…В тех краях за волною приходит волна,
Плачут чайки, тоскуя о чём-то невольно.
Ветром полнится парус, свободой больна,
Прорывается к свету мелодия с солью.
Соль горчит на губах, обжигает язык,
И бывает, что хочется всё это бросить,
Но сквозь грудь так упрямо просочится рык,
И неважно, что шторм, и неважно, что осень.
Плачут чайки, а парус трепещет в ветрах,
И, наверное, зря я к тебе обращаюсь,
Но давно заблудился я в здешних местах,
Словно сердцем прирос, но ни капли не каюсь.
Иногда так желаю себя затереть,
На закате расплавиться в волнах прибоя
И исчезнуть, навеки себя запереть,
Чтобы больше не чувствовать этой вот боли,
Чтоб в реальности только волна за волной,
Чтобы плакали чайки, над морем взмывая.
Иногда… Но мой парус трепещет, родной,
Мой корабль плывёт, на закате не тая.
И строчки иссякли.
История выплеснулась, пахнула морем и солнцем, вскрикнула чайкой и… Я взял исписанный листок, осторожно сложил его, предварительно убедившись, что чернила просохли, и огляделся. Библиотекарь так и не появился, и я даже не знал, не нарушил ли случайно тайных правил этого загадочного места. Можно ли здесь записывать истории?..
Где-то вдали, между стеллажами, ровным солнечным прямоугольником вычертилась дверь. Библиотека подсказывала мне, что пора уходить. Потому ли, что я её обидел? А может, это всего лишь неспешное течение здешних энергий, и ничего странного не произошло?
Я всё же двинулся к свету, прикасаясь к корешкам, оглаживая их и мечтая, что полки этой библиотеки никогда не перестанут пустеть и обновляться, что обмен историями — рассказанными и нет — не закончится… Но несмотря на мечты и размышления, мне пришлось переступить порог.
Терпкий морской ветер ударил в лицо, солнечный свет после мягкого освещения библиотеки резанул глаза. Я стоял на морском берегу — на том самом берегу, который только что вылился в историю. Печально и протяжно вскрикивали чайки, волны шуршали, таская по пляжу ракушки, водоросли и прочие морские богатства. В отдалении плыл величавый парусник. Там и остался главный герой стихотворения, там он и будет пребывать, бороздя этот океан, что простёрся до самого горизонта, где ласково касается неба.
Я стоял на берегу и улыбался. Дверь за мной давно закрылась, библиотека затерялась в иных реальностях, но я верил, что она всё-таки впустит меня когда-нибудь ещё. Быть может, именно так и извлекают из неё нерассказанные истории? Кто знает наверняка?
Может быть, море?
========== 063. По ту сторону реки ==========
Кривые улочки спускались террасами и постепенно вывели меня к набережной. Заключённая в гранит река несла свои воды величаво и плавно, она была такой широкой, что противоположный берег едва виднелся в синеватой дымке, а мост возносился над ней так высоко, что его кутал туман. Впрочем, тут всё было подёрнуто влажной сизой дымкой, начинался вечер, неспешно загорались окна и фонари, сразу же обзаводясь короной ореола — свет отражался в мельчайших каплях водяной пыли.
Я присел на влажный парапет и едва слышно сказал:
— Здравствуй, река.
Для меня она была безымянной, я появился в этом мире, в этом городе только с полчаса назад, прошёлся по улочкам в тщетной надежде найти море, но здесь была лишь она. Однако нельзя было не поздороваться.
Река безмолвно несла свои волны дальше, лишь редкий плеск о гранит отзывался мне.
— Где-то там, вдали, ты наверняка впадаешь в море. Может быть, обрушиваешься в него с высоты, может быть, мягко растворяешься, мешая воду… — продолжил я, прикрывая глаза. Река слушала, не прерывая. — Твоя вода, сейчас сладковатая, меняет вкус. Сознаёшь ли ты себя рекой, когда окончательно становишься частью океана?..
Этот вопрос, конечно, не был ни новым, ни оригинальным, и река, верно, засмеялась, не пожелав отвечать. Но туман точно сгустился.
Хотя, вероятно, всего лишь стемнело.
В сумраке город был особенно красив. Пусть небо и скрывали тучи, но яркие огни, мерцали разными цветами, приветливо горели витрины магазинчиков и кафе, теплом встречали окна зданий, на мосту развернулась целая сияющая сеть, точно он был заплетён паутиной, в которую попался рой светлячков.
Всё это сверкающее многообразие упало бликами на воду, растянулось цветными яркими пятнами, словно река вдруг украсилась бантами и лентами. Праздничное убранство.
Но мне не было здесь уютно. Этот город, такой будто бы весёлый, добродушный, мне казался совсем-совсем чужим.
Я поднялся. Мне уже было холодно, неприятно, сыро и промозгло. Двинувшись вдоль реки, я всё гадал, отчего так? Почему этой реальности я настолько… чужд? Вот только это были праздные размышления, и вскоре я от них отказался.
Отчего-то горожане не гуляли здесь, хоть на набережной горели фонари и тёплый оранжеватый свет разгонял темноту. Я был один на один с молчаливой рекой, с ночным воздухом, с замершим почти надо мной мостом. На том берегу не было города. Мост уводил из него прочь…
Мне захотелось пройти по нему, узнать, что же там на другой стороне.
Для начала нужно было найти, где поднимаются на этот мост. Он словно рос из центра города, такой огромный. И на набережной я мог бесконечно рассматривать высоченные колонны, удерживающие его над землёй, но взойти на выгибающуюся спину здесь было негде.
Повернув в сторону центра, я долго пробирался по улочкам. Мост всегда маячил где-то перед глазами, возносился к тёмному небу, не заботясь о том, что из-за него весь город будто бы сжимается и скукоживается. Сколько бы я ни шёл, он не приближался и не удалялся. Он существовал будто бы сам по себе, и нельзя было подобраться к нему поближе.
На пути мне не попадались жители, хотя я слышал их — они смеялись на соседних улочках, хлопали дверями и ставнями, эхо их торопливых шагов звенело, отскакивая от стен… Но рядом со мной никого не оказывалось, двери были закрыты, в окнах задёрнуты шторы, в переулках не оставалось ни души. Город скрывал от меня что-то, но это не походило на обычную лукавую игру. Он не хотел меня видеть, общаться со мной, соприкасаться. И пускать на мост.
И тем важнее было всё-таки найти способ.
Прошло больше часа, когда я встал посреди городской площади. Мост был прямо передо мной, за первыми же домами поднимал свою гордую спину, на него словно бы вела лестница, но где она начиналась? Ступени матово поблёскивали в неверном свете ночных огней, искрилась сеть канатов, система которых казалась совершенно неясной. В ночи нельзя было не поймать себя на ощущении, что в каком-то смысле мост привязан прямиком к небу. Вот только проверить, так это или нет, я не мог. Но реальности, в которых такое случалось, встречались на моём пути не раз.
Я не мог поручиться, что теперь найду нужную мне лестницу. Город смеялся мне в лицо, скалился огнями, и легко было представить, как его улицы змеятся, вьются, чтобы не дать мне пройти. И всё же я решил попробовать. На этот раз я шёл, глядя только на мост. Пусть под ногами моими вдруг обнаруживались мелкие зеркала лужиц, отражающие фонарный свет, пусть мостовая выпячивала спинки булыжников, в надежде, что я споткнусь — эти мелкие пакости не волновали меня. Я преследовал конкретную цель.
И остановился, только когда мне под ноги кинулась кошка. Первая кошка, которую я встретил здесь.
Она не убежала, напротив, встала на границе между светом и тенью, тараща на меня зелёные луны глаз. Хвост её ходил из стороны в сторону, чёрная шерсть позволила бы запросто скрыться во тьме, однако что-то её остановило.
— Привет, — сказал я и опустился на корточки, протянув пустые ладони к кошке. — Я не причиню вреда.
— Знаю, — ответила она и сощурилась. Хвост успокоился.
— А как попасть на мост знаешь? — спросил я и улыбнулся.
— Его нет, — она уселась, обернув лапы хвостом. — Он не существует. Никто никогда не ходил по нему.
— Отчего же?
— Никто не хочет отсюда сбежать, — она отвернулась на мгновение. — Но ты можешь постараться. Если выйдет луна, она укажет тебе путь. В лунном свете невозможное становится возможным.
