— О’кей, — наконец откликнулся Стайлс, отрываясь от чтения, — хотите думать логически — давайте думать. Ты, Луи, сам сказал, что свидетельница не сумасшедшая, и девочка там была…

— Или кто-то еще, кто ей девочкой показался или кого она таковой назвала, — перебил друга Луи и забрал наконец у соседа многострадальную банку кофе.

Щелчок.

Жестянка судорожно вздохнула, ощущая удивительную свободу после вскрытия. Коричневая жидкость с тихим плеском закружилась в своей тюрьме, повинуясь плавным движениям руки вращавшего открытую банку парня.

— Уточнения принимаются, — закатив глаза, ответил Стайлс и продолжил прерванную другом речь: — Итак, кто-то на дороге был. Гарантии того, что его не ранило отлетевшими осколками, нет: рана могла быть незначительной, и в больницу пострадавший не обратился. Вспомните, фото с места аварии, сделанные газетчиками, были жуткие: там осколки были разбросаны вокруг машины метров на пять, если не больше — остальное в кадр не влезло. Гарантии, что того, кто стал причиной аварии, не задело, нет. А значит, нам всё же нужно его найти. И я всё-таки буду этого «таинственного мистера Икс» звать девочкой, потому как это удобнее и короче, уж прости, Луи.

— Прощаю, — хмыкнул Томлинсон и пригубил остывший кофе.

— Дальше — больше, — продолжил его друг, вновь уставившись на планшет. — Свидетельница утверждает, что туман сгустился вокруг машины сразу после того, как она врезалась в столб. В руку девочки же что-то, видимо, вонзилось, потому как с нее капала кровь — это свидетельница разглядела благодаря тому, что фонари на улице горели достаточно ярко, а у нее на подоконнике всегда лежит театральный бинокль. Она любит разглядывать в него прохожих, пейзажи и номера машин, паркующихся где не надо. Это нашло подтверждение: бинокль и блокнот с номерами мы видели сами, а мистер Хоран сказал по телефону, что полицейский упоминал любовь этой старушки к вызову копов по поводу неправильной парковки. Еще свидетельница утверждает, что девочка рассмеялась, и смех этот не был похож на человеческий. Услышала же старушка его потому, что окно у нее было открыто — свежий воздух якобы от бессонницы полезен. А дальше идет то, о чем она полиции сообщать не собирается: якобы девочка увидела ее, стоявшую у окна, посмотрела ей в глаза и, снова рассмеявшись, в прямом смысле слова потеряла лицо. Вместо лица у нее осталась чистая кожа без намека на глаза, нос или рот. Она смеялась, не имея губ, а затем ее, как и машину, окутал туман, и она исчезла вместе с ним. Но вот что странно. В своих показаниях старушка то ли путается, то ли… — шатен вздохнул и, встряхнувшись, резко перешел к сути: — Она говорит, что на выбежавшей из подворотни девочке, ставшей причиной аварии, было грязно-белое платье в красный крупный горох. Когда же машина вильнула, девочка закрыла лицо руками и бросилась бежать. Свидетельница перевела взгляд на машину, а затем схватила бинокль — всё это время девочка была вне ее поля зрения, но старушка слышала вскрик ребенка в момент аварии. Затем свидетельница попыталась рассмотреть, жив ли водитель. На это ушло еще какое-то время. Туман начал сгущаться, и раздался странный смех — именно это заставило старушку вновь найти взглядом девочку. Но теперь, заметьте, белое платье было в черный горох, а не в красный. И это не оговорка — свидетельница сама нам на это указала, сказав, цитирую: «И самым странным мне тогда показалось, что цвет узора на платье изменился». Так не говорят безумцы… И нечего глаза закатывать, Лиам!

Пейн фыркнул и поднял руки, словно решил сдаться, но было видно: он не верит ни рассказу старушки, ни доводам Стайлса. Мистику принять он всё же был не готов.

Но ведь главное не то, верите ли вы в мистику, а то, обратит ли она на вас свое внимание, смертные…

— Ну и финальный штрих, — закончил Гарри. — Когда девочка превратилась в нечто непонятное, старушка испуганно вскрикнула, и у нее прихватило сердце. А девочка рассмеялась еще веселее. Туман развеялся, смех затих, девочка исчезла, а в окна начали выглядывать сонные жители, один из которых вызвал скорую и полицию. Наша же свидетельница живет с сыном и его женой, которые проснулись от грохота под окном, но затем услышали вскрик родственницы и кинулись к ней в комнату, а не к окну. К счастью, старушку спасли ее собственные таблетки, и сердечного приступа не было, но про странную девочку она никому не рассказала, даже сыну — испугалась, что ее в сумасшествии заподозрят. Нам же она якобы сказала правду, потому как хотела помочь узнать правду, ведь мы друзья пострадавших, а если мы попробуем ее слова передать полиции, она будет отнекиваться и скажет, что у нас больная фантазия. Какой смысл ей был врать? Подшутить над молодежью, заигравшейся в детективов? Простите, но эта старушка — бывший профессор математики, такие к розыгрышам вряд ли склонны, вы же видели, какая она чопорная! И на психа она не тянет. Я не прошу вас верить ей голословно — я прошу проверить ее рассказ, не больше!

— Ладно, допустим, мы прокатимся по той же улице в то же самое время, — на самом деле сдался Лиам, мученическим взглядом уставившись на небо. — Где гарантия, что с нами случится то же, что и с ними? Если та девочка с красными горохами была настоящей, а с черными — пришедшим уже после «духом» или кем там еще, где гарантия, что мы встретим ту самую, живую девочку?

— Живую девочку мы будем искать завтра — при свете дня и на свежую голову, — усмехнулся Стайлс и передал Пейну планшет. — А сегодня мы поиграем в охотников на привидения. А точнее, на Безликого.

— На кого? — озадачено протянул Луи, посмотрев на картину, освещенную экранной подсветкой.

— Безликий, он же Ноппэрапон, — с усмешкой пояснил Гарри. — Японский дух, который промышляет тем, что пугает людей. Он безвреден и не нападает на них, но любит прикидываться плачущими детьми, красивыми женщинами, странствующими монахами, а бывает и того хуже — друзьями и родственниками жертвы. А когда жертва проникнется к нему симпатией или сочувствием, сбрасывает маску, обнажая свое истинное обличье. У Безликих нет лица, потому их так и называют, а просто гладкая кожа вместо глаз и носа — это страшновато, согласитесь. Человек удирает, а затем встречает знакомого. Рассказывает ему о произошедшем ужасе, а знакомый спрашивает: «А то лицо, оно было вот таким?» И снова «знакомый» сбрасывает маску и смеется над убегающим человеком, и порой такая шутка продолжается до тех пор, пока человек не рухнет в обморок или не начнет удирать ото всех встреченных им прохожих. Так Безликий развлекается, но вред он может причинить только слабым сердцем или психически нездоровым — остальные после его шуток в норму придут быстро. Я много об этих духах знаю, потому как одно время запойно читал мифы и старинные легенды, даже Найлу с Зейном в детстве все уши про таких вот существ прожужжал… — Стайлс вздохнул и отогнал подкрадывавшиеся тоскливые мысли о больнице, белом кафеле и монотонном жужжании реанимационных мониторов. — А Безликий вообще одним из моих фаворитов был. Я мечтал его увидеть, потому что думал, что это любопытно — человек без лица. Идиотом был…

— Значит, сейчас мы будем играть в японских Малдера и Скалли, потому как в детстве ты мечтал стать охотником на привидений, — беззлобно протянул Лиам, разглядывая причудливое изображение, освещенное слабой подсветкой.

С экрана на него смотрела гейша без лица. Гейша, нарисованная на старинном холсте древним художником. Гейша без глаз, прожигавшая его несуществующим взглядом. Или всё-таки существующим?..

Пейн поежился.

— Но ты уверен, что мы этого духа, если он вообще существует, сумеем выманить? — пробормотал Луи, так же, как и его сосед, отводя взгляд от старинной картины.

Картина сверлила смертных пристальным слепым взглядом.

— Мы можем попытаться, всё равно делать пока нечего, мы же на неделю сюда приехали, — ответил Стайлс, встретившись с гейшей взглядом. — В больнице торчать смысла нет, в гостинице — тем более. Только мы будем крайне осторожны, чтобы не попасть в аварию, как парни. Проверим машину, будем стартовать не из-за поворота, а с прямого участка дороги. Удостоверимся перед заездом, что вокруг нет ни души. Потому что жизнями рисковать смысла нет.