Экстрагенты должны удовлетворять довольно жестким требованиям:

обладать хорошей способностью извлекать выделяемое вещество или группу веществ,

отличаться малой растворимостью,

иметь достаточно высокую температуру кипения,

не должен взаимодействовать с компонентами анализируемого раствора,

быть чистым и легко регенерироваться.

Курс лекций «Химия, материаловедение и новые технологии». ГУ НИИЦ «Кристалл».

В плаще бегать неудобно. Полы бьют по голеням, путаются между ног. Зато под длинным кожаным покрывалом можно многое спрятать. Например, «Стрелу» последней модификации. Этот автомат весит больше распространенного «Калигулы» на полтора кило, но скорострельность и дополнительная обойма, дающая возможность перезарядки без прекращения огня, с лихвой компенсируют лишние килограммы. Стальная кобра растянулась по спине наискосок: крючковатый приклад выпирает над плечом, тридцатисантиметровое дуло оттопыривает плащ справа. Она даст ему дополнительный шанс, когда отработают оба «Рида». Не стоит недооценивать элемент неожиданности.

Уцелевшие остовы домов летят мимо. Некоторые выплевывают из оконных дыр каменное крошево – это все ветер. Тот, что швыряет под тяжелые подошвы маленькие куски ДВП, ошметки бесцветных обоев и острогранные полоски пластика. Сильный, скотина. Осенний.

Отовсюду высовываются металлические балки, норовят поставить подножку. Огрызки ржавых сеток цепляются за плащ ощетинившимися краями. Бетонная пыль бьет в глаза. И как на зло солнце садится все ниже.

Никто не гонится следом. Стервятникам достаточно одной жертвы. Вторая может уйти. Трусливо сбежать, не выстрелив другу в голову. Наверняка. Чтобы никто не сумел привести в сознание и пытать, постоянно выдергивая у смерти и начиная снова. Он, казалось, умер. Но в том то и дело, что казалось.

Повторяющиеся сны раздражали Криса сильнее, чем требование ректората бриться каждый день. Но если про щетину можно было забыть в выходные, то кошмары жили по собственному расписанию. Возвращались с завидным постоянством, обретали новые краски. Всякий раз Крис просыпался, запыхавшись от бега, подолгу сидел на кровати, разглядывал пластиковую обшивку стен, проверяя на месте ли трещины и следы от кулаков. Дурацкое состояние. И к сорока трем годам уже привычное.

За ним следили полсотни глаз. Крис просмотрел свои записи и, отключив, демонстративно отложил в сторону лайвер.

– Скажите честно, кому интересны политические дрязги конца двадцатого века?

Аудитория молчала.

– Как хотите. Зачет вам сдавать. – Крис вышел из-за кафедры, оперся на нее спиной и сложил на груди руки. – Валяйте, спрашивайте.

С щелчками позакрывались ноутбуки, кое-где запищали диктофоны. Студенты отключались от сетей, чтобы ни одно сказанное в аудитории слово не просочилось наружу. Крису не поздоровится, узнай ректорат, как он обучает будущих специалистов.

Несколько рук потянулись вверх. Крис кивнул одному из студентов, остальные тут же угомонились.

– Скажите, вы помните время до эко-соглашения?

Крис криво ухмыльнулся.

– Мне было двадцать три, – ответил он, отмечая, сколько девчонок зашептались, вычислив возраст. – Конечно, помню.

– При рыночной экономике жизнь действительно была хуже? Неужели замена денег на виртуальные единицы облегчила существование?

– Кому-то – да, кому-то – нет, – честно ответил Крис. – Сменились не только условия жизни, но и приоритеты. Когда учитель получает столько же, сколько директор завода, и при этом может позволить себе курорты, рестораны и качественную одежду, нет смысла резать соседу глотку. Каждый занимается тем, чем хочет, лишь бы был результат. Как следствие – кругом халявщики и лоботрясы. Я не хочу сказать, что мы многое потеряли, избавив хорошие машины и золотые унитазы от статуса «предметов роскоши». Если человек ради дорогих сигар готов жевать на обед бутерброды вместо отбивных – его право. Личностей стало меньше, гении теряются среди выскочек. Потому и культура в упадке, хотя предполагали обратный результат.

– А как бы вы решили эту проблему?

Крис почесал гладкий подбородок, улыбаясь хорошенькой студентке, задавшей вопрос, и спокойно ответил:

– Перестрелял бы бездарей.

Фразу аудитория встретила дружным хохотом.

Избавленные от рекламы улицы выглядели голыми. Из-за стройных верениц кустов и деревьев городские трассы казались безлюдными, только разноцветные коробки на колесах вдоль асфальтовой ленты, да округлые крыши уродливых домов над зеленой живой стеной. Крис не понимал, зачем доводить экологическое помешательство до абсурда. Озеленение улиц, жесткая фильтрация промышленных отходов и отказ от огнестрельного оружия – это хорошо. Но строить вместо практичных домов-коробок полусферы – это слишком. Пусть все, созданное природой, имеет округлые формы, избавление от острых углов не делает человека счастливее.

В новых домах Крис чувствовал себя червяком. Бестолковые насекомые, которым хозяева сада позволили попользоваться сомнительным яблоком. Это напоминало лицемерно искаженный коммунизм. Владельцев новых квартир называли «подколпачниками». Для Криса происхождение термина не ассоциировалось с формой домов.

Замок пискнул блокировкой.

– Свет в туалете и «Joy Division», – скомандовал Крис.

В вечернем полумраке комнаты мелькнули индикаторы включившегося проигрывателя, громыхнула музыка, из конца коридора вытянулась полоска света. Крис, не нагибаясь, стянул кроссовки, бросил на вешалку пиджак и, на ходу расстегивая брюки, прошел в уборную. Облегчился, подпевая Кертису. Умный унитаз сам включил слив, свет погас, стоило закрыться двери. Современная техника умела почти все, но заполнять холодильник так и не научилась. Крис выглянул в окно. Туч не видно, погода теплая, до супермаркета – полквартала, а кафе – в соседнем доме.

На всякий случай Крис проверил фонер – три вызова, все от Сандры и это не удивляло. Лайвер блокирует известные номера, кроме ректорского, знакомые пусть связываются с домашним фонером, а экстренных вызовов от семьи ждать не стоит. Потому что семьи нет. За последние годы только Сандра рассчитывала получить этот приоритет. И кто ей сказал, что служебные романы кончаются браком?

– Отрубайся, – приказал Крис квартире, закрывая за собой дверь.

Пятница не лучший день для спокойного ужина в кафе. Крису повезло – один из столиков пустовал. Жаль, что в центре зала. Пришлось мириться с мельтешением за спиной. Умение отключаться от внешних шумов помогло, вскоре Крис перестал обращать внимание на посторонние разговоры и долбящую по голове электронную музыку. Он пролистал на табло меню, сделал заказ и ввел свой номер. Тридцать единиц за ужин – копейки. Угрюмая азиатка-официантка принесла заказ и чек. Крис вспомнил времена, когда обслуживающий персонал улыбался и желал приятного аппетита. Вежливость исчезла из экологически чистого мира вместе с деньгами. Впрочем, Крис мало нуждался и в том, и в другом.

Холодный портер оставлял сладкий привкус, отлично сочетающийся с ностальгией. Крис сидел, вытянув под столом ноги, и скользил отрешенным взглядом по посетителям. Внутренний монолог с прошлым не позволял фиксировать детали обстановки. Но и он остановился. Крис подобрал ноги, почти лег грудью на стол, чтобы получше разглядеть женщину у окна. Если встретить такую на улице – сразу не заметишь. Бледная, худая, в узкой футболке, хотя обтягивать-то нечего. Лицо закрыто длинной челкой. Никаких побрякушек, кислотных одежд и термоядерного цвета волос. Никакой изюминки. Но внимание Криса она привлекла.

Женщина читала книгу. Бумажную.