А самое смешное заключалось почему-то в том, что он ни разу не поцеловал ее. Не было страстных, чувственных поцелуев. Ну и пожалуйста. Нора, скорее всего, все-таки врезала бы ему, попробуй он протолкнуть свой грязный язык ей в рот. Да попробуй он только вообще ее поцеловать. Не хватало тут еще о женоненавистниках грезить.
Отвратительнейший, грязный сексист.
То, что наконец-то размышления о его члене, на кого у него стоит и кого он трахает, привели Нору к тому, что этим самым стоящим членом Нэр сейчас трахал ее, конечно, чести ей не делало. На самом деле надавать бы себе по роже, но вместо этого только орешь во всю глотку, пока бушующее внутри пламя раздирает тебя на кусочки. Орешь так, будто этот мудак – лучшее, что случалось с тобой в последнее время.
Об этом Норе до отчаянного не хотелось думать. Но все внутри предательски сжималось, особенно в тот момент, когда Нэр кончил во второй раз – и снова в нее (ну спасибо хоть, что не на живот или на лицо, да, Саймон?).
Кончил и тут же выскользнул, тяжело дыша, смотря прямо перед собой, а его взгляд явно не хотел становиться осмысленным.
Впрочем, и сама Нора была далеко от понятия нормы. Ее тело еще содрогалось, а приятные волны растекались по каждой клеточке – последние мгновения второго по счету оргазма за сегодняшний вечер. Откинувшись назад, она долго не могла подняться, а затем, почувствовав, как силы начали потихоньку возвращаться, привстала на локти и посмотрела прямо в глаза Нэру, который по-прежнему облокачивался руками о стол.
И встретилась с его ошарашенным и... Да ладно? – испуганным взглядом. Нэр чуть покачивался, находясь в прострации. А поймав внимательный и чуть насмешливый взгляд Норы, вдруг отшатнулся от стола, а его губы задрожали, будто силясь что-то сказать. Словно обезумев, с бегающими то по Норе, то по углам кабинета глазами Нэр с трясущимися руками отступал назад, словно увидел перед собой ужас во плоти. И каждый его шаг словно бы придавал Норе сил, чем испуганнее и лихорадочнее становился его взгляд, тем быстрее к ней возвращалось спокойствие и контроль над ситуацией. Когда же Нора наконец смогла посмотреть на Нэра абсолютно уверенно и даже тихонько хмыкнуть, это, кажется, стало последней каплей: нервы у Нэра лопнули со скоростью натянутой струны, взгляд побагровел, губы стали совсем бескровными, и...
Честное слово, Нора никогда не видела, чтобы так быстро телепортировались! Чтобы аж искры в воздухе стояли и чуть ли не пятки сверкали.
Ей потребовалась лишь секунда, чтобы осознать, что произошло, а после Нора неестественно, хрипло, но почти весело рассмеялась.
Серьезно? Вот серьезно? И это тот самый хваленый самец? Тот самый непоколебимый, который только и может, что гнать на женщин, указывая им их место? Вот серьезно? И вот это часами рассуждало о том, что Норе в зельеварении не место, просто потому что женщин к науке вообще допускать нельзя? Да ну? Правда? И вот это чуть ли не слюной исходилось, называя всех баб меркантильными стервами? Серьезно? Вот просто серьезно?
В порядок она привела себя быстро. Обвела взглядом кабинет, проверила, не пострадало ли что от их бешеной страсти, покачала головой, еще раз едко усмехнувшись последнему доказательству “альфа-самцовости” Нэра, и тоже телепортировалась.
====== Глава 2. О мудаках и влюбленностях в них ======
Утром следующего дня Нора проснулась не по сигналу будильника, а за пару минут до него, встала, потянулась и почувствовала себя невероятно бодрой. Что-то сильно раздувало ее изнутри, пока она завтракала, красилась и укладывала свои теперь вот уже снова длинные волосы (короткие были весьма неплохи первое время, а потом душа запросила прежней длины), и это “что-то” являло собой именно то самое чувство, когда ты знаешь что-то такое, что дает тебе над некоторым сильно раздражающим тебя человеком особую власть. Нора знала тайну, и эта тайна, точно нимб, светилась над Нэром Шеппардом, когда Цюрик привычно вошла в их кабинет и с улыбкой кивнула Яну.
С самого утра она просто сгрызть готова была себя от любопытства: как будет реагировать Нэр на нее после вчерашнего? Учитывая его поспешное бегство прочь. За завтраком Нора даже думала, стоит ли ей теперь вести себя с Шеппардом как-то иначе и стоит ли его подкалывать, но она решила повременить и не раскрывать всех карт. Подколоть, конечно, будет можно, если очень сильно начнет выступать, а пока лучше выждать и посмотреть на его реакцию.
Когда она появилась на работе, Нэр заметно напрягся. Это было видно по движению его рук. Он изо всех сил старался вести себя как обычно, но стоило Норе пройти мимо него слишком близко, так он тут же столбенел так, словно был готов вот-вот дать деру. Да и вообще все его движения были сегодня какими-то резкими и нервными, это заметил даже Ян, который иногда обладал свойством уходить в себя, сосредотачиваясь исключительно на варке зелий. Правда, отличаясь повышенной тактичностью, Ян заострять внимание на этом не стал, но уже к обеду состояние у Нэра было такое, словно он сидел на пороховой бочке.
Нору откровенно это веселило, и она чувствовала, что каждая ее ухмылка может стать тем самым катализатором, который заставит Нэра все бросить и смыться отсюда так же проворно, как и вчера.
Очевидно, факт того, что собственный член, оказывается, не так-то легко поддается контролю и радостно устремляется навстречу женщине, по-настоящему поставил Нэра в тупик. Это недоумение было очень хорошо заметно по его озлобленному лицу. Сегодня он даже молчал по большей части. Ян тактично к нему не приставал, а Нора наслаждалась заслуженной тишиной: наконец-то никто не промывал мозги на основе того, какие же у нее гениталии.
Однако любому затишью рано или поздно наступает конец, очевидно, немного, но все же Нэр смирился с тем, что некоторые произошедшие вещи все-таки произошли, но жизнь от этого капитально не поменялась, поэтому потихоньку-понемножку он приступил к тому, что лучше всего умел: принялся просвещать всех вокруг (то есть Яна и Нору) об истинной природе женщин.
- Они всегда пасают перед трудностями. Зато больше всех орут, что их права ущемляются, – с особой мрачностью проговорил Нэр, не смотря ни на кого вокруг, а рассказывая скорее себе под нос. – Но стоит им столкнуться с реальными проблемами, так они сразу же заламывают руки и ждут, когда кто-то придет и разрешит их. Кричать – они первые. А решать что-то – сразу бегут прочь.
И даже не запнулся. А Норе было смешно.
Но она почему-то не сказала:
- Ох, вот как, а разве это не вы вчера дали деру, Нэр?
Но он явно почувствовал, что она хотела что-то такое сказать, потому что вдруг резко вскинул голову и уставился прямо на нее, вознамерившись засверлить ее своим взглядом. Но когда Нора чуть улыбнулась уголками губ, в глазах Нэра мелькнул испуг, и он как-то слишком резко прекратил свое вещание. От взора Яна, конечно, ничего не укрылось, но ради разнообразия Нора не спешила делиться с ним новостями.
У нее была тайна, а значит, она имела некоторую власть.
Ей было интересно, заговорит ли он вообще об этом когда-нибудь. Трудно было (да и не хотелось) верить, что у них случилась одноразовая связь, которой не суждено повториться. К счастью или к сожалению, Норе пришлось принять тот факт, что член Нэра Шеппарда пришелся ей очень по душе и ей бы очень хотелось, чтобы этот член реагировал на нее и дальше. Вернее, только на нее. Теперь она уже не стремилась особо скрывать, куда устремлен ее взгляд (правда, при Яне лучше откровенно не коситься).
Она честно не понимала, почему так отчаянно выискивала у Нэра признаки того, что он думает о том же, о чем и она. Против всякой разумной логики ее очень тянуло к Нэру Шеппарду, и внизу становилось очень влажно, если долго думать о том, что...
Поэтому Нора Цюрик, конечно же, думала об этом очень долго. Нэр ее бесил, и Нэра она хотела, а с пульсирующим прямиком посреди рабочего процесса клитором зелье варится, конечно, хорошо, но голова отвлекается.
