Внизу раскинулась тёмная долина, застланная туманом, и скоро ей предстояло нырнуть в сумрачно-жемчужную мглу, сполна насладиться ей и… отыскать дверь, чтобы навсегда покинуть этот мир.
Она начала спускаться, потому что предчувствие билось под кожей, мешало дышать, и только во время движения она могла вырваться из его тугой хватки. Кусты цепляли за куртку, точно им не хотелось расставаться с новым для них существом, мелкие камешки шуршали, скатываясь из-под неловких шагов вниз по тропе. Иногда она оскальзывалась и с трудом ловила баланс, но всё равно продолжала движение, пока не достигла границы тумана.
Первые его пряди чуть колыхнулись, потянувшись к ней и обняв. Послышался голос:
— Странница?
Ей показалось, что так спросил бы слепой, удивлённый, что услышал чьи-то шаги в пустоте, вечно его окружавшей, что так заговорил бы сам туман, и потому она не знала, что отвечать.
— Ищешь дверь, — продолжал голос, а говорившего всё не появлялось. — И время… время безжалостно к тебе.
Сердце колотилось как сумасшедшее, дверь должна была открыться с минуты на минуту. Она сделала ещё несколько шагов, но будто ослепла, не понимая, куда же двигаться в тумане. Ничто не помогало — дверь была близка, да, но где она?
— Не волнуйся, я отпущу тебя, — мир вокруг пошатнулся, из тумана и тьмы соткалась фигура, а время остановилось.
— Кто ты? — спросила она, чувствуя, как стихает горячечный жар зова.
— Когда-то я был творцом этого мира, — он обвёл туманное марево плавным жестом. — Но сейчас, вероятно, утратил всякое на него влияние. Лишь мгла и мрак по-прежнему подвластны мне. Впрочем, иного я и не желаю.
— Не встречала раньше творцов, что отказались от своего призвания, — она подошла ближе, намереваясь взглянуть ему в глаза, но у него не было никакого лица, только чернота.
— Видишь теперь? — голос звучал так же спокойно, но она почуяла насмешку. — Я сам не сотворён до конца.
— Кто же творил тебя, если ты сам творец всего этого? — она чуть наклонила голову к плечу в замешательстве.
— Если бы знать… — он помолчал. — Ведь не сразу можно заметить, что в тебе есть какой-то изъян, особенно когда подвластны определённые силы. Удивительно, как долго можно быть слепым к самому себе.
Она прониклась сочувствием, но не успела ничего сказать.
— В какой-то миг осознание накрыло меня, будто волна! И я… я понял, что был лишь инструментом. Быть может, настроенным тонко и хорошо, но всё, что я делал, принадлежало кому-то другому. Тому же, кому принадлежал я сам. И я утратил всякие способности… — он вздохнул. — Немногим позже тьма и туман снова послушались меня.
— Где же тогда другой? — она огляделась. — И если время стоит, значит, не только мрак и темнота верны тебе?
— Это лишь мелочь, — он отмахнулся.
— Не такая уж мелочь.
Вокруг стелился туман.
— Если бы я мог встретиться… — вдруг снова заговорил он. — Я стараюсь прогнать это желание, но порой, в такие ночи, как эта, оно одолевает меня. Но что я могу с ним сделать?
Она всё же коснулась его плеча, ожидая, что окажется неосязаемым, сродни призраку, но плоть его не была туманной.
— С этим я могу помочь… — и она прошла немногим дальше, туда, где чуяла нечто иное, не похожее на туман или мрак.
Возможно, там должна была вырасти дверь, сейчас томящаяся по ту сторону застывшего времени. Она не знала, что найдёт и что ищет, но была уверена — ей нужно пройти ещё немного и всё станет на свои места.
Туман расступился и снова сомкнулся за её спиной. Она будто бы осталась одна, хоть и понимала, насколько иллюзорно это ощущение. Вытянув руки, словно слепая, она двигалась мелкими шагами, пока пальцы не скользнули по прохладной стеклянной поверхности.
Из темноты на неё глянуло её же бледное лицо.
Нашла. Это было настолько логично, что даже сердце на миг забилось с той же силой, с какой радовалось открывающейся двери.
— Что здесь? — выступил из тумана его хозяин.
— Ваша встреча, — и она пропустила его к тяжёлой чёрной раме. — Здесь.
Он долго всматривался в себя, и время вздрогнуло и поплыло дальше, а дверь открылась рядом. Она шагнула через порог, не прощаясь.
***
Разливая чай по чашкам — уже третий или четвёртый раз — я спросил:
— И что же на самом деле с ним стало?
— Полагаю, он сумел увидеть в себе себя, — пожав плечами, она положила в чай ложку сахара. — И таким образом нашёл силы творить дальше.
— А если нет?
— Вряд ли, — пожав плечами, она продолжила: — Он, конечно, расколот, иначе и быть не могло, но это ведь так легко собрать и склеить.
— Тебе? Быть может, — но я улыбался. — А вот ему — посмотрим.
— Да, посмотрим, — повторила она.
Наползали сумерки, а вместе с ними приходил и туман, а это означало, что можно было уже этим вечером разыскать тот самый мир.
***
Теперь мы стояли на холме вдвоём, а долина внизу казалась туманностью, отчего-то упавшей с небес и разлившейся в оправе холмов. Мы не успели начать спускаться, когда рядом с нами из тьмы вышагнул тот самый творец.
— Странники! — улыбнулся он — у него теперь было лицо. — Рад вас приветствовать.
— Вечера, — начала она.
— О, так это вы! — сколько радости слышалось в его голосе. — Прекрасная встреча.
— Вы нашли ответы?
— Я отыскал вопросы, но это и главное! — он взмахнул рукой, и мы оказались в сердце долины, между жемчужных косм тумана, где вспыхивали и гасли звёзды. — Я вновь могу творить.
— И сами — сотворены, — поддела она.
— Да, собой, — он довольно рассмеялся.
Краем глаза я заметил чёрное зеркало, что отражало сейчас множество звёзд.
В нём была моя дверь, но это уже совершенно другая история. Совершенно другая.
========== 217. Существо ==========
Закат угасал так стремительно, так неотвратимо, что я едва успел вздохнуть, когда уже пришлось впускать в лёгкие воздух сумерек. Сначала казалось, что и ночь скоро нависнет угрожающей волной, а потом обрушится, смалывая меня и смешивая с темнотой, но ничего подобного не случилось. Прогнав последние отблески солнца, время замедлилось и потекло особенно плавно.
А передо мной лёг город.
Улицы его казались призрачными, напитанными туманом и мглой, и я с опаской ступил на плитки тротуара. Фонарного света не было, здания чуть нависали над дорогой, и двигался я медленно, будто чего-то опасаясь или увязая во внезапной густоте воздуха.
Место вызывало странные чувства — оно ощущалось заброшенным и забытым и одновременно населённым, живым, насыщенным. Вот только никого конкретного я не заметил ни в окнах домов, ни на улицах. Жизнь ускользала от меня, точно мы двигались разными временными потоками.
Или так оно и было?
Я остановился у негорящего фонаря и запрокинул голову. Мне вспомнилась та история, когда мы бродили с фонарщиком, как загорался свет, окутывая город дымкой мечтательности. Этот фонарь не собирался мне отвечать, он был молчалив и тёмен.
Чуть коснувшись металла пальцами, я двинулся дальше.
Дорога повернула, вывела меня к скверу и разбежалась сразу в четыре стороны. Тёмные деревья молчали, кутались в вуаль тумана. Здесь воздух казался иным на вкус, более пряным и сладким. Возможно, где-то очень близко бежала река.
Искать её я не стал. Отчего-то именно здесь это было неправильно. Развернувшись, я выбрал новую улочку и углубился туда.
Казалось бы, сумерки оставались почти неизменными, но всё же именно тут они были темнее, насыщеннее, настолько напоминали воду, что я начал задерживать дыхание, не отдавая в том отчёта. Я уже привык и принял, что никого не обнаружу, когда пространство передо мной прорезал луч света. Рассёк, замерев на серых плитах широким золотым языком.
Открытая дверь.
***
Когда перед странником открывается дверь, он не может, не должен избегать приглашения. Но именно сегодня, замерев в сумерках, точно опустился на дно пруда, я не решался войти.
Я искал обман за распахнутой створкой, мне чудилось, что и свет ненастоящий, а только нарисован прямо в воздухе и исчезнет, стоит только шагнуть. Странные мысли, порождаемые чем-то глубоко внутри, не пускали меня, нашёптывали, старались вырастить в сердце страх.
