— Вечер добрый, вам нравится здесь? — произнёс конь… Пегас?
— Добрый, — согласился я. — Да, это чудесное место.
— Каждый вечер я прихожу сюда. И приходят мои братья. И мы до рассвета остаёмся в сердце этой долины, — рассказал мне Пегас. — Вы останетесь с нами?
И в тот момент я заметил, как с холмов спускаются другие, я увидел, как некоторые планируют прямо с небес, как прочие пробираются по руслу ручья, разбрасывая брызги. Их было так много, что казалось — долина пришла в движение.
— Возможно, — уклончиво ответил я, не готовый к такой толпе.
— Здесь будет тихо, — утешил меня Пегас и отошёл.
Сколько бы их ни было, этих крылатых созданий, мир полнился тишиной, только шелест и было слышно. Удивлённый, я остался, чтобы увидеть, что будет дальше. А скоро я понял, что ни один из этих пегасов не имеет материальной формы. Они были совершенно воздушны, парили призраками, сквозь них свободно проходили лавандовые стебли. И в то же время они казались куда реальнее, чем весь остальной мир.
«Что вы такое?» — думал я, но не желал задавать вопрос вслух. И вовсе не потому, что не получил бы ответа. Напротив, ответ мне был совершенно не нужен, он разбил бы волшебство момента, которым хотелось наслаждаться опять и опять.
Чем дольше я вглядывался в силуэты крылатых созданий, тем лучше понимал их истинную природу. На лавандовом поле собрались идеи, мечты… Крылатые, они примчались из разных миров, принося внутри себя самое чистое вдохновение. Невозможно было оставаться равнодушным, столько здесь было естественной красоты и грации.
Клонилась лаванда, ветер развевал длинные гривы, трепетали перья на крыльях… Почти бесшумные, грациозные животные будто танцевали замысловатый танец. И скоро я словно поймал их ритм, и даже сердце забилось ровнее.
Наступили сумерки. Тёмное небо озарилось лунным светом, долина тонула в тенях, в клубах тумана, выползшего из-под холмов. Так легко дышалось, так светла и чудесна была эта ночь.
Я почти потерялся в этом кружении, в движении и когда вдруг очнулся, то понял, что занимается рассвет. И полная лаванды долина усыпана росой, но никаких крылатых лошадей тут уже нет, точно они мне всего лишь привиделись.
Поднявшись, я размял суставы и двинулся к холму, за которым небо светлело, постепенно заливаясь румянцем подступающей зари. Хотелось посмотреть, как восходит здесь солнце.
Над долиной висела тишь. Ночной туман развеялся не полностью, он плыл полотнищами, касаясь лавандовых кустов, и, проходя сквозь такое, я улыбался свежести и мягкому прикосновению невесомых капель к лицу.
На плоскую вершину холма вела крепкая тропинка, вдоль неё качались метёлки травы. Я поднимался, всё ещё вспоминая прекрасное зрелище, которое открылось мне здесь вчера. Пришли бы сегодня те же сущности? И если так, то какое обличие они бы избрали? Насколько они изменчивы, насколько зависят их облики от того, кто становится вольным или невольным наблюдателем?
Мне нравилось задавать себе вопросы и не искать ответов на них.
Наконец я встал на вершине — и как раз вовремя, потому что на горизонте показалась золотая пламенная полоска восходящего солнца. В тишине зарождающегося дня меня охватило небывалое спокойствие. Всё было правильно, всё было хорошо.
***
…Когда и как я переступил порог двери, ведущей домой?.. Казалось, только мгновение назад небо наполнялось светом, как чаща водой, а ветер касался щеки, но вот я уже стоял в холле и за окном было темно.
Впрочем, возвращаться к делам было действительно пора, потому я прошёл в дом, заварил себе чай и отправился в кабинет, приводить в порядок то, до чего не дотягивался раньше. Лавандовые поля, холмы, пропитанные свежим дыханием ветра, солнечные лучи, красящие небеса в золото остались позади, замерли в глубинах души, отпечатались под веками, чтобы остаться лишь воспоминаниями.
***
…Да, как существуют миры, в которых каждый путник оставляет собственный след, своё маленькое семя, так существуют и реальности, которые разбрасывают свои семена в душах странников, пусть даже однажды побывавших в них. Порой поражает воображение то, как может это переплетаться, совмещаться одно с другим.
Есть и такие миры, где невозможно отыскать дверь, пока не обменяешься, не примешь кусочек в себя, подарив и часть собственной души местам, сквозь которые ведёт дорога.
Всё-таки судьба путешественника по граням веера миров сама по себе полна причудливых хитросплетений. Наверное, именно это мне в ней и нравится. А может, что-то ещё, но я никогда не хотел получить полный ответ на данный вопрос. Ведь зачастую озвучить вопрос и есть самое интересное, а ответ…
Пусть лучше остаётся за кадром.
========== 060. Покинутый Город ==========
Переплетенье воздушных мостиков, соединяющих между собой тонкие башни, тысячи лесенок и переходов, ажурные перила которых казались ветвями и плетями лоз… Город, сотканный из стальных паутин, блестел на солнце.
Я стоял над ним, на склоне дикой горы, где боярышник и бересклет, где лещина и ещё какой-то неизвестный мне кустарник срастались в единый массив, словно не желали пропускать кого-то выше. Я стоял на каменном козырьке и размышлял, нужно ли мне в ту сияющую сказку внизу, или она красива только с большой высоты.
Надо сказать, что я устал от общения. Люди, существа и создания равно утомили меня, и только с ветром я чувствовал себя спокойно. Потому город, издали напоминающий игрушку, хоть и манил, но и настораживал тоже. Кто его населяет? Не слишком ли я устану от них?..
Мир здесь дышал майским теплом, цвёл, казался привольным, потому уходить поспешно желания не было. Но в городе, возможно, это стало бы единственной целью. Вот я и медлил среди густых кустов, наполненных медовыми запахами цветения и гудением пчёл.
Под моими ногами пёстрым ковром поднимались цветы и травы, и, наверное, на склоне горы было куда лучше, чем внизу. Каменный козырёк, где почва была скудной, и тот приютил разноцветный ковёр весны, тут всё жило и пело… Жизнь города привлекала меня гораздо меньше.
Наконец я устроился в тени боярышниковых кустов и даже задремал, убаюканный пчелиной колыбельной.
А разбудил меня раскат грома. Из-за гор набежали тучи, спустились по перевалу и загромоздили небо, а теперь огрызались молниями. Воздух уже дышал влагой.
Укрыться от майского ливня на склоне было негде, но гроза разворачивалась неспешно, и я всё же выбрал тропинку, ведущую вниз. У меня был шанс пробежать по самой кромке ненастья, добраться до городских крыш и переждать дождь.
Тропинка оказалась пологой, хорошо утоптанной, местами взрезала тело горы ступенями. Я спускался быстро, и вскоре вновь оказался в полосе почти по-летнему жаркого солнца, а ворчащая гроза отставала, а может, даже давала мне фору, желая настигнуть потом единым порывом. Грозы ведь тоже любят играть в кошки-мышки.
Окраины города раскрылись очень внезапно. Буквально два шага назад я ещё стоял на пригорке и вот уже оказался среди низких, но изящных строений. Однако улица, на которую я вышел, оказалась пустынной. Мчащийся по городу предгрозовой ветер пел в стальных плетениях, и только его голос и раздавался среди всех конструкций.
Город был покинутым и пустым.
Теперь я не торопился, шёл медленно, позабыв о подступающей стихии. Вокруг меня возносились всё выше и выше хрупкие стальные здания, сияющие, но бессильные удержать своих жителей. Они оказались отвергнутыми, ненужными, лишними, и теперь среди равнины, раскинувшейся у пологого склона горы, взмывал ввысь красивый, но совершенно лишённый жизни город.
Плитки дорог запорошило песком, кое-где сквозь них уже пробивалась трава, лесенки ветшали, на некоторых уже пузырился верхний слой — краска ли, какое-то иное покрытие… Чем дальше я заходил, тем больше видел признаков разрушения, пока ещё медленного, но уже неотвратимого.
Город был мёртв. От него остался только скелет.
На мгновение мне стало не по себе, но затем одолело ощущение, схожее с любопытством. Не столько хотелось отыскать причину, из-за которой этот город оказался брошен ветрам, оставлен подступающей природе, сколько возникла жажда удостовериться, что здесь уже никого нет. Совсем никого.
