- Чайные? – то ли вопрос, то ли предположение и ответный наклон головы. Саске кажется, что в этих сапфировых очах мелькает хитринка. Как искорка, вспыхивает и тут же прячется. Ещё секунду назад Учиха уважал право омеги на черту, теперь же она его раздражает своей плотность и непробиваемостью. В голове что-то неприятно, предостерегающе тенькает, и Саске морщится. Ещё и его сущность туда же, за омегу. Предательница. В голове тенькает более настырно и болезненно. Учиха медленно выдыхает. С той грозовой ночи с его сущностью что-то не так, но он так и не выкроил время, чтобы понять, что именно. А надо бы.

- Да, чайные, - соглашается спешно. Все идет не совсем по плану. Откровенно говоря, вообще не по плану. Словно, переступив порог магазинчика, он напрочь забыл о том, как себя нужно вести с омегами. Но в Наруто есть что-то такое, что не только притягивает, но и жжет. Хотя бы эта его черта. На расстоянии она ощущается всего лишь как барьер, словно натыкаешься на зеркало изо льда, но альфа уверен, что, сделай он хоть один неверный шаг, и лед станет пламенем. Это ранит не только его, как мужчину, но и его сущность, беспокойно ворочающуюся внутри. Саске и так знает, что он уже в полушаге от провала.

- Прошу за мной, - омежка разворачивается, и Учиха следует за ним. Между ними омежья черта. Обидно, но заслужено. Дворовой альфа ехидно скалит клыки, тоже ощущая, что его динамят, причем вежливо, согласно общепринятым нормам ухаживания.

Саске бесит этот дворовой с клыками-татуировками на щеках. Он ощущает его, как конкурента. Это взывает к инстинктам, древним, изжитым и забытым, ведь в современном мире все решается цивилизованно, а не ритуальными боями. Омега просто делает выбор. Обычно, выбор в пользу более перспективного альфы. Саске, естественно, более перспективен, но пропасть между ним и Наруто кажется бесконечной и беспросветной, как та, уже знакомая ему своей чернотой пустота, в которой - Он… седовласый и серокожий. Пожалуй, не мешало бы дать этому нечто имя, раз он воспринимает его, как живое существо.

- Вам нравится? – остановившись у большой высокой кадки, омега указывает на полные, благоухающие розы. Саске смотрит на цветы и улыбается. Белые цветы в золотистых волосах омеги. Просто маленькая, пластмассовая копия ромашек, не несущая в себе ни жизни, ни аромата. Просто несколько заколок, придерживающих длинную челку. Но это смотрится мило и красиво. Живо.

Воспоминания той ночи снова пронзают виски болью. Тогда, в волосах Сакуры, искусственный цветок смотрелся, как насмешка, как попытка придать обыденному ярких, но мертвых красок, как шаг отчаявшегося человека. Саске пальцами сжимает переносицу. Нужно прийти в себя, если не ради собственного благосостояния, то ради омеги, которого не должна коснуться его внутренняя боль.

- Да, - Саске прикасается к нежным лепесткам, поглаживая. – Думаю, пяти будет достаточно, - бархат под пальцами вызывает грустную улыбку. Возможно, сегодня просто не тот день, и Предки лишили его своей благодати, наказывая за то, что он предает им же сделанный выбор.

- Он вам дорог? – приглушенно и тоже грустно спрашивает омежка, кончиками пальцев прикасаясь к его ладони. – Тот человек, которому вы хотите подарить эти цветы?*

- Я бы хотел, чтобы на его лице больше не было такой, печальной, улыбки, - Саске поднимает взгляд, осматриваясь. Они в каком-то уголке, омежка между ним и стеной, но не боится его. Даже черты больше нет. Лишь острая искра прикосновения и волнительный апельсиновый запах с легкими, пряно-жгучими нотками кардамона.

- И твоем тоже, - сапфировые глаза печальны, нижняя губа задумчиво закушена, золотистая прядка щекочет висок. – Мне нравится, когда ты улыбаешься, - легкое движение кисти, и вот он уже прикасается к ладони омежки губами. Мальчишка ожидаемо вспыхивает, но руку не одергивает. Просто смотрит немного насторожено, но при этом на его губах легкая, вежливая, признательная улыбка.

- Спасибо, - шепчет Саске, отпуская ладонь омеги. Похоже, мальчика воспитывали в духе старых правил и традиций, уже давно ставших формальностями, когда свиданию предшествовал период предварительного знакомства и ухаживаний. Так необычно и волнительно. До жгучего и нетерпеливого желания сделать первый шаг уже сейчас. Например, преподнести омежке в подарок какую-нибудь сентиментальную мелочь.

- Вам спасибо, что посетили наш магазин, о-кяку-сама, - мальчишка отступает, снова проводит черту и кланяется, пряча от его взора стыдливо опущенные реснички и легкий румянец на щеках.

- Саске, - прислонившись плечом к стене и сложив руки на груди, представляется альфа. По телу растекается приятное тепло, заполняя ту часть пустоты, в которой ворочается его сущность. Боль немного отступает.

- Подходите к кассе, Саске-сама, - шелестит омежка, придирчиво выбирая чайные розы для букета. Саске ухмыляется. У него получилось, пусть между ним и Наруто снова черта. Но, если он правильно помнил уроки далекого детства, первый шаг уже сделан – он назвал свое имя и дал понять, что начал ухаживать. Дальше будет тяжелее – произвести правильное, достойное впечатление и продемонстрировать серьезность своих намерений. И, если ему это удастся, омежка согласится пойти с ним на свидание. Волнительно прям до учащенного биения сердца и нетерпеливого метания сущности внутри.

Тяжелый, презренный взгляд чувствуется спиной. Саске оборачивается, удивленно приподнимая бровь. Дворовой, приподняв верхнюю губу, рычит на него. Претендует на Наруто? Нет, защищает омегу от его альфьих посягательств.

Учиха прикасается к своей сущности, позволяя её силе потечь от кончиков пальцев к затылку. Секунда. Медленно приподнятые веки. Дворовой ощетинивается, морщится, вздрагивает, но не скулит. Покупатели опасливо пятятся от эпицентра противостояния двух альф. Учиха в своем превосходстве не сомневается, но и калечить неудачливого дворового не собирается.

Позвоночник сводит колющей болью. Саске прикрывает глаза, обращая ало-черную бездну в привычную темноту взгляда, оборачивается и недоуменно смотрит на золотоволосого омежку с пятью чайными розами, высотой в половину его роста.

В сапфировых очах осуждение. И именно оно, а ещё укор, омежье замечание по поводу его поведения, причина боли. Сущность смиренно замирает, признавая, что была неправа. Саске улыбается. Наруто в ответ снова уплотняет черту между ними. Чем не прекрасен этот безмолвный момент?

- Какие замечательные цветы, Суй-тян, - восхищенно тянет омега, которую Саске не может опознать по голосу, но запах знакомый, кажется, кто-то из бухгалтерии. – От альфы?

- От альфы. От альфы, - недовольно ворчит Суйгетсу, который, как и его непосредственный начальник, не приветствует пятиминутки в рабочее время, тем более, когда он сам занят важным, требующим концентрации и внимания делом.

- Ох, Суй-тян, везет же тебе, - снова вздыхает омега, и Саске в щелку приоткрытой двери видит, как на пышные чайные бутоны падает прядка темных волос. – Наверное, он красивый, внимательный и заботливый, - повышенным шепотом выдыхает девушка, явно собираясь выудить из неприступного омеги побольше информации. Саске фыркает: какая наивность со стороны той, которая совершенно не знает настоящего Ходзуки Суйгетсу.

- Богатый, - продолжает омега, тянет окончание, как бы намекая, что стоит ей подсобить и подбросить ещё парочку эпитетов, которые хотя бы намекнули, кому же Суйгетсу таки разрешил приударить за ним.

- Да-да, - снова отстраненно ворчит Ходзуки, а в уголку саскиного монитора переворачивается красно-белый конвертик, украшаясь циферкой один, - а ещё он ворчливый, непостоянный, эгоистичный и трахает омег только раком.

- Предки! – шокировано, приглушенно, очевидно, прикрыв свой маленький, болтливый ротик ладошкой, восклицает омега. – Зачем же ты, Суй-тян, с таким связался-то? Тиран же!

- Увы, - даже со своего места Саске ощущает притворную, но мастерскую печаль в голосе и обреченность в легком пожатии плеч, - любовь – зла, а даже козлы сейчас на дороге не валяются.