Он говорил это даже не столько для Люциуса, сколько для самого себя. Испугался вдруг, что Люциус, который не произнес слово «сквиб», но явно подразумевал его, разочаруется в своем «грязноволосом полукровке». Хотя куда уж больше пугаться-то? И так через все стадии прошел уже за этот день.
Но Люциус только выдохнул, обнял, прижал к себе.
- Значит, ты не умираешь? – переспросил хриплым шепотом.
Северус покачал головой.
- И Поттер не твой любовник? – уточнил Люциус.
Северус молча засмеялся и только уткнулся лицом в плечо Люциуса. Он чувствовал себя неуверенным школьником, которого пытаются соблазнить впервые в жизни, и от этого нервничал, но в то же время чувствовал себя и так, как будто назревало приключение, которого он ждал много лет, вроде того, как он впервые поехал в Хогвартс, и от этого было легко. И немного страшно, потому что он вдруг понял, чего хочет Люциус. А тот взмахом палочки отправил все цветы с подоконника на стол, и, расширив подоконник, подсадил на него Северуса, а потом полез ладонями ему под рубаху, обрывая пуговицы. За спиной Северуса ничего не было, кроме улицы внизу, и окажись все случившееся превосходно разыгранным спектаклем и захоти Люциус сейчас покончить с ним, это удалось бы легче легкого. Но даже сопротивляться не хотелось - душевная усталость брала свое. «Ну, пусть убивает», - решил Северус. Если и это окажется ложью, то уж лучше тогда, наверное, и не жить.
Люциус, между тем, провел ладонями по его худым ребрам, погладил кончиками пальцев шрамы на шее и груди.
- Меня ждут в министерстве, - шепнул он и заклинанием стащил с Северуса брюки и трусы. А потом слегка толкнул его назад, вынуждая лечь на спину и запрокинуть голову.
На окне не было антимаггловских чар, и Северус понимал: то, что творит сейчас Люциус, прекрасно видно и из противоположных окон, и снизу. Не то чтобы в этом квартале столь открытые проявления сексуального влечения были редкостью, но сам он пока еще своей репутацией дорожил. А с другой стороны… вместе со стыдом Северуса охватило и сильнейшее возбуждение, и он, закрыв глаза, позволил Люциусу огладить его бедра, скользнуть ладонями между ног и развести их, поцеловать поочередно, сначала правую, потом левую, дрожащие коленки. Таким восхитительно открытым Северус не чувствовал себя никогда.
«Выпал из окна во время траха», напишут в газетах», - подумал он, в то время как Люциус отчего-то медлил, продолжая бережно чертить губами дорожку по его бедру.
Люциус засмеялся, и Северус открыл глаза: голубое перо записало его мысли без всякого прикосновения. А Люциус уже вновь взмахнул палочкой, и Северус почувствовал, как что-то, похожее на пальцы, скользнуло к паху, погладило яйца, и отправилось дальше - раздвигать ягодицы.
«Что это?» - воскликнул он, почувствовав легкий укол паники.
- Тебе понравится, - заверил Люциус, на щеках которого цвели такие яркие пятна, будто он случайно перемазался помадой Нарциссы. И хотя в голову Северуса пришло именно это сравнение, ему было все равно, что сейчас между ними вклинивается кто-то третий. Он ждал так долго, что, кажется, на все имел право.
Там Северуса не касался еще никто и никогда. Не то чтобы он это не представлял, но дальше фантазий дело не заходило. И уж конечно, он не воображал, что это будут невидимые скользкие пальцы, которые станут раскрывать его на глазах у Люциуса. Тот смотрел вниз, видимо, напряженно следил за «работой» своих подопечных, а Северус чувствовал, что краснеет от мучительного стыда. Словно бы Люциус отдал его кому-то еще. Да кем он его в конце концов считает?! Шлюхой?!
Наконец Северус не выдержал. «Хватит!», - разозлившись, запротестовал он, но пальцы вдруг проехались внутри как-то особенно, так, что удовольствие в один миг сделалось слишком острым, поднялось от той самой точки в заднице через живот вверх, молниями выстрелило в ставшие очень чувствительными соски, заставило застонать от нестерпимости ощущений, оторвать руку от подоконника и обхватить напряженный, горячий член. Пальцы же внутри словно преобразовались в какой-то твердый предмет, и принялись вибрировать.
- Ты смерти моей хочешь? – его собственный выкрик, по мнению Северуса, больше походил на хрип душевнобольного, только пены не хватало. Люциус наклонился над ним, поцеловал в уголок рта, собрал губами капельки со щек и лба.
- Достаточно? – спросил.
- А ты как… - Северус не договорил, сорвался в стон. Но тут, по счастью, Люциус тоже потерял терпение. Вибрирующий предмет внутри исчез, словно и не было никогда, а Люциус даже раздеваться не стал, только брюки расстегнул, подхватил Северуса под колени, и вошел, нависая. Легко проскользнул до середины, а потом стал пропихиваться до конца, посылая по точкам, по которым только что расходилось удовольствие, волны жара и боли.
Северус, конечно, и не подумал стонать, а лицо у него давно было нечитаемым. Люциус угадал сам. Замер, подхватил под спину и погладил тихонечко, словно прощения попросил, но почти сразу же опять задвигался. Впрочем, должно быть, «пальцы» хорошо потрудились, насколько вообще можно за две минуты кого-то подготовить к сексу в первый раз, - боль, хоть и не исчезла совсем, но стала глуше. И теперь Северус уже боялся только одного – что Люциус остановится. Он сел на подоконнике и слегка съехал вниз, обнимая Люциуса за шею, а тот, обхватив его крепко, принялся осатанело вбиваться, с каждым толчком сдвигая в сторону улицы и тут же опять возвращая, прижимая к себе. Северус чувствовал себя так, словно Люциус помечал его, но сейчас он был совершенно не против быть помеченным. Закончилось все очень быстро, Люциус не выдержал и пары минут, задергался, стискивая Северуса в объятье, замер. Потом довел Северуса в несколько движений рукой.
- Все, - сказал, поглаживая его между лопаток, когда Северус хрипло выдохнул, утыкаясь лицом в мокрую рубашку Люциуса. – Все.
Отстранился, очистил себя заклинанием. Ширинка застегнулась, пропитанная потом рубашка высохла, волосы зачесались в хвост, перевязались шелковой зеленой лентой. Мантия с горностаевой отделкой легла на плечи.
- Увидимся, - сказал Люциус, вынул из кармана портключ и исчез.
Ошеломленный Северус несколько минут смотрел на место, где он только что стоял, потом стащил с себя рубашку и принялся вытирать сперму, стекающую по ногам. Потом, так и не преуспев, бросил рубашку на пол, опустился на нее сам и обхватил себя руками в тщетной попытке согреться. Даже в тот день, когда он понял, что темная метка сделала его рабом, даже и в тот день он не чувствовал себя таким использованным.
========== Глава 20. Обмен ==========
Кажется, он просидел на полу, пялясь куда-то под стол в противоположном конце комнаты, целую вечность. Потом часы пробили девять, надо было принимать лекарство, и Северус заставил себя встать.
Подоконник уже приобрел прежний вид. Северус захлопнул ставни, стараясь не краснеть от мысли, как много увидели соседи, и медленно один за другим перетащил на свои законные места горшки. Однако же… Люциус их пожалел. Мог просто выбросить, чего уж мелочиться…
Между ногами до сих пор было липко, а в задницу будто напихали осколков. Северус добрался до ванной и встал под душ, тщательно отдирая мочалкой следы недавней глупости. И чего, спрашивается, приходил? Отомстить за унижение? За то, что грязноволосый полукровка осмелился прикоснуться к сиятельному? Вначале почву разведывал, а потом – когда уверился в своей безопасности и безнаказанности (уж не Поттеру же Северус будет жаловаться на то, что его оттрахали на окне!), воспользовался случаем взять реванш? Удивительно, что не насухую, мог бы и изнасиловать.
Завернувшись в щедро сдобренный согревающими чарами халат, Северус отыскал в кладовке заживляющий бальзам и, обработав последствия неосторожного обращения с собственным телом, пошел за горячим чаем. Его знобило. Он вспомнил, что так и не поел, а это, между прочим, могло стать одной из причин приступа и обморока. Пришлось разогреть еду и запихнуть ее в себя. Вкуса Северус не чувствовал, но зато он был достаточно зол сейчас, чтобы съесть все хотя бы из спортивного интереса. Что бы еще ни выкинул этот говнюк, позволять ему разрушать устоявшуюся жизнь нельзя. Так что он, Северус, с сегодняшнего вечера будет жить так, будто Малфоя не было. Никогда не было. И уж точно не было вот этой вот херни.
