Пыл слегка угасает уже у самой двери. Запах здесь ещё более острый и насыщенный. Кажется, он сочится сквозь щели, неумолимо и целенаправленно, мешаясь с едва уловимым, резким запахом альфы. Медленно выдыхает и нажимает на ручку, толкая дверь. Наруто надеется, что его жест не будет расценен, как плата по счетам. К тому же, сейчас он будет говорить, не как Узумаки Наруто или глава клана, а как омега.

- Орочимару-сан… – комната погружена в полумрак, словно в её нутре сокрыт глубоко больной человек. По сущностным ощущениям – безнадежно больной, которому совершенно безразлично собственное состояние.

- А Наруто-кун… – омега тяжело принимает сидячее положение. – Ты уж не обессудь, что я в столь неприглядном виде, - вымученно улыбается, поплотнее закутываясь в тонкую юкату. – Увы, для меня, я всего лишь обычная омега.

- Вы неправы, Орочимару-сан, - присаживается прямо на кровать. Пытается взять омегу за руку, но тот одергивает ладонь, споро пряча её, и отводит взгляд, словно стыдится собственного состояния. – Чем упорнее вы сопротивляетесь собственной сущности, тем больше страданий причиняете. И не только себе, - добавляет с нажимом.

- Заметил, значит, - Орочимару горько ухмыляется. – Надеюсь, все заметил? – упрямый, брошенный с вызовом взгляд. – В том числе и мою порочную любовь.

- Любовь не может быть порочной, - отрицательно качает головой. – Она может быть искренней, открытой или же затаенной, но не порочной или грязной. В таком случае это уже не любовь.

- Это как дотянуться до небес. Понимаешь? – Орочимару задумчиво покусывает губу. Его лицо уже не бледное, а какое-то восковое, а самого омегу колотит, как в лихорадке, причем не столько от течки, сколько от внутренних, сущностных переживаний. – Я, стоя на земле, даже если буду тянуться со всех своих сил, со всем своим рвением, желанием и чувствами, никогда не смогу дотянуться до неба. Я могу приказать ему упасть на мою голову, но в таком случае пострадают и другие.

- Глупости, - Наруто фыркает. Взрослый омега, а ведет себя как девица сопливого романа с наигранной драмой. – Не нужно ни к чему тянуться и никому приказывать. Нужно просто построить лестницу в это самое небо – всего-то, - он и сам не верит в то, что говорит подобные вещи. Образные. Но, раз Орочимару сам предпочел подобное сравнение, проще всего донести суть этому упрямцу на его же языке.

- Лестницу? – омега задумчиво, непонимающе хмурится

- Именно, - кивает, даже не пытаясь сдержать улыбку. – Ступенька за ступенькой, а там, гляди, и с небес вам навстречу сделают первый шаг.

- Наверное, я слишком стар, чтобы мыслить в подобном ключе, - Орочимару тоже улыбается. Не воодушевленно, но уже и не натянуто.

- Думаю, вы просто смотрели на ситуацию, как глава гильдии, а не как омега, - пожимает плечами. Может, сейчас он рушит основы какого-то устоя, бездумно и поддавшись сущностному порыву, но в то же время выбора за других он не делает. Возможно, это и есть та самая, золотая середина? В конце концов, если бы Предки стремились к утопии, они бы не оставили за своими детьми права выбора.

- Меня отчитали, словно юного курсанта, - Орочимару тихонько смеется, а после запрокидывает голову, смотря в одному ему ведомую высь. – Спасибо, Наруто-кун, что приструнил мой эгоизм.

- Всегда пожалуйста, - подымается, ощущая, как внутри разливается довольственное тепло. У хитреца китсунэ все девять хвостом веером, а на морде шкодливый оскал. Впервые Наруто воспринимает собственную сущность именно так, не пугаясь, а, скорее, журя её за ребяческие выходки.

- Ну? – Саске подпирает стену напротив двери. Руки скрещены на груди, взгляд из-подо лба хмур и пронзителен. А Наруто хочется ликовать и смеяться на всю полноту своего голоса и сущностной силы.

- Посмотрим, - отвечает уклончиво, а после порывисто обнимает своего альфу, смачно целуя. Все это проделки китсунэ – эта эйфория и безмерное чувство гордости. Такое впечатление, что этот разговор был необходим не столько Орочимару, сколько самому Девятому. Похоже, его достопочтенный Предок накопил уже достаточно сил, дабы не плыть по течению, а подчинять его своей воле.

- И что это было? – вопросительно выгибает бровь, пусть на губах не менее восторженная улыбка.

- Маленькая шалость, - берет альфу за руку, настойчиво увлекая за собой. – Не хочу в пыльную библиотеку. Лучше на воздух. И чего-нибудь вкусненького, а то, знаешь… – бросает виноватый взгляд через плечо, - одним чаем сыт не будешь.

- Наконец-то, - выдыхает альфа с облегчением, а после подхватывает его на руки. – Прости, что все это время оставался в стороне. Просто мне показалось, что, только справившись с собственной неуверенностью своими силами, у тебя больше не останется сомнений.

Вместо ответа он просто целует своего альфу – медленно и чувственно. Саске несет его на руках чуть ли не через весь особняк. Другие омеги смотрят на них насторожено и удивленно, некоторые даже порицательно. И только Фугаку-сан как-то странно прокашливается, сталкиваясь с ними при выходе из своего кабинета. Наверное, потому, что он лихо подмигнул будущему свекру глазом с оранжевой радужкой и вертикальным зрачком.

========== О половинках разных целых 2. ==========

- Суйгетсу, у тебя все в порядке? – альфа смотрит на него обеспокоенно, пристально, ни на миг не веря вежливой улыбке и безупречному самообладанию.

- Более чем, - отвечает уверенно, салютируя другу полным бокалом шампанского. Улыбается, а самому хочется рассмеяться альфе в лицо. В порядке ли он? Конечно! Ещё бы! Всего-то нужно подделать документы и снять со счетов все свои сбережения. Ах да, ещё заказать билеты на несколько рейсов, но не сесть ни в один самолет, а, прихватив с собой лишь самое необходимое, добраться до северного порта на поезде, а после паромом на материк. Далее план своего бегства из страны омега ещё не продумал.

- Не верю, - бросает философски, насторожено поглядывая в сторону. Его нареченный сейчас не в самых надежных руках другого омеги, и Ходзуки это чувствует. Чувствует, что Саске разрывается между возлюбленным и другом, и от этого ещё горше. Такое впечатление, что он, Ходзуки Суйгетсу, только мешает альфам, занимая в их жизни то место, которое принадлежит другим. – И, как только закончатся все эти формальности с представлением, вплотную начну под тебя копать, - легкий, предупреждающий прищур, - если не сдашься добровольно, конечно же.

Он в ответ лишь кивает, делая вид, что заметил кого-то, кто подзывает его в свою компанию. Может, кто-то из многочисленных знакомых и подзывает, но в последнее время омега дерганный и недоверчивый, полностью поглощенный ставшей уже маниакальной фобией потерять ребёнка.

Эйфория от радостной новости сменилась бессильным страхом уже следующим утром. Он осторожно выбрался из постели, бросив на спящего Нейджи тревожный взгляд. Альфа ведь должен почувствовать, что омега носит под сердцем его дитя. Рано или поздно, но это произойдет, и Суйгетсу сильно сомневается в том, что и для Хьюго эта новость будет радостной. Тем более, для клана.

В ванной долго рассматривает себя в зеркале. Вертится и так, и эдак, проводит рукой по плоскому животу… Нет, он уверен, что животик уже не плоский, хотя срок беременности ещё смехотворный, а вот омеге кажется, что совсем чуть-чуть, но тот уже выделяется. Глубоко выдыхает, после замирая: ему не позволят оставить этого ребёнка. Эта мысль врывается в его голову и сущность колючей вспышкой. Если он не сделает аборт добровольно, его заставят. Выкрадут, накачают какими-то препаратами и убьют малыша. А может, и его заодно, чтобы сокрыть следы позора, ведь мало ли сколько омег безоглядно пропадает каждый день.

У Ходзуки Суйгетсу нет защиты. Есть Саске и Шикамару, но вправе ли он втягивать лучших друзей, фактически, в клановое противостояние? Он и так числится в должниках у Учиха, а второго шанса на то, чтобы начать жизнь заново, привратница-судьба так просто не дает. К тому же, муж-садист – это одно, а бастард Первородного – совершенно другое. Учиха приняли бы его ребёнка, но Хьюго…