— Выберемся, — эхом отозвался Хоран и почувствовал, что от собственных слов ему становится смешно. Истерически смешно. Потому что он в них не верил.
— Не важно, что здесь будет. Это всё иллюзия. Реально другое. Помнишь, я пообещал тебя защищать?
Найл нахмурился и хотел было возразить, но Зейн не дал ему сказать и слова, лишь до боли сжал руку друга и четко, уверенно произнес:
— Клянусь, я сделаю всё возможное, чтобы нас отсюда вытащить. Это моя новая клятва.
Найл поджал губы. Сотни мыслей пронеслись в голове, и каждая из них бурлила протестом, возмущением и раздражением. Вот опять. История повторяется: Зейн кладет свою жизнь на алтарь его защиты, считая, что болезненный худой ирландец с травмированным еще в детстве коленом не сможет ничего сделать сам! Однако к раздражению примешивалась острая благодарность, и, глядя в полные отчаянной решимости глаза Малика, впервые в жизни Найл понял: защита друга — это не так уж и плохо. Не стоит от этого отказываться. Надо лишь…
— И я клянусь, что сделаю всё, чтобы вытащить нас отсюда, — четко произнес ирландец и впервые с того момента, как увидел серый безликий город, по-настоящему улыбнулся. Искренне, открыто, без тени страха.
И Зейн ответил ему тем же.
Гул огня нарастал, как нарастало и пение, а парни улыбались, не видя больше красных бликов на своих лицах и не слыша мерного топота шагов, приближавших колыбельную. Топота множества ног, обутых в сапоги, туфли, кроссовки, ботинки, сланцы и даже босых. Топота, который приближал неизбежное.
Вы же понимаете, что даже клятвы порой нарушают, а, смертные?..
====== 7) Не на все вопросы стоит знать ответы ======
Комментарий к 7) Не на все вопросы стоит знать ответы *Кёфу — 恐怖 — «страх» в переводе с японского.
«Игра забывается, а результат остается в истории». (Валерий Лобановский)
Мерный треск погребального костра вдруг стих. Огонь медленно опустился к земле и исчез, оставив покореженные черные дома смотреть на небо пустыми, лишенными стекол глазницами. Эти скелеты давно умерших динозавров тянули искореженные, обугленные кости к небесам, но благословения получить не могли. Потому что их слишком часто проклинали.
Зейн сжимал руку Найла, а колыбельная, проникавшая в души смертных ядом, всё усиливалась, как и топот сотен тысяч ног, мерным строевым шагом отбивавший на асфальте ее ритм. Найл сглотнул. Вот только в глазах застыла решимость защитить друга любой ценой. А в следующую секунду из подворотни вышел мужчина в алом кимоно, бесшумно ступавший по мерзлому асфальту, и все звуки разом стихли, подарив смертным такую желанную, но оттого не менее пугающую тишину. Глаза Малика налились яростью, но ирландец крепко сжал его руку и прошептал:
— Не ведись на провокации. Вдруг он как раз добивается, чтобы мы сорвались?
Зейн шумно выдохнул и нехотя кивнул. Желваки ходили по щекам, а сухие растрескавшиеся губы были плотно сжаты. Он не собирался нападать на это существо… пока не собирался.
Мужчина в кимоно подошел к парням и замер на расстоянии десяти метров. Движения его были скупы и безразличны, а остановившись, он и вовсе напоминал статую — изящную, прекрасную, но изначально мертвую. Ведь в нем не было ни капли эмоций, без которых просто невозможно жить… людям.
— Я пришел, — прошелестел в звенящей тишине едва слышный, но заполнявший собой всё вокруг голос существа, не разжимавшего губ, — чтобы сообщить вам две вещи. Первое. Только что вы оба прошли Первый Уровень испытания, коих для возвращения надо одолеть четыре. Вы не потеряли себя в момент, когда предательство не казалось таковым и манило сильнее пения сирен. Силой, данной мне Разрывом, я, Хранитель его, Кёфу, объявляю Первый Уровень пройденным.
В тот же миг по городу прокатилась волна ледяного ветра, и дома содрогнулись, словно от землетрясения. А в ветре ясно слышался вздох. Обреченный.
Парни переглянулись, и на губах Зейна появилась несмелая, едва различимая победная улыбка. Хоран кивнул и сжал ладонь друга, а с сердца его упал один из множества камней.
Еще не всё потеряно, да, смертный?
Стало легче. Даже жажда показалась не столь нестерпимой, а дышать холодным, недвижимым, застоявшимся воздухом с ароматом горелого мяса стало не так больно.
— Второе. После каждого круга вы можете задать один вопрос. Проходите испытания вы вместе, и вопросы у вас одни на двоих. Думайте. Я же буду ждать вопрос в течении четырех минут. И поскольку имя мое вы слышали только что, повторю его. Кёфу. «Страх».*
Зейн нахмурился и, бросив короткий взгляд на Найла, оттащил его подальше от странного существа. Тихий шепот срывался с губ пакистанца, перечислявшего сотни вопросов, которые его волновали, но в голове Хорана билась лишь одна мысль. «Та девочка… умерла?» И остальное было не так ужасно, как осознание того, что, возможно, он забрал жизнь ребенка. Заметив, что друг его почти не слушает, Зейн щелкнул пальцами перед глазами ирландца и тихо спросил:
— О чем думаешь? Знаешь, что спросить?
Найл замялся, ведь вопросы, перечисленные Зейном, были куда важнее для их спасения и насущнее, но… чувство вины порой сильнее инстинкта самосохранения — у тех, чья душа еще не успела заледенеть.
— Та девочка… жива она или… — пробормотал Хоран, и собственные слова ржавым ножом полоснули по душе.
Зейн нахмурился. Он понимал, что есть куда более важные моменты, которые стоит прояснить, но помнил, как буквально несколько часов (а может, дней? А может, недель? Здесь ведь нет времени, смертные!) назад Алиса чуть не довела Найла до сумасшествия. А если она придет вновь? А если Хоран кинется к ней, забыв об осторожности? А если он погибнет, потому что сейчас Зейн задаст неверный вопрос?
Вот только как узнать, какой вопрос верен, а, смертные?
— Ладно, давай спросим, жива ли та девочка, которую мы чуть не сбили, — кивнул Зейн. Признать, что ребенок мог оказаться под колесами автомобиля, он не мог даже в мыслях, не то, что вслух.
— И еще не попала ли она сюда, — пробормотал Хоран, а в глазах его благодарность смешивалась с облегчением, рождая на губах искреннюю улыбку.
Малик кивнул, и парни, подойдя к мужчине гораздо ближе, чем на десять метров, переглянулись, прежде чем задать вопрос. Рука в руке — спасательный круг для тех, кто боится одиночества. А ведь это город страха, и потому уничтожение этого «круга» ныне — его приоритет…
— Та девочка, которую мы чуть не сбили перед тем, как попасть сюда, — тщательно подбирая слова, всё же спросил Малик, глядя на мужчину в кимоно настороженным раздраженным взглядом. — Она жива и не попала в Разрыв?
— Это два вопроса, — прошелестел абсолютно статичный Хранитель города. — Разрыв не дает авансов.
Парни переглянулись, и Зейн едва заметно сжал руку Хорана. Тот понял его. Сглотнув, Найл перевел взгляд с друга на тюремщика и срывающимся хриплым голосом спросил:
— Она жива?
— Пока да, — создав еще больше сомнений и страхов, чем прежде, ответил Кёфу. Парни переглянулись, а Хранитель, не размыкая губ, прошелестел: — Для Найла Хорана и Зейна Малика игра продолжается. Второй уровень. Ужас. Не потеряйте разум, иначе забудете, что такое реальность.
В тот же миг раздался удар гонга, разлившийся по каждой артерии-улице, наполнивший каждую рану-трещину. И туман, сгустившийся вокруг Хранителя, окутал недвижимую фигуру вязким коконом. Зейн шагнул к другу, инстинктивно пытаясь хоть как-то защитить его от возможного нападения, но того не последовало. Вообще ничего не последовало. Просто развеявшийся туман нехотя открыл абсолютно пустынную улицу, на которой не было никого и ничего. И только тишина мягкой ватой застилала воздух, проникая в разум и царапая его острыми осколками стекла, заточенными в мягких синтетических волокнах.
Всё не то, чем кажется, смертные, и опасность порой кроется там, откуда ее не ждешь.
— Так, ладно, — Зейн тут же взял себя в руки и решил отвлечь друга от попыток разобраться в том, что значило загадочное «пока» Хранителя. — Теперь ясно, что та девочка жива. Значит, мы ее не… — Малик сглотнул и, посмотрев на друга, продолжил, пропустив опасное слово: — Теперь нам надо вернуться домой, чтобы, если ее задело отлетевшим осколком, оплатить лечение, найти хороших врачей… Так, Найл?
