Взоров ушёл из милиции ещё более встревоженным, чем до прихода туда. Он не узнал, ничего нового про Дмитрия Степановича, кроме того, что его ищет не он один. Дома на кухне он рассказал жене и сыну про разговор со следователем. Людмила – мама Миши – очень обеспокоилась, ей показалось, что теперь её муж – главный подозреваемый в деле об исчезновении Башкатова. Олег Иванович пытался успокоить её, говоря, что и дела-то никакого нет – просто пропал человек, и его ищут, и наверняка всё как-нибудь обойдётся, и уж точно всё объясниться, когда его найдут, но сам не очень в это верил. Ему тоже показалось, что Тинчурин в чём-то его подозревает, а таинственное и бесследное исчезновение Дмитрия Степановича не давало повода надеяться на скорое завершение поисков. Только Миша ничего не говорил, у него были свои причины для беспокойства.

Сегодня в школе было всё как всегда – уроки, перемены и снова уроки. Так и прошёл бы этот день без происшествий, если бы после пятого урока, убегая домой, Миша не забыл в классе сменную обувь, которую оставил там после физкультуры. Он уже сбежал вниз, когда вспомнил про сменку и повернул назад. Поднимаясь по лестнице, он увидел странную картину. Сверху к нему спускались два совершенно разных ботинка, точнее одна кроссовка и один чёрный кожаный ботинок. Причём ботинок был на несколько размеров больше кроссовки, но шли они парой, потому что были надеты на ноги одного человека. Это был Васька Решетов. Он был так же бледен, но теперь у него на щеках появился нездоровый румянец. И взгляд его был уже не таким бессмысленным. Проходя мимо остолбеневшего Миши, он молча улыбнулся ему. Улыбался он одним ртом, не размыкая губ, и в глазах у него не было и намёка на радость. Пока он проходил мимо, Миша стоял не дыша, боясь пошевелиться и задеть это улыбающееся чудовище, он боялся, что прикоснувшись к нему, он заразиться какой-то неведомой болезнью и станет таким же бледным, бесчувственным и зловещим как этот мальчик, который раньше был весельчаком Васькой Решетовым. Но ничего такого не произошло. Решетов спустился вниз и Миша наконец-то выдохнул. Он сбегал за сменкой, а по дороге домой внимательно глядел по сторонам – не выглядывает ли откуда страшное лицо Васьки.

Взорова мучили кошмары. Он всё время от кого-то убегал. Но ноги не слушались его, чем больше он старался, тем тяжелее они становились, и, в конце концов, увязли в чём-то вязком и зыбучем. А преследователи были уже рядом. В последний момент Олег Иванович проснулся, тяжело дыша и всё ещё взбивая простыню пятками. Он посмотрел на часы – до подъёма оставалось ещё больше часа, но спать ему больше не хотелось.

Вчера он решил посвятить этот выходной ещё одной попытке пролить свет на исчезновение друга. Ему в голову пришла одна интересная идея. "Если гора не идёт к Магомету, то Магомет идёт к горе", – сказал он себе, решившись на её осуществление.

Он вылез из тёплой постели, не дожидаясь срабатывания будильника, выглянул в окно – погода обещала быть хорошей, и стал одеваться. Покопавшись в кладовой, он нашёл резиновые перчатки и положил их в карманы. Он прихватил с собой портфель, положив туда на всякий случай шляпу, зонтик и солнцезащитные очки; затем надел лёгкий плащ и вышел из дома.

У дома Башкатова он задумался: как же пройти незамеченным мимо консьержки? Когда у него возникла идея обыскать квартиру Дмитрия Степановича, то этот вопрос казался не таким уж сложным. "Проскользну как-нибудь", – подумал тогда Олег Иванович. Но теперь он понял, что чтобы "проскользнуть" нужно быть змеёй или поползнем ("Или выползнем?" – подумал Олег Иванович, ни того ни другого он в жизни не встречал и представлял себе чем-то плоским и склизким). А он был взрослым мужчиной среднего роста и вполне себе среднего телосложения. Однако же показываться на глаза консьержке, чтобы она потом сообщила об этом в милицию, и давать тем самым Тинчурину дополнительный повод для подозрений, ему не хотелось. Он твёрдо решил сохранить в тайне свою не вполне законную операцию.

Он обошёл дом кругом, но никаких случайно подвешенных лестниц или потайных ходов, ведущих в квартиру Башкатова, он не обнаружил. Он снова задумался: "Дом девятиэтажный. В доме семь подъездов. Квартира Башкатова в третьем подъезде на седьмом этаже. И что это нам даёт?" Он окинул взглядом весь дом, отсчитал нужное окно, посмотрел на часы – время шло. "А не попытаться ли нам…" – подумал Олег Иванович и зашёл в первый подъезд. На его счастье здесь не было будки консьержки, и никто не следил за приходом-уходом жильцов. Он поднялся на лифте на верхний этаж и по лестнице вышел на чердак, а с чердака выбрался на крышу. Он огляделся – повсюду торчали коробки домов, вдалеке поблёскивала на солнце речка, внизу собачники выгуливали своих питомцев. Спуск с чердака третьего подъезда преграждала железная решётка. С обратной стороны она была закрыта на висячий замок. Взоров просунул руку между прутьями и дёрнул за замок. Тот держался крепко. Решётка находилась с правой стороны площадки, которая была разделена стеной. Олег Иванович зажёг фонарик и пошёл вдоль стены. Дойдя до конца, он увидел, что внизу к стене прибит квадратный лист картона. Он постучал по нему, за картонкой было пусто. Олег Иванович порылся в портфеле и извлёк швейцарский нож с кучей разного встроенного в него инструмента. Он проткнул картон шилом из ножа, потом обычным лезвием расширил дыру, а затем выдвинул пилу и минут десять пилил, пока не получилось достаточно большое отверстие. Он вытащил вырезанный кусок и посветил в дыру фонариком, с обратной стороны стены была точно такая же картонка. Скоро он проделал ещё одну дыру и пролез сквозь стену.

Тихо спустившись на седьмой этаж, Олег Иванович надел перчатки и вынул из кармана дубликат ключей Башкатова. Дмитрий Степанович, уезжая в командировки, часто оставлял ключи от квартиры Взорову, чтобы тот приходил поливать цветы, а затем, решив, что так будет удобнее, сделал ему отдельный комплект ключей, который и остался у Олега Ивановича после пропажи Башкатова. Зайдя в квартиру, он аккуратно затворил за собой дверь и облегчённо вздохнул – часть миссии была выполнена.

Олег Иванович поставил портфель на комод в прихожей, разулся и снял плащ, который от чердачной пыли из светло-серого превратился в бледно-коричневый. Ему было непривычно в полном одиночестве находиться в квартире друга. А что если он вернётся – прямо сейчас? Чтобы он сказал Олегу Ивановичу, который словно квартирный вор проник в дом в отсутствии хозяина. Но чтобы он ни сказал, это было бы лучше, чем полная неизвестность о том, где он и что с ним. Башкатов жил в маленькой однокомнатной квартирке, так что разгуливать Олегу Ивановичу было особенно негде. Из прихожей он сразу попал в комнату.

Цветы в горшках на подоконнике сникли. На мебели лежал ровный слой пыли, на ковре – комья грязи, как будто кто-то ходил по нему в грязных ботинках, но все вещи были на своих местах – милиция была здесь, но обыск не устраивала.

Олег Иванович прошёлся по комнате, не зная с чего начать. На рабочем столе лежали заметки, которые Дмитрий Степанович делал в тот вечер, когда они виделись в последний раз. Разбирая их, Взоров нашёл несколько черновых вариантов своего доклада. Он тяжело вздохнул: Башкатов пропал после того, как помог написать доклад о смертности – не доброе это предзнаменование.

Под стопкой бумаг лежала карта города, к ней булавками были приколоты несколько листков, проложенные калькой, с рисунками и пометками Дмитрия Степановича. Взорова заинтересовали эти рисунки и комментарии к ним. Изучив верхний, он вынул булавки, отложил лист в сторону и перешёл ко второму. На его лице отобразилась напряжённая работа ума, наверное, в этот момент он очень жалел, что не силён в статистике. Он пошарил рукой по столу, нащупал справочник, открыл его на закладке Башкатова и, сверяясь с заметками к рисункам, что-то внимательно вычитывал, а, вычитав, возвращался к листкам. Лицо его становилось всё угрюмее и угрюмее. Наконец, перед ним осталась только карта города. Взоров провёл по ней пальцем кривую линию и, сам не зная того, повторил слова Башкатова: "Не может быть! Не может этого быть!"