ИК: Я педант, как я уже сказал. Я люблю высокий профессионализм, то есть умение человека разбираться в предмете. Этим уже все сказано. К сожалению, у нас нет музыкальной журналистики как категории.
Ведущий: Неужели все так безнадежно потеряно?
ИК: Ну нет! Мы что, сегодня все умереть собрались разом? У нас, наоборот, есть возможность стать настоящими специалистами своего дела.
Ведущий: Я надеюсь, мы со временем ее используем. Спасибо, что пришли.
ИК: Спасибо вам.
Телеканал «ТВ-6», передача «Акулы пера», 1997
Беседа с Ильей Кормильцевым и Олегом Сакмаровым
Два события произошли летом 1997 года практически одновременно: распад «Наутилуса» и начало взлета группы «Мумий Тролль».
Незадолго до этого я познакомил Кормильцева с Бурлаковым и Лагутенко, а Илья Валерьевич настойчиво рекомендовал владивостокским пилигримам молодого гитариста свердловской группы «Птица Зу» Юру Цалера.
В тот по-настоящему бурный период я загорелся выпускать русскую версию журнала «Q» с условным названием «МЕЛ».
Это была какая-то хитровы**анная аббревиатура (но спустя двадцать лет я уже ничего не помню) с активным участием самого Кормильцева и всех вышеперечисленных персоналий. Дизайнером планировался Саша Коротич («Урфин Джюс», «Настя», «Наутилус» и др.).
В конце 1997 года Кормильцев вместе с Сакмаровым уже вовсю начинали записывать в домашних условиях «Чужие», а мы, соответственно, делать великий рок-н-ролльный журнал.
Сразу после Нового года (январь 1998) мы с Сашей Коротичем пришкандебали в квартиру Ильи на Нахимовский с коварной целью вкусно поесть и взять интервью для «МЕЛа». Я размахивал руками и хвастался Коротичу, что сделаю интервью, состоящее из одного вопроса: «Ну, и как там ваша жизнь молодая?»
Вот что из этого получилось: ни один номер журнала в свет так и не вышел.
Алекасандр Кушнир
АК: Самое приятное, что люди разрушают десятилетиями сложившиеся о себе стереотипы. И делают это достаточно убедительно.
ОС: Я тебе возражаю, потому что это не более чем новый творческий виток, когда все те же самые идеи находят реализацию в новой форме. Это совершенно естественно. Более того, слава Богу, что у нас не капиталистическое общество, где все привыкли к штампам, вот играет он одно и всю жизнь должен играть то же самое, иначе его не полюбят. А сейчас происходит то, что в домашних условиях абсолютная свежая реализация тех же самых замечательных художественных идей.
ИК: Я согласен с обеими точками зрения.
АК: Хорошо, расскажите, как вы рождались, эволюционировали. И что в перспективе видится, чтобы я это сразу в горячий материал поставил.
ИК: Я бы сказал так, что все было очень просто. К определенному моменту мы поняли, что нас просто не тащит от того, что мы делаем. И если нас дальше будет не тащить, то нас самих скоро оттащат. А поскольку мы люди уже пожилые, мы поняли, что единственный способ продлить свою жизнь – это стать моложе. В общем, это была главная идея, которая за всем этим лежала. Мы поняли, что мы сделали 10 % того, что мы могли сделать, работая раньше. И вот эти 90 %, которые мы не сделали, и есть наша кажущаяся старость. Если мы их сделаем, то мы сразу вернемся к тому моменту, когда эти мысли у нас были свежими и когда мы очень хотели их сделать. Мы решили, что просто нужно сделать все самим и разрушить мифологему. Для меня, например, у Олега будет свое мнение. Для меня главное как бы человек антиромантических убеждений по-своему складу всему, для меня главное было разрушить идею интуитивизма, харизмы и призвания, которое доминирует, в общем-то, не только в нашем рок-н-ролле, а которое, в общем, определяет лицо рок-н-ролла. О том, что интеллект может решить задачи не только чисто формальные, а какие-то конструктивные. Интеллект может быть средством для воспроизведения эмоций.
У нас с Сакмаровым постоянно происходят большие культурологические дискуссии. Я всегда говорил, что мой любимый поэт – Иоганн Вольфганг Гёте, который прожил очень долгую жизнь, очень успешную, будучи премьер-министром небольшого, но государства. И при этом он никогда не позволял себе впасть в состояние мобильного телефона, потому что писал о том, что видел. О том, что пережил… Он все это обобщал в мудрость. Для меня это всегда очень важно.
Это очень просто – нажраться, обкуриться или чего-то обдолбаться, выйти на сцену с гитарой, врезать по ней со всей силы и заорать: «Я круче всех!» Это производит впечатление. На таких же, как тот, кто кричит. Каждый из них мечтает страстно по ночам, что он так же выйдет и закричит, понимаешь. А что, собственно, кричать о том, что я есть? Во-первых, с философской точки зрения вопрос этот спорный, оспаривающийся многими школами философии, а во-вторых, это просто не интересно. Интересно играть звуками, играть мирами, объективными по отношению к тебе. Не просто рассказывать о том, что я такой вот потерял девственность, потом у меня прыщи прошли, потом я стал зарабатывать деньги, научился играть на гитаре, потом я вообще всех вас смел, потом купил себе роллс-ройс. Ну и дальше что? Ну и все, дальше ничего. Дальше понесли тебя на кладбище, печатают твои ступни и ладони в «Холл феймах рок-н-ролла». Мне кажется, это не интересно, человек должен 90 лет прожить так, как будто ему все время 18. Это никакая не ложь, не попытки. Это не способ сделать себе грим, подтяжки и прочее, это душа должна быть молодой. Потому что душа человека бессмертна, она вечно молода по этой самой причине. Если только не отдавать ее на растерзание телу, деньгам и всякой прочей х**не. Душа всегда должна быть восемнадцатилетней.
Я подумал, ну нам 38 лет, тем, кто сейчас ходит на дискотеки, на рейвы, читают Пелевина, им сейчас 18 лет. Ну и что? Мы слушаем ту же музыку, ходим на те же дискотеки, а уж по поводу того, как обдолбаться, мы каждого тут можем научить. Я посмотрел на неутомимого Шона Райдера из «Happy Mondays», у которого сейчас «Black Grape»…
Вообще для меня в концепции этой идеи было… Если не считать моих друзей, если не считать Сакмарова, получается, что в этой стране не было никого, кто бы меня толкал. В какой-то момент у меня появилась последовательность откровений, что нужно что-то делать совсем по-другому. Эта последовательность складывалась следующим образом: Шон Райдер, Underworld в лице обоих п***расов, Бил Нельсон, как ни странно. Бил Нельсон показал мне пример карьеры, может, не очень удачной в каких-то отношениях, но это пример человека, который мастер, мессир, который умеет работать с материалом. Вот эти три человека были важными для меня из внешних, я не говорю про своих друзей, которые дали очень много. Я сейчас не говорю про деда-Сакмарова, который дал мне чудовищно много. Я не имею в виду близких людей, а вот из дальних людей здесь в этой стране мне никто не дал ничего. Ничего ни у кого не было, ничему невозможно было у них научиться, потому что все успешно идут к своим похоронам и к своему некрологу. И как-то это скучно очень. То есть это момент, конечно, неизбежный для каждого, я думаю, его надо пережить налету, даже не очень заметив. Тут х**чил музыку, для ангелов начал х**чить музыку, понимаешь, даже не заметил, гитара в руках та же самая лежала. Я думаю, что вот так, наверное, Фрэнк Заппа перешел в мир иной, так и не поняв, чем его 49-й альбом, записанный на небесах, отличается от 48-го, записанного по эту сторону бытия.
АК: Скажи, как вообще у вас по технологии вот это все создавалось, рождалось и в итоге на той стадии, на которой мы сейчас услышим, канун 1998 года, реализовалось?
ОС: Что касается технологии, то есть подключения проводов и набора программы, управления всей аппаратурой, это скорее вопрос к Кормильцеву. Я в этом смысле лишь скромный подмастерье. А что касается того, как все это рождалось… Не совсем так, как Илья излагал, у меня другой путь к этому был. У меня было так: я последние годы просто лопался, взрывался изнутри от переизбытка идей и совершенно очевидных вещей, которые я знал, как надо делать, и хотел бы сделать, но не мог сделать там, где занимался музыкой. Невозможно это было, не получалось. И те ориентиры музыкальные и этические, которые я видел вокруг: Трики, Бэк, которые в какой-то момент меня смели просто… И я понял, что они отражают мое мироощущение. Не было никаких шансов, я уже совсем загрустил, не было никаких шансов в этом культурном ареале что-либо сделать. Начинал уже перегорать. Внутри кипит когда, ты знаешь что делать, тебе не дают это делать, ничего не дают. Все как будто знают, что надо делать. Они ничего не понимают.
