: Велен считал скромность достоинством, но вот ложной скромностью и желанием пококетничать не страдал. Похвалы были заслуженными, так что нечего отнекиваться.

А потом погиб старейший член Триумвирата, и Кил стал первым лицом в государстве эредаров. Велен тихо скрипел зубами. Он не завидовал, но это стало еще одной ступенью, разделявшей их. Они не ровня друг другу.