— Конечно, — кивнул Бобби, — и вы держите нас в курсе.
— Обязательно, — ответил Пейн, и парни, попрощавшись с семьей друга, покинули больницу.
Ветер шумел в кронах деревьев, играл волосами прохожих, заставлял волны, планомерно уничтожавшие многовековые скалы, кидаться на берег, не жалея себя. Солнце пряталось за серыми рваными тучами, отрицая сам факт своего существования, а запах озона в воздухе заставлял громоотводы трепетать от предвкушения. В голове Гарри промелькнула странная мысль: «А что, если Темный Карнавал или еще какая паранормальная штука затащила парней в кому?» Когда в душе ночь, а вокруг тебя сумерки даже днем, цепляешься за самую бредовую идею. Лишь бы обрести веру в чудо.
Вот только не факт, что бред не может оказаться явью.
— Странно, что Саафа и Бобби заболели одновременно, — пробормотал Стайлс, отлично знавший о том, что к простудам мистер Хоран склонен не был.
— Может, подцепил заразу в больнице? — предположил Лиам. — Или это нервное, он ведь температурит, но других симптомов простуды, вроде, нет.
— Может быть, — кивнул Гарри и подумал, что теория вероятности была бы сейчас как нельзя кстати. А еще пожалел, что не может высчитать вероятность того, что Бобби Хоран и Саафа Малик заболели одновременно, причем у обоих поднялась температура.
Ведь что бы ни забрало твоих друзей, где гарантия, что оно не заберет и их родных, так, смертный?
И Гарри Стайлс вдруг подумал, что они должны выяснить правду об аварии не только ради установления истины, не только, чтобы доказать самим себе, что не просмотрели момент, когда их друзья захотели умереть — они должны были узнать правду еще и для того, чтобы защититься от возможной опасности. Нет, шатен не верил во всемирные заговоры и инопланетян, похищающих людей, но допускал, что есть в мире нечто непознанное. Так почему это «нечто» не могло напасть на его друзей? Почему не могло поставить под удар их семьи? Ведь женщина, точно описавшая маршрут автомобиля, вряд ли могла быть сумасшедшей. А туман всегда таил в себе множество тайн. Вот только вопрос изначально был неверен. Стоило бы спросить: «Так почему это „нечто” не могло покарать виновных?»
Но винить таинственное чудовище ведь куда приятнее, чем лучших друзей, так, смертный?
И ветер, шепча людям древние мотивы похоронных песнопений, подгонял тучи, делая живое небо похожим на мертвое. На вечно-серое небо города, который можно называть чудовищем, винить в излишней жестокости, проклинать за бессердечие… как и любого палача, что хладнокровно приводит в исполнение приговор. Вот только кто был судьей, его вынесшим?
«Вы подписали его собственной кровью».
Так кого же стоит винить, а, смертные?
====== 8) Бойтесь мечтать! Мечты могут сбыться... ======
Комментарий к 8) Бойтесь мечтать! Мечты могут сбыться... Начало главы выглядит довольно бредово, однако дальше все странности проясняются и находят логическое обоснование.
«Выбор игры всегда заслуживает пристального внимания, поскольку рассказывает об игроке куда больше, чем подробные биографии и заполненные анкеты». (Макс Фрай)
Найл парил в абсолютной темноте, где не было ни времени, ни пространства, ни страха. А еще не было удушливого чувства вины, которое в реальности разрывало легкие, перетягивало горло гитарной струной и зажимало рот костлявыми, лишенными плоти пальцами. И потому просыпаться Хоран не хотел — он бы с огромным удовольствием навсегда остался в этой спокойной, мирной тишине, которая не таила угроз… Но на желания смертных судьбе плевать, особенно если они сами выбрали свой путь.
Босой ступни Хорана что-то коснулось. Коричневая корка засохшей, промерзшей крови начала медленно отслаиваться. Ирландец вздрогнул от боли, и темнота сна, окружавшая его, развеялась. У его ног сидел на корточках юноша лет четырнадцати в странной старинной одежде, расшитой серебряными нитями. Широкие черные штаны, подвязанные под коленями, переходили в белые чулки, а камзол, украшенный вышивкой и жемчугом, позволял разглядеть белую шейную ленту. Черная замшевая беретка со страусиным пером венчала черные букли, а на губах юноши играла мягкая, добрая улыбка. Рядом с ним на земле лежала алая бархатная подушка, а в руках парень держал крошечную хрустальную туфельку. И неспешно пытался надеть ее на левую ногу Найла.
— О, Принцесса, Вы пробудились! — радостно сказал парень, сияя белоснежной улыбкой, и Найл, стряхнувший с себя остатки сна, вскочил на ноги, начав трясти Зейна.
Пакистанец проснулся мгновенно и тут же вскочил, а увидев странного юношу, одним рывком оттащил Хорана себе за спину. Пока пришелец опасности не представлял, но оба парня знали: это только пока. Люди так быстро приспосабливаются к окружающему миру, что этого можно даже испугаться… Ведь оба игрока приняли правила игры за столь короткое время! Впрочем, выбора у них не было. Разрыв доказал свою реальность куда более вескими аргументами, чем слова, которым можно просто не поверить…
— Что надо? — грубо спросил Малик, оглядываясь по сторонам и лихорадочно пытаясь сообразить, куда лучше бежать, если видение начнет атаковать.
— О, простите мою неучтивость! — юноша встал и отвесил игрокам почтительный поклон. — Я паж Его Высочества Принца. Сегодня во сне он встретился на балу с Золушкой, и она потеряла свою туфельку, убегая. Принц опечалился, но он помнил, как выглядела Золушка, и знал, кто она. Ее имя — Найл Хоран, и она должна стать Принцессой. Но для того, чтобы доказать Королеве, что Найл — та самая Золушка, Принц решил предложить ему примерить туфельку. Понимаете ли, Королева очень внимательно относится к выбору кандидаток в Принцессы, и потому, хоть Золушка ей и понравилась, нужны неопровержимые доказательства того, что Золушка — это Вы. Принц уверен на все сто, и он никогда не ошибается, а потому это лишь формальность. Но Вы всё же обязаны надеть эту туфельку.
Парни переглянулись. Паж обезоруживающе улыбался, протягивая Хорану хрустальный башмачок, а Зейн чувствовал, что готов расхохотаться. Когда-то в детстве Найл говорил, что мечтает стать Золушкой, чтобы прекрасный Принц искал его всеми силами. Он просто хотел быть кому-то нужен, а детская сказка шептала, что Принцы не предают Принцесс. И потому маленький Найл мечтал стать принцессой — мечтал стать нужным кому-то. Настолько нужным, что без него просто не смогли бы жить… Вот только о причинах этой странной мечты пакистанец даже не подозревал, и потому весь этот абсурд, напоминавший Зейну об их прошлом, вызывал истерический смех. Ведь Разрыв и впрямь знал о них всё. Ведь чистые, светлые детские мечты вдруг обрели воплощение в черной, гадкой реальности настоящего. Ведь фантазии, которые не могли сбыться, да и не казались никому чем-то большим, чем шутка или просто дружеская болтовня, вдруг с поразительной серьезностью превращали уже знакомый ужасный мир в театр абсолютнейшего абсурда.
Только что этот город сжег их семью, а теперь исполняет мечты. Чувство юмора у Разрыва было своеобразным. И от этого своеобразия к горлу подкатывала истерика.
— А ничего, что я вообще-то парень? — не то, чтобы удивленно, а, скорее, как-то обреченно уточнил Хоран у Пажа. Тот рассмеялся — звонко, словно хрустальные колокольчики разбились о лёд, — и ответил:
— Что Вы! Принцесса может быть любого пола! Ведь она нужна Принцу как воздух!
Сердце Хорана проколола раскаленная игла. Разрыв и впрямь знал о нем всё и глумился над его детскими мечтами, зная, что Хоран на самом деле когда-то думал о том, что, будь он Золушкой, он был бы самым счастливым человеком на свете. Потому что он стал бы для кого-то жизненно необходим… Как воздух.
— Я ни на каком балу не был, я вообще тут впервые, — пробормотал ирландец, отступая, и Зейн понял, что что-то не так. Почему-то столь абсурдная, глупая сценка задела Найла до глубины души, и это Малику ой как не понравилось. Ведь он не мог понять, почему друг так серьезно отнесся к какому-то бреду.
Поймав Хорана за руку, Зейн потянул его прочь от Пажа, а тот нахмурился, положил миниатюрную туфельку на подушку и помчался за ними. И как бы быстро ни шли парни, Паж не отставал.
