***

…В коридоре темно. Само собой разумеется, что таинственное существо должно быть темнее тьмы. Однако я вижу сперва голубой отблеск. Три миндалевидных глаза взглянули на меня и тут же погасли.

Теперь уже почти удивлённо я шагаю вперёд. И тогда тьма чуть расступается, и я вижу зверька. Он не чёрен и не сер, его шерсть не белоснежная. Он лавандовый, как будто рождён из отголосков сегодняшнего заката, такого февральского, такого лишённого надежды на скорую весну.

Мы смотрим друг на друга с интересом. В этом мире зверьку-чужаку совсем не нравится. Он не любит здесь что-то столь сильно, столь страстно… Вот только, похоже, и сам не совсем понимает, что именно.

Вряд ли мы поймём язык друг друга. Особенно здесь, на территории, которая ни капли не нейтральна для нас обоих. И тогда я зову дверь.

***

…Каждый странник может однажды призвать такую дверь. Нужда в ней возникает так редко, что порой легче предпочесть смерть, чем вспомнить о зове. Но сейчас мне не нужно ничьей смерти, а дверь — необходима.

Когда я переступаю порог, зверь идёт следом — в этом мы достигли полного взаимопонимания, какими бы разными ни оказались.

Мир, что открывается перед нами, девственно чист. Можно остаться здесь и сотворить, что только придёт в голову. Однако самое главное в другом — этот мир помогает домыслить… а точнее, наделить любой способностью каждого своего гостя.

А нам нужен общий язык.

И я вписываю именно его в канву, вплетаю, запечатлеваю, отчего свет здесь немного меняется, становится более спокойным и тёплым.

Зверь понимает, что происходит, и заговаривает первым:

— Зачем ты привёл меня сюда?

Похоже, ему непривычно слышать такой язык. А может, для него общение выглядело как-то иначе.

— Здесь мы на нейтральной территории, — поясняю я. — Зачем ты пришёл ко мне в дом?

— Не знал, что то был твой дом, — он сел, удивительно по-кошачьи обернув хвостом лапы. — Я выпал из мира и забыл туда дорогу.

— Быть может, ты спишь?

— И не могу проснуться, — зверь качнул головой. — Непохоже. Твой мир неправильный.

— Нет, дело в другом. Он тебе не подходит, — и я тоже опускаюсь на белую и пока лишённую всяких черт поверхность. Наверное, со стороны мы словно нарисованы на огромном листе, две цветные кляксы, не более. Вот только тут некому нас рассматривать.

— А какой подходит? Этот? — он оглядывается. — Тут ничего нет.

— И может быть всё, что ты захочешь. И так ты сделаешь его подходящим… вот только это всё равно будет не твой, — я вздыхаю. — Иногда это соблазнительно, не спорю, но потом всё же захочется уйти.

— Логично, — он чуть склоняет голову. — Как же тогда найти свой?

Я вспоминаю Королеву чаш. Кого-то мир ищет сам, а кто-то находит мир.

— Не знаю, как это должно быть с тобой, — белоснежность начинает тяготить меня, я понимаю, что должен уйти. — Мне пора.

— Ты элегантно вышвырнул меня из своего мира, — зверь, наверное, смеётся. — Но там бы мне было слишком… непросто.

А может, и болезненно, вот только он ни за что не признает.

— Если ты откроешь дверь, — вдруг продолжает он, — получится ли сразу туда, где я буду чувствовать себя собой?

Задумчиво оглядев ничуть не изменившееся более пространство, я пожимаю плечами.

— Да, я действительно могу вообразить тут дверь для тебя. Но не поручусь, куда она сможет вести.

— Хотя бы начнётся путь, — ворчит он и поднимается. — Давай же.

Я закрываю глаза. Очертания двери видятся мне размыто, но всё же я понимаю, что она появилась прямо передо мной. Пока ещё не открытая, она являет собой тайну, любопытную загадку, и к ней потянет любого, даже того, кто мне лично совершенно чужд.

Так и выходит.

Вот только мне не следует смотреть, как он переступит порог, чтобы не повлиять на его выбор, чтобы не дать повода миру, схожему с моим, открыть ему свои объятия.

Свою дверь я превращаю в люк, он раскрывается подо мной. Я падаю в звёздной черноте и просыпаюсь у почти погасшего камина.

Первое время неясно, было ли всё это. Может, только сон?..

Темно, ночь, и окна всё так же не скрыты за шторами. И небо всё такое же болезненно-оранжевое.

Было?

Не было?

Впрочем, всё равно. Если зверь и путешествует сейчас по мирам, проскользнув в дверь, что я ему придумал, то пусть его дорога окажется удачной. Если же он — чуждый, враждебный, странный — часть моего сна… Тем лучше. Потому что такая чужеродная сущность в доме, который почти часть меня, немного не то, от чего мечталось просыпаться.

Проходя на кухню, замечаю только, что в доме всё ещё слишком тихо. Может, зверь унёс с собой лишние звуки? Или это февраль уснул, и усыпил город, и усыпил даже время?..

До весны так недолго и так бесконечно.

========== 037. Ахаэнс ==========

Череда удивительных гостей и новых реальностей увлекает и затягивает, но в какой-то момент хочется передышки. И путешественнику именно это желание может стоить головы. Ведь слишком легко принять за безопасное то место, которое таковым лишь кажется, пока жажда отдыха так пьянит и кружит голову. Но мне повезло, именно в этот день я никуда не планировал вырваться, остался дома, а желание отдохнуть накатило ближе к обеду.

Чай, камин… Окна зашторены.

Казалось, кто потревожит меня в уютном гнёздышке, в доме, который сегодня закрыл сам себя от иных миров? Даже ветер, что бушевал за стеклом, не стучал, не царапался, не просил выйти, точно из деликатности.

Я почти отключился, убаюканный мерным тиканьем часов да потрескиванием дров. Наверное, если бы на самом деле уснул, то оказался бы в полной темноте и черноте, но не удалось. Дрёма накатывала и тут же отступала. И это сонное состояние было очень приятным, хотелось пребывать в нём долго-долго.

Только, конечно, нисколько больше это продолжаться не могло — раздался стук.

Поначалу мне не хотелось выпутываться из пледа и брести в холл, где намного прохладнее, чтобы открыть дверь. Но стук повторился, он был настойчивым и тревожным.

Что ж, никакого отдыха, похоже, не предвидится. Кто бы это мог быть?

***

Стоило распахнуть входную дверь, как первым ворвались ветер и снег. Никак не добрести весне через такие сугробы, вот уже опять завалило по самое крыльцо…

Но кто же сумел пробраться сквозь метель?

В белом мельтешении я даже не мог ничего разобрать, а потом только понял, что стоит посмотреть под ноги. И то существо, что постучалось ко мне, оказалось не более локтя ростом.

Видимо, гость настолько замёрз, что уже был не в силах переступить порог, так что я, не размышляя, подхватил его на руки и внёс внутрь. Оставив существо согреваться посреди холла, я вернулся закрыть дверь и пригрозил ветру. Но тот только посмеялся, уносясь далеко-далеко. Играть с ним в салки точно уж было некогда.

Я обернулся к гостю.

Тот уже пришёл в себя настолько, чтобы начать отряхивать от снега свою шубку. Шёрстку. Похоже, он всё же ближе к зверьку, чем к человеческому существу. И очень даже тяжёлый, так что не из рода духов и прочих любопытных созданий.

— Добрый вечер, — поздоровался я, подступая ближе.

— Наверное, — тихо шепнуло существо. — Только холодный.

— Чай? Сейчас мы пойдём к камину, там сразу станет теплее, — я даже умилился. Вот же удивительный гость, абсолютно уверен, что ему тут рады и предоставят возможность успокоиться и обогреться. Впрочем, ничего странного, наверное, ведь его уже впустили.

— А можно ли попросить глинтвейну? — существо подняло на меня взгляд. Наконец-то я сумел рассмотреть разумную аккуратную мордочку. Глаза были яркими, почти что зелёными, но с травяным отливом, а вот шёрстка оказалась не белой — то был снег. Стоило освободиться от лишнего — и вот уже тёплый бежевый оттенок выступил вперёд.

— Это запросто, — кивнул я. — У меня как раз есть бутылка вина, а специй всегда в избытке.

— Буду весьма благодарен. И простите, что не представился. Я — Ахаэнс, понимаю, имя странное, — он даже показался смущённым. — Мне вас рекомендовали.