-Может быть- сказал Курье. Послышался легкий хлопок.
-Voila! - просиял слуга, налил вина в бокал и стал удаляться.
-Курьё
-Да, сударь?
-Обычно я оставляю вам, слугам, пятую часть вина. Но в этот раз оставьте мне половину бутылки на завтра, остальное разделите между собой.
-Почему, сударь?
-Вы могли мне решить одну проблему.
Ночью я выбросил книги из подвала. В старой библиотеке здания мне хватило пары книг по истории и трех тезисов историографии, чтобы подтвердить свою догадку. История этого мира действительно шла кругами, в то время как, должна была идти спиралью. Но никакой тепловой смерти не наблюдалось. Бесконечно повторяющееся прошлое не могло дать ответов на мои вопросы.
В следующую миссию меня ранили. Светлячки оказались дровосеками со свиными головами вместо масок, и, несмотря на то, что у нас было оружие, их было слишком много. Патроны почти сразу оказались на исходе, и мы стали отступать к выходу, кидаясь гранатами Броссера. Один из уродов замахнулся на меня огромным топором, и я выстрелил из винтовки наугад. Все кончилось переломом мое руки. Я плохо помню последовавшие события, в памяти осталось лишь четкое указание Кураторов не выходить на миссии пока все члены группы не будут находиться в идеальной физической форме. Таким образом у нас появились несколько свободных месяцев, пока моя рука не срастется. Каждый из нас занялся тем, что хотел более всего.
Броссер развязал войну в одном из отдаленных участков этого мира. Пульхерия втянулась в бесконечные интриги приютившего ее королевского двора, Никдол завела себе гарем из самых привлекательных мужчин, Константин повторил ее поступок, а Андра решился помогать мне в поиске ответов на неприятные вопросы.
Мир, в котором мы обитали был циклическим, но миссии был лишь обрывками чего-то большего.
Среди целей были и прямые убийства, подготовка и осуществление революций в мирах, мало отличимых от нашей базы, а также обыкновенное строительство. Но бывали и совсем странные задачи. Одна миссия заключалась в том, что нам следовало перейти 400 км по выжженной степи, чтобы просто потоптать поле маков. Когда мы сделали это, на нас откуда-то кинулся ястреб размером с автомобиль. Когда мы все-таки прикончили его, у него из внутренностей посыпались алмазы.
Отряд кинулся собирать хотя бы пару горстей на каждого. Все, кроме меня. Богатства бесполезны в царстве абсурда. Затем был переход на 100 км к горной гряде, в ходе которого отряд чуть не поколотил меня. Все-таки алмазы очень мешали переходу под палящим солнцем я своим безмятежным видом раздражал своих товарищей. Я шутил, рассказывал анекдоты и постоянно отклонялся от маршрута. В конечном счете отряд дополз до выхода и выяснилось, что при переходе алмаз превращаются в графит. По ту сторону мои товарищи с воплями проклятий бессильно повалились на землю, а я, не устав вовсе, ушел в ресторан поблизости и съел огромный ростбиф. Никто из них, кроме Андры, не прислал мне и телеграммы в ближайшие 6 месяцев, впрочем, я не настаивал
Я размышлял о миссиях и заметил одну особенность. Задачи миссий становились все более абсурдными, а сами миссии все более длинными. Это компенсировалось тем, что интервал между ними мог достигать нескольких месяцев. В первом цикле миссий у меня бывало мало времени, чтобы размышлять. Во втором цикле меня иногда стало настигать старое знакомое чувство-скука.
Но почему-то мои товарищи всегда выкладывались по полной. Они никогда не могли отрешиться от выполнения задач настолько, чтобы расслабиться.
Только Андра, следуя моим советам, мог иногда освобождаться. Мы вдвоем сформировали свои круг по интересам и тайно наблюдали за окружающим миром. Конечно же это не понравилось остальным, и они стали смотреть на нас с опаской и недоверием. Впрочем, Андра предложил устроить пару показных конфликтов между нами и, к моему удивлению, они сработали и вернули доверие группы.
Наша группа редко собиралась вместе. Каждый находил себе официальное занятие, и я, в общем-то, не переносил присутствия тех, кто знал его или ее тайну. Но судьба решила, что для раскрытия очередной грани правды мне пришлось встречаться со своей командой
Я помню, как Пульхерия однажды собрала нас всех на празднование своего дня рождения и отвела нас в роскошную оперу. Мы сидели в ложе, обитой бархатом и шелком и наблюдали за представлением. Пульхерия обсуждала с Броссером свои планы о убийстве какого-то царька, Никдол дремала, Константин страстно писал письмо в свой гарем, а я наблюдал за представлением из тени. В этом есть свое удовольствие быть невидимым наблюдателем и смотреть за потоком времени и жизни.
Я считаю, что время живо само по себе. Время -- это поток, идущий из одного источника в неизвестность. И оно не просто течет, как течет река или двигается газ, нет. Время -- это последовательность событий, которое выстраивается в один большой паттерн при взгляде целиком, совсем как молекула ДНК превращается в целый организм при трансляции информации, заключенной в нее, на белки и РНК-ферменты.
Пьеса или опера заключена в тонкой или толстой тетради. Там заключен весь ее поток. И он закольцован, ибо информация не может идти дальше, чем заканчивается последняя страница, и начаться раньше первой страницы. Она становится шире только в разуме того, кто читает, в представлении стороннего наблюдателя, который может дать ей оценку.
Во время оперы на сцене играет маленький замкнутый мирок. Он ограничен декорациями и невидимой 4-ой стеной, а события в нем развиваются согласно сценарию. И лишь пара сотня пар глаз смотрят на действо из тьмы.
И существуют ли еще зрители у той оперы, в которой оказался я? Между картонными декорациями и невидимой стеной, вместе со спутниками, которые давно уже забыли, что это всего лишь игра, я играл свою роль, но потерял свои слова и опустился до бесконечной импровизации.
После представления мы попрощались и разошлись. Я сел на поезд и поехал домой. В пути страшно хотелось спать, и я постоянно приваливался в дрему. Мне почему-то всегда снилась бутылка вина, которая привела меня к идее о закольцованности мира. Иногда я просыпался и, чтобы не спать более, смотрел в окно на проносящийся ночной пейзаж. Это было мельтешение деревьев и городов. От скуки я стал наблюдать за этим и подмечать последовательность появления всяких ориентиров. Например, депо всегда появлялись перед крупными станциями, на которых состав делал остановку, замедление хода состава указывало на приближение очередной промышленной зоны из которой исходят и в которую приходят товарные составы. Через некоторое время уже мог предсказывать все, что проносилось перед окном. Я взглянул на огни у горизонта и в полудреме подумал, что было бы замечательно, если бы можно было предсказывать развитие городов и наций по наблюдаемым закономерностям. Мелькнула мысль: а что если экстраполировать этот принцип на весь мир? Он все равно был цикличным и не менялся, совсем как сценарий скучной и предсказуемой оперы. Ответы на вопросы могли лежать не в прошлом, а в настоящем. Сомневающиеся люди часто обращаются к гаданию, но информация, которую они получат уже находится на картах на момент вопроса. Что если вытаскивать частицы настоящего как карты и искать закономерности в них?
Шарлатанство, эзотерика? У меня не было выбора, зато было время.
Поезд медленно подходил к платформе, окруженной летней глухой тьмой. Я выполз из вагона на ватных ногах, качаясь от усталости, но с улыбкой на устах. Я понял, на что надо было смотреть.
Анализ деталей как частей замкнутой системы, а также динамики отношений в нашей группе показал наличие настолько неизбежной тенденции, что воображение рисовало в голове картинку всесильного рулевого, который направлял нас в нужном ему направлении. В гадании этот компонент, ведущий все за собой, зовется Сигнификатором. Я же нашел пока не понятную, но четкую цель нашей работы.
