И тут на авансцену выходит он – весь в белом, но не во фраке – в плаще и в доспехах непростого легионера. И с расчётом перекрасить белую тогу в шоколадный на вкус и толстый на ощупь слой багрянца: по припасённой одёжке протягивай ножки, на вкус и цвет товарища нет.

– Я пришёл дать вам стабильность и порядок. Воли у вас и так сверх меры, переизбыток, избыточные функции надо упразднять, чтобы облегчить всем жизнь! Я проведу реформы: державного управления, административно-командную и военную. Всё неэффективное – под нож! Только со мной вы приобретёте великую империю, обновлённую, укреплённую, иерархичную! Которую опять все будут бояться, а значит – любить и уважать! Вы получите военную промышленность, оружейные мастерские, fabricae. Это будет целый военно-промышленный комплекс со сложной замкнутой цепочкой добавленных стоимостей. Вы получите низкие цены на продукты, я издам Эдикт и буду их регулировать! Цены имеют свойство слушаться приказов и замирать на месте на раз-два. Мечи не вместо масла! Вы все будете падать передо мной ниц! Все до единого и неделимого! Я Гарант и Нацлидер в одном лице!

Перед взорами всего войска во время персидского похода Диоклетиан, своим трудом и потом достигший чина начальника дворцовых войск, убивает префекта претория Апра, восклицая: «Вот виновник убийства Нумериана! Я отмстил за смерть молодого императора! Царство ему небесное!».

Нумериан, кровный наследник императора Кара, незадолго до этого погиб загадочной смертью, как и его отец. Смерть Нумериана открылась случайно, когда его тело стало тухнуть и пованивать прямо из носилок, скрытых от глаз легионеров плотными тканями: новая династия иллирийцев не состоялась, ибо Карина, второго сына Нумериана, потом тоже добьют, чтобы не возникал.

Легионы провозглашают Диоклетиана императором: почва предварительно уже была подготовлена и обильно удобрена. Казалось бы, вот очередной солдатский калиф-на час. Но с этого момента чехарда правителей в Риме заканчивается. На целое двадцатилетие: четыре ударных пятилетки. Наступает эпоха бесконечных внешних войн и стабильности внутри римской вертикали власти: новых самозванцев нещадно отправляют на тот свет.

«Велика империя, а порядка в ней нет как нет. Как же со всем этим хаотичным хозяйством совладать? Нужны партнёры, а не только рабы-исполнители», – оглядывая всю необъятную ширь державных просторов, думал август-цезарь Диоклетиан, вступая в сакральные чертоги государственного управления.

И решение быстро созрело. Новый римский владыка, посоветовавшись только со своей головой, разделил власть и империю надвое: взял в соправители Максимиана, подельника в захвате власти, своего в доску парня-иллирийца, вышедшего родом из народа, с нулевым образованием, недалёкого умом, не отличавшегося державной сообразительностью, но смекалистого воина и командира по воле Богов:

– Иди правь, как истинный царь, равный мне во всём, и воюй с варварами-багаудами как талантливый полководец!!!

Себе Диоклетиан оставил восточную часть державы со ставкой в Никомедии, а избраннику-соправителю передал в полное владение, пользование и распоряжение западную, вместе с самим Римом. Сам принял титул Бога Юпитера-Зевса, Максимиану позволил стать Геркулием в честь героя Геркулеса. Так возник дуумвират-дуархат-диархия. Почти на восемь лет.

Но царей катастрофически не хватало: не жгли электричество, поэтому и попадали. Демократия не терпела отлагательств, а партнёрство настоятельно требовало развития и делегирования.

В 293 году нашей эры по юлианскому календарю императоров в Риме стало четыре: размножились способом почкования. Священный, единый и неделимый титул «цезарь-август», своими источниками, составными частями и корнями имевший имена величайших римлян Юлия Цезаря и Октавиана Августа, лёгким движением автократической руки был расщеплён надвое. Августами, старшими императорами, стали Диоклетиан и Максимиан Геркулий. Цезарями, младшими царями, – Галерий и Констанций Хлор. Рим как держава остался единым и неделимым, однако основы будущего распада-раздела империи на невпихуемые сами в себя и не стыкуемые меж собой куски были заложены впрок: припасы, готовь сани летом.

Восток вплоть до Персии и Египет как самые экономически и культурно развитые части державы Диоклетиан снова оставил за собой, Северная Африка и Италия достались Максимиану, Балканы получил Галерий, а Галлию за Альпами и заселённую дикарями Британию – Констанций Хлор. Каждый владыка обрёл в безраздельное управление собственные легионы: твори, выдумывай, пробуй!

Так сложилась тетрархия: просвещённый авторитарно-демократический абсолютизм на четверых, два старших и два младших царя. У первых – по два толстых слоя приторно-сладкого багрянца-пурпура, у вторых – по одному тонкому, но с перспективой утолщения и услащения. Не всякому глазу была видна разнослойность и разномастность пурпура, только посвящённым. К багрянцу прилагались восхитительные штаны, ослепляющие взоры, и сандалии-лабутены – история не оставила тому свидетельств, но мы точно знаем, что без оных не обходилась ни одна официальная церемония и ни одна частная императорская вечеринка или чаепитие. Все цари были великаны удалые и равны, как на подбор, с ними – дядька Черномор!

«Черномором, командующим парадом, буду я! Царей – четверо, но батюшка всё равно будет один! Узды останутся у меня, но пусть все лезут в пекло поперёк Батьки! Пусть горят на работе!» – порешил Диоклетиан, напрямую подчинив себе Галерия, а Максимиану Геркулию – Констанция Хлора. Создатель тетрархии сдал в утиль титул принцепса (princeps), каковыми, начиная с Октавиана Августа, были все императоры до него, и принял монархически-божественный титул Господин и Бог (Dominus et deus): с хламом надо расставаться без ностальгии и без сожалений, коли есть возможность обновить реквизит.

– Эх, была не была! Положив руку на Конституцию тетрархии, перед лицом своих товарищей обещаю и торжественно клянусь, что через двадцать лет я и Максимиан Геркулий покинем троны августов и передадим их нынешним цезарям Галерию и Констанцию! – провозгласил Диоклетиан: за язык никто не тянул, но во избежание смут на расстоянии вытянутой руки всегда нужна сочная, вкусная, обязательно покачивающаяся и манящая в даль морковка. Как алые паруса в виде пурпурных тог.

Соправитель-западный август поморщился: «Вот бы ему сейчас отрезать его грешный язык! Или вырвать с корнем! Почему он меня ни о чём не спросил? – но тут же сам себя успокоил. – Впрочем, через пару десятков лет или падишах умрёт, или ишак сдохнет».

– Новые августы через четыре пятилетки тоже возьмут себе в помощники младших царей, потом передадут власть им! И так будет дальше и вовеки веков воспроизводиться ротация власти в Вечном Риме! – как будто не поняв мыслей августа-соправителя публично продолжал стоять на своём создатель тетрархии: Императорская власть в Риме отныне будет сменяема легитимно и без крови, но с пурпуром!

– А где текст Конституции? – живо заинтересовался восточный цезарь Галерий. – Какие у нас с Констанцием Хлором есть гарантии? Надо подписать контракт!

– Главный Гарант – я! И государство – это я, пусть это повторяют вслед за мной грядущие владыки! А Конституция – у меня в голове! – пресёк западный август и главный царь любые попытки возражений, сжав кулак и погрозив им куда-то вверх неопределённо кому, а затем разжав пальцы и положив ладонь почему-то себе на сердце, видимо, чтобы не загружать и не утяжелять свою и чужие головы.

Диоклетиан перекрестил всех царей родственными узами. Заставил Галерия развестись с первой женой и женил на своей дочери Валерии. К тому же усыновил: официальных наследников в Риме ещё со времён Юлия Цезаря и Октавиана Августа было принято усыновлять – если по дороге к престолу их не убивали, могли успеть поцарствовать. Констанций Хлор тоже был разлучён с первой то ли женой, то ли конкубиной Еленой и сведён с падчерицей Максимиана Геркулия Феодорой. Никто пикнуть вслух не посмел: приоритеты были расставлены правильно, спутницы жизни в их число не входили.