— Ты великодушен.

Никодимус собрался идти, но остановился.

— Перчатками не отгородиться.

— Ты о чем?

— О твоем недуге. Перчатки не дадут заражать окружающих язвами, но тебе все равно никуда не деться от близости ко всему живому. Она будет тебя преследовать.

Лицо Вивиан окаменело.

— Спасибо за предупреждение.

Никодимус смерил ее взглядом. Не свалял ли он дурака, что пришел?

— Через час меня не будет в городе. Возможно, мы не встретимся до самого Разобщения. А может, и тогда не встретимся.

— Может.

Поклонившись, он снова повернулся к выходу — и снова остановился.

— Вивиан, ты знала нашу мать?

— Она умерла, когда мне было семнадцать.

Никодимус почувствовал комок в горле. Оказывается, у него все это время теплилась надежда.

— Какая она была?

Вивиан плотно сжала губы.

— Истово верующая. — С минуту она рассматривала Никодимуса. — Часто думала о тебе. Плакала, когда приходили вести об очередном убитом имперце — воспитаннике демонов. Одна часть ее желала тебе смерти, чтобы ты не вырос приверженцем Лоса. Другая часть надеялась, что убили не тебя и ты доживешь до зрелых лет.

Никодимус кивнул.

— Вы с ней похожи внешне?

Сощуренные глаза Вивиан посмотрели чуть менее напряженно.

— Она была гораздо красивее.

Никодимус помолчал, изучая ее лицо. А потом, повинуясь какому-то безотчетному порыву, взмахнул рукой, перекидывая Вивиан что-то небольшое. Лотанну с воплем метнул заряд магнуса, и в воздухе, словно влипнув в серебристую паутину, повис арахестский изумруд.

Вивиан с Лотанну, переглянувшись, уставились на Никодимуса.

— Что это значит? — сдвинув брови, спросила Вивиан.

— Мне никогда не стать Альционом. Всю жизнь я силюсь заполнить внутреннюю пустоту. Но эта пустота… Я выстроил себя вокруг нее, и заполнить ее теперь будет все равно что заложить камнями нутро храма.

— Но почему ты отдаешь его мне?

Он выдержал пристальный взгляд зеленых глаз.

— Тебя растили Альционом. Ты веришь в порядок, в империю. Может быть, тебе удастся воспользоваться им во благо. Отразить демонов, например. Мне это не по силам и, честно говоря, я только рад буду переложить бремя на твои плечи. Изумруд мешает нашим с Франческой устремлениям, и поскольку магистра Шеннона я от язв излечил, иной надобности в этом камне у меня нет.

Вивиан, шагнув вперед, протянула руку к изумруду, но вдруг замерла.

— Я не хочу оказаться перед тобой в долгу.

— Тогда признай, что не все, в отличие от тебя, обязаны почитать порядок, — выдержав ее взгляд, проговорил Никодимус.

— Признаю. И обещаю действовать на благо человечества.

— В таком случае бери изумруд и поступай как подскажет совесть.

Сняв перчатку, Вивиан выхватила изумруд из воздуха. Миг спустя она сотворила сложнейший витиеватый абзац на нуминусе и издала протяжный вздох облегчения. Лотанну подался к ней, но остановился как вкопанный.

— Не волнуйтесь, магистр, она больше не сеет гибель.

Лотанну взял Вивиан за руку, и оба повернулись к Никодимусу.

— Вы ведь могли его не отдавать, — заметил Лотанну.

— Я рад, что отдал. За меня не беспокойтесь, к шкуре какографа мне не привыкать.

— Никодимус, ты оказал людям большую услугу, — проникновенно заявила Вивиан. — Вот тебе ответная. При обыске в покоях Тайфона мы нашли перечень организаций демонопоклонников во всех шести человеческих королевствах. Этот перечень поможет расправиться с уже существующей заразой. Я сделаю копии и перешлю твоим… — Она оглянулась на Дегарна. — Твоим союзникам.

Никодимус поклонился.

— Искреннее спасибо, сестра. Мы обязательно воспользуемся. — Он помолчал. — И еще я хотел поговорить с тобой о разработке Тайфона. О заклинании, обнаруженном магистром Акомой, которое способно изменять язык на большой территории. Насколько я понимаю, именно оно повинно в тихом увядании из-за искоренения ошибок в праязыке на всем континенте.

Судя по лицам Вивиан и Лотанну, ничего неожиданного для них он не сказал.

— Метазаклинание в связке с изумрудом способно придать логичность магическим языкам в твоей новой империи. Стало быть, у тебя может возникнуть соблазн распространить это воздействие и на складывающуюся сейчас Лигу Звездопада.

Глаза Вивиан вновь подернулись льдом.

— И пока ты не поддалась этому соблазну, напомню, что магистр Акома скопировал метазаклятье в клинический журнал Франчески, который сейчас находится у меня. Уверен, ты предпочтешь, чтобы я не воспользовался этим заклятьем в противовес твоему.

— Никодимус, послушайте, — заговорил Лотанну. — Я сегодня весь день потратил на разбор этого заклинания. Повысив логичность магических языков, мы увеличим могущество наших чарословов. Это поможет нам отразить нашествие демонов.

— А вы не думали, — как можно небрежнее осведомился Никодимус, — что будет с Франческой и ей подобными? Теми, кто соткан из интуитивных языков, а не логических?

— Полагаю, обессилеют, — заморгал Лотанну.

— И мы полагаем. Но зато — полагаем мы — в моих руках это заклятье, наоборот, придаст им небывалое могущество.

Лотанну напрягся, догадываясь, куда клонит Никодимус. Тот посмотрел на Вивиан.

— Похоже, Лотанну наконец открывается то, что прозревала Франческа в драконьем обличье. Сестра, наше с тобой соперничество в применении этого заклятья приведет к расколу в человеческом мире. Магические языки в твоей империи и в нашей лиге пойдут разными путями. У тебя окрепнут чарословы, зато ослабнут конструкты и божества. На наших землях произойдет ровно противоположное.

Вивиан медленно кивнула.

— Да, это закончится расколом.

— Значит, поклянемся не прибегать к метазаклятью?

— Согласна. Но… если взглянуть трезво, долго ли империя или твоя лига смогут удерживаться от соблазна воспользоваться преимуществом?

— Будем надеяться, достаточно долго, чтобы успеть подготовиться к Войне разобщения, — поспешил ответить Никодимус. — К сожалению, нам не дано предугадать, когда возрожденный Лос приведет из-за океана свой пандемониум. А вам дано?

Вивиан покачала головой.

— Демоны могут нагрянуть через год, а могут через полвека. — Она помолчала. — Никодимус, для нежелающего лезть в политику ты сделал слишком много судьбоносных политических шагов.

Он улыбнулся.

— Это семейное.

Вивиан ответила невеселым смехом.

— Прощай, сестра, — поклонился Никодимус.

После продолжительной паузы она поклонилась в ответ.

— Прощай, брат. — В голосе ее снова зазвенел лед.

Франческа, смотревшая на бесконечный дождь за окном, почувствовала, что в комнату кто-то вошел. Наверное, тот самый кузнец, которого обещал прислать за ней Никодимус. Однако, обернувшись, Франческа увидела Сайруса. Тюрбан размотан, опущенная вуаль открывает короткую черную бородку. На губах печальная улыбка — вестница какого-то рвущего душу воспоминания.

— Здравствуй, Сайрус, — произнесла Франческа настороженно. С губ сорвались разноцветные огоньки, но когда Сайрус заговорил радужными разводами, пришлось его прервать. — Я тебя не понимаю.

Он сгреб подол своей мантии, и оттуда выкроился квадратный лоскут. Франческа, догадавшись, показала на письменный столик у стены. Сайрус макнул угол лоскута в чернильницу, и ткань почернела, но стоило иерофанту разгладить лоскут на столе, как черная клякса превратилась в изящную вязь: «Я слышал, вы с Никодимусом отбываете в Звездопад?»

Франческа кивнула.

Сайрус посмотрел ей в глаза.

Франческа вывела на лоскуте: «Тебя не слишком потрепало в этой заварушке?»

Сайрус улыбнулся своей горькой улыбкой. «Воздушный маршал западного флота произвел меня в капитаны. Так что совсем скоро у меня будет корабль».

Франческа апельсиново рассмеялась. «Сайрус, это же чудесно! Поздравляю! И какой корабль?»

Глаза Сайруса потемнели. «Астрофел заказывает нового «кречета» для дипломатических нужд своего новоявленного архиканцлера, который — то есть которая, судя по всему, вскоре займет императорский трон».