- Ты ненормальный… – шепчет альфа, стискивая его в своих объятиях. – Придурошный, полоумный омега…

Переводит взгляд вниз: его тряпки мешаются с мусором, а сумка болтается на торчащем из земли пруте. Сердце пропускает болезненный удар. Если бы, и правда, в сердце – он бы не сожалел, его сердце и он сам заслужили, но ребёнок…

- Предки, чем я только думал… – утыкается лбом альфе в плечо.

Какая разница, как и когда именно Нейджи оказался на балконе. Этот альфа, сам того не ведая, спас сразу две жизни, и Суйгетсу больше не собирается противостоять мнимым и призрачным врагам. Если уж и отстаивать, защищать, то знать от кого и чего, а не сбегать, словно крыса с тонущего корабля. Впервые со дня пробуждения сущности, он ощущает переливы сущностной силы Третьего внутри себя. Помнится, Учиха постоянно сетовал на то, что Предки любят объявляться в самый неподходящий для этого момент.

- Именно, - альфа отстраняется. В его глазах тревога, зрачок дрожит, практически слившись с радужкой, а сущностный ореол столь нестабилен, что опутывает их обоих сразу, словно они две половинки одного целого. – Чем и о чем ты думал, взбираясь на перила.

- Сущностью, - отвечает честно, смотря в глаза возлюбленному. Вот теперь страха нет. Тогда же, минуту назад, страх и темень Бездны поглотили его, толкнув на безумный, отчаянный, греховный поступок. – Руководствовался сущностными порывами, думая о том, как бы от тебя сбежать.

- Это я и так понял, - подхватывает его на руки, занося внутрь. – Ты уже больше недели меня избегаешь, и, знаешь ли, - прищуривается, но так и не отпускает, - мне бы хотелось знать, в чем я настолько провинился, что ты жизнью рискнул, лишь бы не подпустить меня к себе.

- Не ты, - отчаянно качает головой, чувствуя подступающий к горлу ком. – Я виноват… или Предки… Может, Боги? – переводит на альфу вопросительный взгляд. В ответ на него смотрят не менее вопросительно, с толикой заботы и настороженного беспокойства. Альфа глубоко вдыхает, явно принюхиваясь. А ведь его запаху, и правда, пора уже измениться на более нежный и тонкий, ещё более соблазнительный для альфы, дитя которого он носит в своем чреве.

- Даже не знаю, как правильно сказать… - опускает ресницы. Жар смущения стремительно окрашивает щеки пышным румянцем. Сердце взволнованно стучит, а на губах расцветает счастливая улыбка. Что бы сейчас не ответил Нейджи, какой бы ни была его реакция, но Суйгетсу никогда не пожалеет о своем решении все-таки не таить правду.

- Шизуне-сан говорила, что так бывает, если у омеги долгое время не было альфы, а она уже… ну… – запинается, ощущая дрожащее напряжение возлюбленного. Он, и правда, глупая, недальновидная омега. Они с Нейджи вместе уже несколько месяцев, мог бы и понять, что, если альфа его и не любит, это ещё не означает, что он подонок. Оглядываясь назад, Суйгетсу понимает, что у него было все, чего он желал, просто, из-за упрямства и собственных предубеждений, осознал это, едва не потерявши. А ведь когда-то ему хватило мужества пойти против воли самого Предка.

- У нас будет ребёнок, - выдыхает с отчаянной надеждой и бескрылым счастьем. Раскрывается, как омега. До самого сосредоточия. Нейджи должен почувствовать и понять, безо всяких анализов и экспертиз, малыш – его, их, и он, омега, своего ребёнка не отдаст, не бросит и, тем более, не убьет в собственной утробе.

- Ясно, - альфа опускает голову, пряча выражение лица. Омега в растерянности и замешательстве. Он не может понять то, что ощущает. Это что-то огромное, раздувающееся и множащееся, наполняющееся из одного источника и переполняющее другой, несущее столько всего и сразу, что он тихо охает, а после срывается на всполошенный вскрик.

- Отпусти, альфа! – колотит возлюбленного по широкой груди, пока тот кружит его на руках по всей квартире. – Отпусти, кому говорю! Иначе меня сейчас стошнит.

- Твоя просьба невыполнима, вредная омега, - громко чмокает его в острый кончик носа. – И не подумаю отпустить. Никогда, - Ходзуки затихает. Альфа винит его? Собирается запереть и не выпускать из дому? Приставит охранников, чтобы те бдели каждый его шаг? А почему бы и нет? Нейджи же – Хьюго, с него станется.

- Я оставил тебя наедине с тем, что, наверняка, испугало тебя и озадачило, - наконец, ставит его на ноги, но не отводит пристального взгляда и не скрывает собственную переполненность чувствами. – Обещаю, что подобное больше не повторится. Обещаю защищать и любить вас, - альфа прикасается к его животу, а он так и замирает, веря и не веря. Веря альфе, возлюбленному, целующему его губы и шепчущему нежные слова, но не веря Хьюго, ставящим статус клана выше судеб даже собственных членов.

- Я очень счастлив, Суй, - порывисто приподнимает его, кружа и снова ставя наземь. – Заранее согласен с тем, что ты скажешь о моей молодости, неопытности, неспособности и даже нашем с тобой официальном статусе, но я восполню все это, - и опять поцелуи, поцелуи, поцелуи… Кажется, Нейджи даже что-то бормочет в его совершенно плоский живот, то ли давая обещания, то ли в чем-то заверяя. – Вы с малышом ни в чем не будете нуждаться.

- Если мне позволят его оставить, - достаточно эйфории и розовых соплей. Теперь, когда он словно от камня на плечах избавился, пора отбросить в сторону сентиментальные порывы и решения, принятые под действием гормонов и собственной сущности. Если альфа не видит или не желает видеть правду, он сам повернет её к нему лицом. С беззаботной жизнью в воздушных замках на кисельных берегах у молочных рек придется повременить. Сперва – суровая реальность, с её болотной гнилью и обыденной серостью.

- О чем ты? – Нейджи приподнимается с колен, смотря в ответ хмуро и настороженно.

- О том, что твой клан не примет бастарда, - категорично складывает руки на груди. Ну вот, наконец-то он в своей колее – осточертевшей ему за двадцать шесть лет, но, по крайней мере, родной и знакомой. – Более того, мне кажется, что они потребуют аборт. Убоятся, - пожимает плечами, - потому, что мой малыш – прямая угроза твоим законным наследникам.

- Чушь! – альфа гневно, категорично рассекает воздух ребром ладони. – Да, официально Хьюго, может, его и не признают, но аборт… – медленно, поджимая губы, качает головой. – Наши традиции суровы, но не жестоки или же гнусны.

- Как знать, - бросает саркастически.

- Едем, - альфа смотрит на него категорично, упрямо, словно, и правда, ребёнок, стоящий на своем до последнего. Из-за обиды и желания доказать взрослому свою правоту. – Сейчас же.

- Едем, - не менее категорично, а сам, мысленно, цокает. Хорошо, что ему не привыкать к столь резким поворотам. Уж чего-чего, а опыта общения с Первородными и главами клана ему не занимать.

- Вот увидишь, - помогая ему надеть пиджак, напутствует на выходе из квартиры, - моя семья отнесется к ситуации с должным уважением и пониманием.

- «Не отнеслась», - понимает Суйгетсу, в ответ на слова главы клана Хьюго гордо и непримиримо вскидывая голову.

- Этому ребенку не место в клане, - Хиаши-сама прищуривается, сжимая-разжимая пальцы, словно пытается ухватить что-то, чего в данный момент нет у него под рукой. – Ему вообще не место в этом мире, - они в кабинете главы. В присутствии самого альфы и бледной, словно мел, Хинаты-химе. И если в глазах главы Хьюго он видит лишь презрение, то во взгляде омеги – зависть и ненависть. Он понимает чувства этой хрупкой девушки, но щадить их не собирается. Не тогда, когда носит под сердцем малыша, которого готов защищать любой ценой.

- Дядя?! – на его памяти это второй раз, когда Нейджи позволяет себе столь фамильярное обращение к главе. Вот только сейчас его окрик возмущенный и, кажется, неверящий.

- Не думал, мой дорогой племянник, что ты настолько глуп, - старший альфа хмыкает, закатывая глаза, будто он безоговорочно уверен в своей правоте. Ходзуки и не сомневается в этой уверенности… самоуверенности, собираясь оставить последнее слово за своим адвокатом. – Этот омега просто использовал тебя, дабы пробраться в знатные ряды. Ребёнок, Нейджи-кун, - с нажимом, чуть подаваясь вперед, - это всегда слабость, причем на всю жизнь.