Подъезд был грязный, замусоренный и абсолютно не обжитой, а войдя в одну из квартир, Тсуна подумал, что царившая здесь разруха просто невероятна: некоторых стен не было вовсе, и комнаты были объединены, пол, лишившийся напольного покрытия, демонстрировал гостям бетон и грязь, висевшая на шнуре, лишенная плафона одинокая лампочка в центре одной из комнат, являлась единственным источником света, за исключением лишенных стекол окон. И только стоявшая в центре помещения, под той самой лампочкой, мягкая мебель давала понять, что помещение не заброшено. Два бежевых замшевых дивана, явно новых, стояли углом, касаясь друг друга подлокотниками, журнальный стол из темного дерева, достаточно высокий и широкий, застыл перед ними, а за ним, напротив диванов, расположилось уютное мягкое кресло, входившее в один с диванами гарнитур. И в этом кресле гостей ждал хозяин разрухи. Клаус Хоффман.

Короткие светлые волосы, идеально уложенные, демонстрировали педантизм немца и его приверженность к классике: стрижка была выполнена в лучших традициях немецкой моды середины двадцатого века. Темно-серый однобортный классический костюм-тройка, застегнутый на все пуговицы и дополненный шелковым шейным платком цвета мокрого асфальта говорил о том же. Довольно резкие, но приятные черты лица, хищный орлиный нос, цепкий взгляд пронзительно-серых, как зимнее небо, глаз, доброжелательная улыбка на тонких губах и аристократически-длинные пальцы с ухоженными ногтями, не знавшие, что такое мозоли, а также идеальная осанка худощавого, но явно спортивного мужчины выдавали в нем абсолютнейшего аристократа. Тсуна уже видел подобную стать — у Вольфрама Фукса. Разве что изящество движений духа было абсолютно естественным, словно без этой стати не было и его самого, а вот Хоффман явно кичился своим аристократизмом, и это довольно сильно било по глазам.

— День добрый, — поднявшись с кресла, поприветствовал гостей немец на несколько резковатом, исковерканном акцентом, но всё же довольно неплохом японском. — Клаус Хоффман к вашим услугам. Прошу, присаживайтесь.

Парни переглянулись, а немец опустился обратно в кресло, сложил кончики пальцев и, всё так же благожелательно улыбаясь, уточнил:

— Чем могу служить будущему лидеру Вонголы? И что же вы не присаживаетесь? «В ногах правды нет».

Вновь переглянувшись, Хранители нахмурились. Этот прожженный жизнью делец явно выяснил о них абсолютно всё, пока охрана засыпала их бесполезными вопросами. Их просто задерживали. И сейчас это стало очевидно. Тсуна понял, что начал играть по правилам Хоффмана, как только ступил на его территорию. Но сейчас было поздно начинать игру заново — можно было лишь попытаться обернуть ее в свою пользу.

— Я пришел не как представитель Вонголы, — ответил Тсуна и всё же сел на один из диванов. А вот его друзья остались стоять, причем Хаято встал рядом с боссом, у подлокотника дивана, а Ямамото занял позицию за его спиной и не спускал глаз с двери, находившейся прямо за диванами. Еще одна дверь находилась за спиной Хоффмана, но наблюдение за ней мечник предоставил Гокудере.

— Тогда что же могло привести в мое временное пристанище простого японского школьника? — рассмеялся немец, но веселья в его смехе не было. Он даже не попытался скрыть фальшь, сквозившую в нем.

— Война в мире мафии, — начал было Тсуна, но его перебили:

— Печальное явление. Сейчас опасно даже просто выходить на улицу: не знаешь, что может приключиться. Но в то же время и довольно прибыльное. Я прибыл в этот город для встречи с Девятым Вонголой по поводу поставок. Как видите, даже начал переоборудовать это старое здание в склад. Потому не стоит переживать, всё пройдет в лучшем виде, и свою часть обязательств я, как и всегда, выполню без огрехов.

— Я не поэтому пришел, — поморщился Тсуна и почувствовал, что теряется всё больше. Собеседник выбивал у него почву из-под ног, и Савада даже подумал, что ему бы очень пригодились сейчас подсказки Фукса, ведь тот несомненно сумел бы перехитрить собеседника и вывести его на чистую воду, но… Фукса рядом не было. А робкая просьба о помощи, обращенная к Лие, получила неожиданно резкий ответ: «Считай, что меня нет. Я не стану помогать, выкручивайся сам. Ты это устроил, тебе и разбираться». И Тсуна наконец понял, что совершил ошибку. Ведь надеяться в этой жизни и правда можно только на себя, и то далеко не всегда.

— Что-то не так, герр Савада? — заметив замешательство Десятого и косой взгляд, брошенный им куда-то в пустоту, уточнил Хоффман.

— Нет, всё нормально, — слишком быстро ответил тот.

— Отлично, тогда зачем же Вы пришли, если не ради переговоров о нашем контракте с Вашей семьей?

— Я пришел поговорить о самом положении дел. О войне.

— Я бы не назвал это войной, скорее, просто местные стычки, локальные конфликты. Войн я повидал немало, так что могу сказать точно: это лишь небольшие локальные вооруженные конфликты.

— Но они приносят слишком много жертв! — возмутился Тсуна. Хоффман беззвучно рассмеялся. И на этот раз смех был явно искренний, хоть и совсем не веселый.

— Помилуйте, герр Савада! А какой вооруженный конфликт обходится без жертв? Ну хорошо, давайте просто сравним. Во Второй Мировой Войне погибло более пятидесяти четырех миллионов человек. Война во Вьетнаме унесла жизни более пятидесяти тысяч американцев, более миллиона вьетнамских солдат, и более двух миллионов мирных вьетнамских жителей. В недавней египетской революции же по самым максимальным оценкам погибло не более девятисот человек. Даже учитывая, что конфликты мафиозных кланов разворачиваются ныне по всему миру, вряд ли жертв будет на самом деле очень много. Ведь это просто большое количество местных конфликтов, а не настоящая война.

— Каждая жизнь важна, — тихо сказал Тсуна, чувствуя, что начинает злиться. — Не важно, миллион умрет или сотня — они всё равно умрут.

— Тут Вы правы, — вздохнул Хоффман и потер подбородок. — Но люди, которые участвуют в военных действиях, знают, на что идут. Потери среди мирного населения ничто не оправдает, однако мафиози сами поднимают оружие. А «обнажая меч, будь готов погибнуть». К тому же мафия — такая структура… Вам ли не знать, герр Савада? В мафии убивают просто ради прибыли.

Хищная усмешка, заставившая Тсуну вздрогнуть. «Это не человек», — пронеслось у него в голове. А абсолютно беспощадный, и одновременно с тем равнодушный взгляд блондина, цепко следивший за каждым движением собеседника, не оставлял сомнений — этому человеку было наплевать на любые жертвы. Точно так же, как тем мафиози, что ради выгоды готовы были на всё.

— Но лидеры кланов явно не сами поднимают оружие, — вмешался Хаято, и Тсуна благодарно на него посмотрел.

— В каком смысле? — озадачился Хоффман, положив руки на подлокотники кресла.

— Вы ведь умный человек, следите за положением дел в мире, — продолжал подрывник, понимая, что босс несколько дезориентирован. — Вы не могли не заметить очевидного. Что кто-то руководит всеми конфликтами.

— Я об этом думал, — абсолютно серьезно и без тени улыбки ответил немец, переведя взгляд на Гокудеру. — Я бизнесмен, и знаю, что миром правит информация. Потому очень старался найти тех, кто так повлиял на мир мафии. Скажем так: они бы мне пригодились, а точнее, их связи. Однако мое расследование ничего не дало. Правительственные организации в этом не замешаны, и, скорее всего, действует группа добровольцев, однако они не оставляют следов. Так что как бы мне ни было интересно выяснить правду, у меня не получилось. Потому я решил просто пользоваться случаем и увеличивать свое благосостояние.

И снова фальшивая благожелательная улыбка вкупе с холодным, безразличным взглядом серых глаз. А Тсуне показалось, что его сейчас вывернет наизнанку — настолько мерзким был человек, с улыбкой сообщавший о своей готовности наживаться на чужих жизнях.

— Это ведь Вы, да? — тихий голос Савады заставил его друзей нахмуриться, а Хоффмана удивленно вскинуть брови. Лия закатила глаза. Кулаки Тсунаёши сжались сами собой. Эмоции застилали разум, и голос начал усиливаться. Всё громче и громче, всё резче и резче, всё эмоциональнее и эмоциональнее… и всё более бессмысленно.