Чувство вины. Безысходность. Отвращение к самому себе. Мерзко-мерзко-мерзко!
Потные ладони. Замерзшие футболки. Кровоточащие раны. Страшно-страшно-страшно!
А в душе ирландца разрастался червячок сомнения. А верил ли он Зейну? А был ли тот его другом? Ведь Хоран не рассказывал ему всех своих тайн! Боялся, что его не поймут. Но разве можно бояться, что тебя не поймет и не примет именно Друг?..
— Найл, плевать, что он говорит, — хриплый голос Зейна заставил блондина вздрогнуть. Капля пота сорвалась с его виска вниз и с неслышным звоном разбилась об асфальт. — Мы друзья, Найл! Плевать, что этот глюк тут говорит, ясно?
— Но я правда боялся, что ты не поймешь, — прошептал Хоран, глядя на друга взглядом, полным отвращения к самому себе.
— Да и наплевать. Я вот тебе тоже не рассказывал всякие глупости: боялся, ты подумаешь, что я слабак. Как я в детстве, например, испугался один дома остаться и заперся в чулане. Но это не значит, что я тебе не доверяю. Просто не хочу в твоих глазах жалким выглядеть…
Шипящий смех сопроводил ножи в возвращении к хозяину. Острый веер развернулся в тонких аристократически-бледных пальцах. Принц ускорился.
— Я бы не решил, что ты жалкий! — возмутился Найл и подумал, что Зейн прав. Ведь он и сам боялся именно этого… — Просто в детстве я боялся одиночества… Хотел быть кому-то нужен. А Золушка была нужна Принцу как воздух, вот я и завидовал ей слегка. Как-то даже подумал, что здорово было бы… оказаться на ее месте.
Зейн сжал ладонь друга и улыбнулся. Очередной камень упал с души Хорана. А в следующую секунду за их спинами раздался вкрадчивый шепот:
— Обернитесь, смертники…
====== 9) Всё не то, чем кажется... ======
«Любые ошибки — это часть игры, не думайте про них, просто старайтесь как можно быстрее исправить». (Элис Купер)
Рука в руке. Полные ужаса глаза. Два пропустивших удар сердца.
Зейн дернул Найла в сторону, и в тот же миг два десятка острых ножей вонзились в асфальт на том месте, где только что находились парни. Мужчина в диадеме рассмеялся и буквально из ниоткуда извлек еще один нож. Малик отпустил руку друга и пробормотал: «Всё будет хорошо», — но Найл ему не поверил. Ведь…
«Принц — гений во всем».
Окинув худощавую фигуру в полосатой водолазке оценивающим взглядом, пакистанец подумал, что где-то он этого типа уже видел. Только вот где?
— Ничего, Найл, он же просто видение. Сейчас посмотрим, кто сильнее, — не отрывая взгляд от спокойной, расслабленной фигуры гения, уверенно произнес он. Вот только уверенности в душе не было.
А нож с бешеной скоростью вращался в пальцах Принца.
— Зейн, может, не надо? — с сомнением спросил Хоран, и видение рассмеялось. Холодно, беспощадно, абсолютно не весело.
— Смотри-ка, «Зейн», твоя принцессочка в тебя не верит. И правильно делает! Потому что Принц — гений! И потому что она сама подписала твой приговор. Предпочла остаться с тобой, а не принять боль от Принца. Что ж, значит, сначала я уничтожу тебя, а потом ее, ши-ши-ши… Именно в таком порядке!
— Зейн, не слушай его, — Найл с силой сжал кулаки и подошел к другу. — Будем драться вместе, тогда выиграем.
— Было бы весело! — уперев руку в бок, вальяжно ответил Принц, всё еще поигрывая ножом. — Развлеките меня, вы оба! А то Принцу скучно…
— Нет, это мое дело, не лезь, Хоран, — процедил Малик, сжимая кулаки.
Обида острой спицей проколола сердце ирландца, но он встряхнулся и, положив руку на плечо друга, тихо сказал:
— Это наш бой. Или ты не веришь в мою клятву?
Зейн вздрогнул и покосился на друга. Принц рассмеялся. А из подворотен начали выходить люди — сотни людей — те, кого здесь просто не могло быть…
Майкл Джексон, сдвинув шляпу на лоб, лунной походкой двигался вдоль улицы. А на асфальт падали лоскуты полусгнившей кожи.
Бруно Марс сидел на корточках у открытого настежь окна и смеялся, глядя на муку, сыпавшуюся из сита на дорогу. Но была ли это мука, или белый порошок был чем-то иным?
Бейонсе, просеивавшая странную «муку», выглядывала из окна и периодически поправляла норовивший съехать с плеча топ.
Фрэнк Синатра что-то негромко обсуждал с Доном Корлеоне, и белые черепа обоих смотрели на небо пустыми глазницами.
Семь Гномов радостно вонзали кирки в еще живое, вздрагивавшее от каждого удара тело льва Муфасы.
Пожарные и спасатели штурмовали дом неподалеку, вдруг превратившийся в факел, и вытаскивали оттуда младенцев, подозрительно напоминавших Найла Хорана.
Дети, учившиеся с Зейном в начальной школе, увлеченно прыгали по асфальту, играя в классики, и проигравший, наступая на черту, неизменно разлетался на куски, словно наступив на мину.
Певцы, на которых мечтали равняться Зейн и Найл, предавались порокам и погибали.
Актеры, которых они считали величайшими из великих, пинали нищих, преграждавших им путь к славе, и неизменно получали нож в спину от лучших друзей.
Ученые, которые казались эталоном мудрости, взрывались, смешав неверные химикаты, или дергались в конвульсиях от ядовитых испарений собственных изобретений…
Мечты превращались в кошмар.
Принц смеялся, глядя на оторванные ноги, истекавшие кровью культи, гниющие трупы, и лезвие, с бешеной скоростью вращавшееся в его пальцах, бросало на залитый кровью серый мир безразличные серебристые блики.
Время умирать. Ведь вокруг есть только смерть и крушение надежд…
— Что ж такое-то, — пробормотал Зейн. Пересохшее горло превращало слова в хриплую насмешку над некогда красивым бархатистым голосом. Еще одна издевка, еще одно разочарование, еще одно крушение иллюзий.
— Над нами издеваются, — озвучил очевидную истину Найл. Вот только он не подозревал, что издевка крылась вовсе не в попытке растоптать их мечты. Не в попытке унизить их идеалы. Насмешка пряталась в простом факте — мир смерти, всё еще вызывавший рвотные позывы, уже не вызывал желания убежать, как на прошлом уровне всё той же игры.
Вы ведь начали принимать смерть как нечто само собой разумеющееся, а, смертные?
— Скоро вы там настроитесь на бой? Принцу скучно! — протянул мужчина в диадеме, а Зейн кивнул Найлу:
— Вместе мы справимся. Он же не старше нас! Нормально, мы сможем.
— Ши-ши-ши, а вы уверены, что если на вид Принцу двадцать, то и на деле тоже? — расплылся в коварной усмешке монарх, и едва различимое движение кисти отправило нож в полет.
Секунда, и нить вернула хозяину стилет, украшенный трофеем. Головой мальчика, ставшего капитаном футбольной команды, когда ее покинул Хоран. Покинул из-за травмы…
— Твоя травма против его смерти, — хитро протянул Принц и бросил голову с закатившимися глазами под ноги Хорану. Тот отпрыгнул от «царского подарка» и закрыл рот руками. Давно уже подступавшая тошнота грозила лишить опустевший еще сутки назад желудок даже желудочного сока.
— Этого всего нет, Найл, — вцепившись в плечо друга, но не глядя на отрезанную голову, крикнул Зейн.
Но тогда почему ты не можешь смотреть на эти трупы, а, смертный?
— Д… да… — Найл глубоко вздохнул, успокаивая собственный желудок, но запах озона, смешавшийся с запахом разлагающейся плоти, свел все его попытки взять себя в руки на нет. Хорана вырвало, а Принц скривился и, запрокинув голову, презрительно бросил:
— Жалкий мусор. Даже смотреть на смерть не способен, а бросил ей вызов. Ее Величество Смерть — подруга Принца, его Королева. Он ее верный напарник. Но знаете, через что Принцу пришлось пройти, чтобы стать достойным ее улыбки, чтобы с высоко поднятой головой идти с ней под руку? Принц убил брата, родителей, слуг… Он стал демоном. Достойным своего имени.
— Имени… — Зейн покосился на Найла и пробормотал: — Где-то я этого типа видел, но где — не помню.
Тысячи трупов рассмеялись, сплевывая на землю алые комочки.
— Тогда я представлюсь! — скучающим тоном вмешался монарх, глядя на небо из-за непроницаемой челки. — Зовите меня Его Высочество Бельфегор! Это имя демона лени, так что мне оно не подходит, но всё же это имя демона, так что Принцу-Потрошителю оно к лицу.
