Сенчо равнодушно пожал плечами и заметил, что самым эффективным примером послужит убийство Энка-Мардета.

– Да, Энка-Мардета убрать лучше всего, – подтвердил маршал. – Надо было раньше этим заняться, да случая удобного не было. Энка-Мардет – единственный близкий родственник Сенда-на-Сэя, а значит, всегда найдутся хельдрилы, которые ради него решатся на мятеж. До нас доходили слухи, что он поговаривал о восстании, но всегда умозрительно и в самых общих выражениях, поэтому у нас не возникало оснований для ареста. А сейчас, когда Сенчо узнал о его связях с Эркетлисом…

– Все равно прямых доказательств нет, – заметил Дераккон. – Одни подозрения. Если…

– Дело в том, – перебил его Кембри, – что убийство Энка-Мардета отрезвит хельдрилов, замешанных в заговоре. Из-за Энка-Мардета бунтовать никто не станет, не то что из-за Эркетлиса. Если племянника Сенда-на-Сэя устранить, то остальные быстро одумаются.

Беседа продолжалась почти час, после чего Дераккон неохотно поддался уговорам. Сенчо настаивал на немедленных действиях: из Беклы в Халькон необходимо отправить две сотни белишбанских воинов, из полка, что сейчас расквартирован в столице. Убить необходимо только самого барона и его семью – жену, двух сыновей и шестнадцатилетнюю дочь. Правда, нужно раздобыть дополнительные сведения по нескольким маловажным делам, но об этом Сенчо вызвался договориться с одним из белишбанских тризатов.

– Ну что ж, накажем Энка-Мардета, другим неповадно будет, – наконец сказал Кембри. – Однако нельзя забывать и об Эркетлисе – срочно необходимо выведать, что он задумал, и любыми способами это предотвратить. Сейчас нам известно лишь то, что он отправляет посыльных с сообщениями к Энка-Мардету и еще к нескольким приятелям. Сенчо, на тебя кто-то из его слуг работает?

Верховный советник объяснил, что в глуши слуг подкупать бесполезно, – как правило, они сообщают об этом хозяину, а затем начинают поставлять ложные сведения. Верные слуги Сантиль-ке-Эркетлиса его никогда не предадут, а пристроить постороннего в окружение барона невозможно. Даже если бы и удалось подкупить кого-то из слуг, ничего существенного они бы не узнали. Разумеется, можно заняться гонцами, но если их задержать, то мятежники сразу же поймут, что их планы раскрыты.

– И что же нам делать? – спросил Кембри, подбросил углей на жаровню и наполнил вином кубок верховного советника.

Сенчо признался, что ему пришла в голову интересная мысль, и напомнил маршалу о банде белишбанских головорезов, которые четыре года назад орудовали на тракте из Хёрла в Дарай, используя в качестве приманки смазливую девчонку.

– Тут особенная девчонка нужна, – недовольно поморщился Кембри. – Одной красотой не обойдешься. Ну, допустим, соблазнит она гонца, а дальше что? Она должна соображать, что к чему, вопросы задавать умело, так чтобы ее не заподозрили, и нужные сведения выуживать по крупицам. А где такую девушку взять?

Верховный советник удовлетворенно улыбнулся и объявил, что среди его невольниц – та самая девчонка, которая служила приманкой в банде. Рабыня привлекательна внешне, любострастна – Хан-Глат может это подтвердить, – а вдобавок сообразительна и падка на деньги. Если ей хорошенько заплатить и пообещать вольную, то она с радостью согласится выполнить любое поручение.

– Мысль и правда интересная, – согласился маршал. – Одно плохо: девчонка из Белишбы, а ты хочешь отправить ее в Халькон. Там любой поймет, что она – чужестранка. И одну ее посылать нельзя… Как она жить будет? Ей нужен спутник.

Сенчо продолжил объяснения: недавно рабыня провинилась и ее выпороли, с последующей продажей Лаллоку. С работорговцем можно договориться, чтобы он продал белишбанку в заведение некой Домриды под названием «Лилейный пруд», в Теттит-Тонильде. В осведомителях у Сенчо состоял коробейник, хорошо знакомый с провинцией, – он исходил Тонильду вдоль и поперек, разнося товары по городам и деревням, и всякий раз, возвращаясь в столицу, передавал собранные сведения верховному советнику. В конце сезона дождей коробейник заберет девушку из «Лилейного пруда» и отправится с ней в Халькон, где они, под видом любовников, будут действовать по обстоятельствам, но главной их задачей будет выведать содержание сообщений, передаваемых мятежниками. Коробейник уже сообщил Сенчо имена гонцов – одного зовут Таррин, а другого…

Дераккон передернулся от омерзения. Кембри расхохотался во весь голос, оттолкнул глухонемого раба и сам стал растирать пузо верховного советника, на все лады расхваливая его план и утверждая, что если девчонка и правда так искусна, то предприятие непременно ждет успех. Потом он пожелал самолично убедиться в существовании рабыни с такими необычными способностями.

– Так ты же ее видел, – напомнил Сенчо. – На празднестве дождей, в своем собственном доме.

– Юная златокудрая красавица? – удивленно осведомился Кембри.

– Нет, смуглянка, – вздохнул верховный советник.

Маршал вспомнил хорошенькую белишбанку – такая прелестница легко вскружит голову всем мужчинам в хальконской глуши. Служанкой к барону ее не пристроить, но случайная встреча с миловидной чужестранкой на постоялом дворе или в дороге не вызовет ни у кого подозрений.

– Я тут еще подумал, что все-таки имеет смысл какую-нибудь девчонку из местных к Эркетлису подсунуть, – продолжил Кембри. – У тебя же есть невольницы из Тонильды?

Сенчо ответил, что тонильданская рабыня у него имеется: он приобрел ее совсем недавно, за пятнадцать тысяч мельдов, и отправлять обратно не намерен. Не удержавшись, он добавил, что она невероятно податлива, похотлива и вдобавок умна, хотя, конечно, в любовных утехах еще не поднаторела, но старается, что извиняет ее неотесанность.

– Неотесанность? – хмыкнул Кембри, вспоминая златокудрую красавицу на празднестве дождей. – Я и сам не прочь такую красотку обтесать! Ссудил бы ты мне ее на вечер, а?

(На самом деле маршал, раздраженный тем, что Сенчо не уделил достаточного внимания положению дел в Урте, уже решил для себя, что делать с прекрасной невольницей, но верховному советнику об этом говорить не стал.)

– Ссужу, на обычных условиях, – буркнул Сенчо, жадно набивая рот нежным мясом раков и яйцами ржанки, которые только что принес раб.

– Да, конечно, – кивнул Кембри. – Я пришлю человека к твоей сайет, как ее… к Теревинфии. Ох, что-то я проголодался! – Он подошел к столу и предложил Дераккону: – Позвольте налить вам вина, мой повелитель. И не терзайтесь вы так о судьбе Энка-Мардета, – к сожалению, верховному барону часто приходится быть жестоким. Это все на благо империи, вы же понимаете.

Дераккон рассеянно поднес кубок к губам, но не отпил ни глотка до тех пор, пока маршал с верховным советником не удалились.

– Ох, как в мелекрил дома тоскливо было! – лениво произнесла Майя и, не вставая с кровати, протянула руку к чаше с виноградом. – Вот проснешься и думаешь: «Когда же дождь кончится?»

– У Домриды мы развлекались, – сказала Оккула. – Не так, как в столице, но все-таки… Ну, тебе-то было не до веселья.

– Ага, – кивнула Майя. – Скотину надо было кормить, рыбу ловить, а еще мы за хворостом ходили. Ох, как из дому выйдешь, так по колено в грязи и увязнешь.

– Ну, теперь-то у тебя жизнь получше.

– Еще бы, – хихикнула Майя. – Теперь мы – скотина, за нами ухаживают.

– Пора вставать, коровушка моя, – улыбнулась Оккула. – Очаг разгорелся, тепло. Я проголодалась, а ты?

– Ой, Оккула, ты же обещала научить меня танцевать, помнишь?

– Научу, только сначала давай поедим. Эй, Огма! Принеси нам завтрак! – крикнула Оккула и сказала Майе: – На киннаре я играть умею, для начала тебе хватит.

Час спустя Оккула, отложив киннару, стояла у бассейна рядом с Майей, терпеливо показывая подруге какие-то замысловатые, гибкие движения кистей рук.

– Пойми, банзи, это тебе не в деревне хороводы водить. Тут и ладони, и пальцы важны. Смотри, каждый палец отдельно двигаешь, вот так.