Не знал ни отец, ни мать, никто другой, что на самом деле сплетаясь вместе, сила двух народов в каждом ребёнке вылилась в нечто такое, чего не видели раньше.

Горный народ тепло принял королевских отпрысков. Жрица принялась учить их обуздывать силы, предсказывать по звёздам и течениям ветров, давать жизнь снегопадам и пробуждать по весне растения. Им и это давалось легко, вот только каждое полнолуние уходили они вдвоём в горы так высоко и так далеко, что никому не удавалось их отыскать.

Однажды жрица решила всё же проследить за своими воспитанниками, потому что сердце её было неспокойно. Она шла за ними след в след, она забыла, как дышать, только бы не спугнуть их. Наконец, пройдя лесом и мимо горного озера, забравшись вверх по ущелью, дети — уже подростки, оба окрепшие и сильные — замерли среди скал, положив ладони на плечи друг другу.

Высоко в небе лунный лик окутался флёром облаков.

— Сестра моя, — заговорил мальчик, — нет в этом мире никого, подобного нам, нет ничего, неподвластного нашим силам, но мы так ни разу и не решились на полёт.

— Брат мой, — отвечала девочка, — как я обещала тебе в прошлый раз, сегодня мы раскроем крылья и прыгнем в объятия ветра, чтобы взлететь высоко-высоко.

Жрица, услышав это, испугалась, как не боялась ещё ни разу в жизни. Даже горному народу неведом был полёт. Лишь птицы умели подняться в небо. Человеческим детям этого было не совершить.

Однако и брат, и сестра не боялись нисколько. Они подошли к самому краю, и жрице пришлось спешно составлять самое сильное в её жизни заклятие, которое помогло бы удержать безрассудных, если бы они решились на прыжок со скалы.

Но стоило им сделать первый шаг — не размыкая рук — как тела их изменились, выросли, перелепились в новую форму. И перед глазами изумлённой жрицы предстали двое драконов. Один был серебристым, второй тёмным, но они оба расправили крылья и легко поднялись со скалы.

Магия горного народа, сплетаясь с магией жителей прочих земель, сотворила невероятное. И в людском слабом теле дали ростки драконьи силы.

Это было чудо, но чудо страшное, и жрица поняла, что не должна рассказывать об этом никому, даже королю и королеве. О драконах никто не должен был узнать, особенно пока они были столь юны и беззащитны.

Когда брат и сестра вернулись из своего первого полёта, жрица встретила их и заставила поклясться, что они сохранят свою тайну от всего мира.

Они продолжали учиться, но теперь стало ясно, что их способности многократно превосходили человеческие. Жрица стала к ним строже, но и гордилась ими бесконечно. Спустя пять лет они вернулись к родителям насовсем, освоив всё, что должны и могли узнать в горах.

***

Я прервался, качнув головой. История обретала иные черты, отливалась новой формой, и я уже чувствовал, как тайну узнают, сколько горя это принесёт. Такое не хотелось читать. Однако листнув страницу, я удивлённо вскинул брови: там не оказалось никакого продолжения. Вновь играли со мной драконьи сказки.

— Что ж, предлагаешь мне закончить? — спросил я тишину, и свет, и кружащиеся пылинки.

Никто не ответил.

Я оставил ключ на столе, ничего не забрав с собой. Недописанная книга захлопнулась, стоило мне отвернуться. А, в общем-то, быть может, эта история и не должна была заканчиваться как-нибудь конкретно? Поговорить бы об этом с драконом.

А вдруг это сказка о нём самом?

Размышляя так, я ещё долго бродил библиотечными залами, среди тишины и аромата книжных страниц, но ни один том больше не манил меня, нигде не осталось для меня подсказок. Да я их и не ждал. Ключ был использован, теперь нужно было найти другие двери, всего пять.

***

Я почти не заметил, когда вернулся в свой дом. Ключей осталось пять, а загадок стало больше, как и всегда, когда я возвращался из путешествий.

За окном моросил дождь, в доме было тепло и тихо, и больше не хотелось никуда идти, ничего искать. Я понял, что мне нужно немного времени, немного покоя. Побродив по комнатам, я, конечно, пришёл и в гостиную, где огонь в камине почти погас. Вытащив связку ключей из кармана, я долго рассматривал их. Пять оставшихся, таких разных. Один совсем крошечный, один огромный, будто бы от городских ворот… Все они по-своему манили, но не сегодня и не сейчас пора было отправляться в путь.

Связка осталась лежать на камине, а я же ушёл на кухню, варил кофе, размышляя лишь о том, что о некоторых как будто бы знакомых драконах почти ничего не знаю. И это было смешно.

========== 137. Чужак ==========

Южный ветер явился с новостями, долго рассказывал, взмахивая руками, почти крича, но потом всё же успокоился, взял чашку с какао и уселся на подоконнике. День был солнечным и тёплым, даже жарким, так что он пригрелся и задремал.

Я бы и сам свернулся котёнком на солнцепёке, и сам бы уснул, но меня не оставляла тревога, невысказанное волнение, что-то, совершенно чуждое обычным дням. Потому я бродил по комнатам, даже вышел в сад, где долго гулял по дорожкам, касаясь листвы или вдыхая ароматы цветов.

Только вот тревога никуда не девалась, не желала покинуть гнезда, что свила в моём сердце.

Наконец я решил уйти в холмы. Там всегда можно было найти ответы, а если не ответы, то хотя бы покой, ну а если и с этим не повезло бы, то там нашлась бы какая-нибудь дверь. А за всякой дверью могло отыскаться что-то такое, что обязательно бы потеснило любую тревогу.

***

Лес встретил меня птичьими трелями и шелестом листвы. Южный ветер уже выбрался из моего дома и теперь шалил в кронах, небо казалось удивительно прозрачным, голубым насквозь, и здесь будто бы не было места тревоге, да только…

Я стоял на лесной тропе, ведущей к холмам, и чувствовал, что на самом деле за разросшимся боярышником, всё ещё цветущим, за орешником, за молодыми побегами трав прячется нечто инородное, чужое, как будто бы пробравшееся сюда из миров, где царит только разруха.

Был ли это запах грядущего разрушения, было ли это прикосновение тлена?

Я, конечно, пошёл дальше, приглядываясь в надежде обнаружить более весомые следы, чем предчувствие. Ведь интуиция далеко не всегда получает подтверждение, разве нет? Ведь иногда тревога — всего лишь тревога, не более того. Иногда она развеивается без всяких последствий, сама собой, не предупредив ни о чём, ничего не знача.

Но тропинки были раскрашены пятнами солнечного света, птицы пели, травы цвели, гудели жуки, а на поваленном недавним штормовым ветром дереве сражались в честь весеннего дня жуки-рогачи. Казалось бы, тут ничего нет такого, что было бы незнакомым, ничего не находилось такого, что являлось бы чуждым или страшным.

Тропа вела меня дальше, но вместо того, чтобы свернуть налево, к полям, за которыми вставала первая гряда холмов, я ушёл чуть глубже в лес, направо. И почти на тропе, совсем рядом от неё, где никогда прежде никто не делал ничего подобного, отыскалось кострище.

Зола была ещё тёплой, но угли погасли, ничто больше не родило бы здесь искру, не воскресило бы пламени. В лесу часто жгли костры, в этом и не было ничего необычного, но… Я чувствовал, как тревога довольно засеменила лапками. Кто-то, разводивший этот огонь в ночи, на самом деле не принадлежал местным холмам.

Вот только и странником он не был. В нём таилась иная природа, разгадать которую у меня пока что никак не получалось.

Молчал и Хозяин холмов и леса. И это тоже было по-своему странно. Не прилетел ворон — его посланник, не вскрикнул дятел. Пели птицы, но то были другие птицы. Не такие, что говорят голосом Хозяина. Я вытащил варган, и первая же нота упала, как сухая ветка, глухо, печально. Что-то было не так с лесной атмосферой.

Двинувшись дальше, я наконец вышел на залитый солнцем склон, где молодая трава встала уже почти что мне по колено. Летали стрекозы, пели сверчки, где-то вдали раздавалось кваканье лягушек.

Сверчки?..

Как странно было их слышать сейчас, ведь на этих холмах, сколько я помнил себя, сколько они помнили меня, сверчки пели лишь в августе. Так кто же этот странный гость здесь? Не принёс ли он с собой изменения в самой ткани времени? Не нарушил ли он что-то извечное? Что-то изначальное?