— Точно! — Малик поймал Хорана за руку и воскликнул: — Саафа! Она… — Зейн запнулся и замолчал. В памяти разгорался костер.

Два маленьких костра, один большой.

— Ну и? — не желая возвращаться к болезненным воспоминаниям, поторопил его Найл.

Трупы начали разбиваться на пары, окровавленными руками поправляя истлевшую одежду.

— Она показывала мне картинки, там этот тип нарисован был, и она его называла «Принц-Потрошитель». Говорила что-то о том, что видела его где-то… не помню где, но этот тип — профессиональный убийца, вроде так. О нем еще что-то снято… Не знаю, что.

— Ши-ши-ши, а Принц популярен! — рассмеялся монарх. Расслабленная поза, запрокинутая к небу голова, танцевавший в пальцах нож. Он казался скучающим артистом, но никак не профессиональным убийцей, вот только аура смерти, окутывавшая худую фигуру, твердила иное. — О нем сняли аниме, но это мелочи. Вам это всё равно не поможет. Потому что приговор уже вынесен…

Сотни нитей взмыли в воздух, и ножи закружились под серым небом. Воздух заполнила тягучая мелодия древних менестрелей, и тысячи трупов закружились в неспешном вальсе, роняя на мерзлый асфальт кровь, струпья и части собственных тел.

— Какая романтичная обстановка, — расплывшись в безумной усмешке, протянул Принц, и парни переглянулись. Бежать было поздно, но они и не собирались этого делать, вот только как отразить атаки профессионального убийцы?.. — Сейчас мы с вами тоже потанцуем. И… «Первую Алису, что вошла в страну чудес, уничтожит острыми стилетами порез. А вторую сотни нитей вмиг поделят на куски… Ах, зачем пришли играть со Смертию они?» — пропев эти строки, Принц рассмеялся вместе с вальсирующими мертвецами и протянул: — Начнем игру… Сначала я убью Зейна, потом Найла. Медленно, играя. А потом… Кабум! — резко вскинув руки в воздух, Принц расхохотался.

Парни попятились — инстинктивно, по инерции…

— Вы станете марионетками Принца!

Бегите, чего же вы ждете? Решили поверить в чудо?.. Поздно.

Единственный нож, что Принц с бешеной скоростью вращал в правой руке, замер. Нити продолжали дрожать, наполняя воздух музыкой, но уже иной. Похоронным маршем. Бежевые сапоги оттолкнулись от покрытого бело-алой изморозью асфальта. Полосатой молнией мелькнула тень убийцы.

Секунда, и острое, как бритва, лезвие рассекло щеку Зейна. Он даже не успел пошевелиться. Диадема сияла в лучах несуществующего солнца, вторя безумной ухмылке Принца-Потрошителя.

Демон в обличье человеческом скользил по асфальту, словно танцевал танго на раскаленных углях, и наносил четкие, выверенные, скупые удары, награждая кожу игроков новыми неглубокими ранами. Найл ставил блок, но неизменно на руке появлялся новый порез. Зейн пытался атаковать, но враг вытекал с линии удара, будто видел противника насквозь и знал, куда последует удар. А может, и правда знал? Ведь Разрыв знал о них всё!.. Всё о прошлом. Но не о настоящем. Именно потому и выбрал он для Второго Уровня профессионального убийцу, который точно предугадает движения врага. Ведь Разрыв проиграть не может.

Шипящий смех охотника сливался с хриплым дыханием израненных жертв, а движения Принца становились всё быстрее. Удар. Блок. Уклониться. Взмахнуть стилетом. Разорвать плоть глупых смертных, заигравшихся в опасные игры. И так по кругу, по кругу, по кругу, по кругу… Как в вальсе! Безумном вальсе тысяч мертвецов.

Зейн кинулся на Принца неожиданно — решил буквально смести его и хотя бы перевести бой в партер. Тогда, возможно, у него появился бы шанс… на победу? Город рассмеялся бы над подобными желаниями глупых смертных. Но он любовался на танец, создавая для него мертвую мелодию.

Губы Принца исказила злорадная усмешка. Малик был так близко, что еще мгновение, и убийца оказался бы на земле. Но в ту же секунду убийца подпрыгнул, так высоко, словно был пантерой, и столь же изящно, и отвел руку с ножом к левому плечу — для удара. Пакистанец сделал еще пару шагов. Инстинктивно, по инерции. А за его спиной бесшумной тенью приземлился на корточки Принц. Диадема сверкнула, как и лезвие ножа, прижатое к плечу охотника.

Словно в замедленной съемке Найл видел, как Принц-Потрошитель поднимается, оборачиваясь и одновременно выпрямляя руку с зажатым в ней ножом. Как Зейн делает последний шаг и, сжав кулаки изо всех сил, оборачивается, нанося удар. Как кулак пакистанца разрывает воздух над отклонившимся к земле спиной охотником. И как нож в его руке плавно и изящно очерчивает дугу, рассекая воздух и плоть жертвы.

Это игра на выживание.

Нравится играть со смертью на ее условиях, а, смертные?

Зейн вскрикнул, а в следующую секунду Принц выпрямился, словно и не он только что встал «на мостик», мимоходом до кости разрезав руку противника. Впрочем, противником несуществующему видению реальный игрок никогда и не был. Но чем призрачный убийца хуже гонок по городу? И почему игра с ним уже не кажется такой веселой? Может, как раз потому, что здесь шансы выжить равны нулю, а заведомо проигрышную партию играть неинтересно?

— Первая Алиса, ши-ши-ши, — голос Принца заставил сердце Хорана замереть, а затем пуститься в бешеный галоп. Убийца занес руку для последнего удара.

«Сначала я убью Зейна, потом Найла».

«Клянусь, что сделаю всё, чтобы вытащить нас отсюда».

Вы же понимаете, что не все обещания выполнимы, а, смертные?

Найл рванулся к другу. Он знал, что Принца-Потрошителя им не победить даже вдвоем. Знал, что никто и никогда не заставит Разрыв перестать воздавать по заслугам игрокам со смертью. Знал, что, умерев, станет вечным пленником этого безумного мира.

Но он закрыл собой лучшего друга.

В свете несуществующего солнца мерцнула сталь ножа. Громкий, хриплый крик заглушил торжественность похоронного марша. Багряные капли, одна за другой, ливнем обрушились на мерзлый асфальт.

Больно-больно-больно!

А умирать всегда больно, смертные.

Найл покачнулся. Зейн подхватил друга под руки. Принц рассмеялся.

А живот Найла Хорана украшала витиеватая рукоять странного ножа с привязанной к небольшому отверстию нитью. Острой. Тонкой. Повинующейся лишь своему кукловоду.

Нить натянулась, и нож с тихим всхлипом покинул плоть. Кровь толчками вырывалась из глубокой раны, а умертвия вальсировали, громко хохоча. Город безразлично превращал каждую живую, алую каплю в мертвую, холодную, никому ненужную. Принц опустился на корточки рядом с Найлом и посмотрел на серебристое лезвие. Оно было украшено багряными разводами, но, как и прежде, словно зеркало, отражало всё вокруг. И усмешку своего хозяина тоже.

— Мусор, зачем ты закрыл его? — лениво спросил охотник, любуясь на познавшую победу сталь. — Ответь, иначе добью прямо сейчас. Обоих.

— Потому что… он мой друг, — прохрипел Найл.

— Глупый мусор, ши-ши-ши.

Зейн замер. К горлу подкатывал спазм, душивший и выжимавший из глаз слезы. Кулаки сжались сами собой, и пакистанец опустил друга на землю. А в следующую секунду он кинулся на Принца, словно не понимал, что это бесполезно. А может, и правда не понимал. Ведь перед глазами его стояло бледное, улыбающееся лицо друга, а в ушах звенели его слова. Возможно, последние…

Удар, еще один. И еще. А полосы на водолазке сливались в монолитную черную тень. Зейн не видел, куда наносит удары, не контролировал собственное тело. Он просто хотел уничтожить эту ухмылку, глумливо насмехавшуюся над человеком, который был для Малика дороже всех. Почему? Почему улыбку Найла Хорана он готов был защищать до последней капли крови? Ответ Зейн знал уже давно. Ведь веселый ирландец, любивший футбол, чипсы и сказку о Золушке, был для него не просто другом. Вот только сейчас это было не важно. И защищал улыбку Найла Зейн лишь по одной причине.

Потому что Найл Хоран был единственным, кому Зейн Малик мог улыбнуться абсолютно искренне и получить такую же улыбку в ответ. Без условностей. Без недомолвок. Без сомнений.

Но как же ваши взаимные тайны, смертные?

Принц уклонялся от ударов пакистанца, не отвечая на них, и лишь смеялся, лаской скользя по изрытому трещинами асфальту. Он словно танцевал на битом стекле, и этот танец был страшнее вальса мертвецов. Потому что он играл со смертью, зная, что победит. Ведь он знал цену собственной жизни и рисковать не собирался.