Хаято, недавно получивший права, уверенно довез друзей на модернизированном механиками Вонголы микроавтобусе до небольшого городка, славившегося тишиной, редкостью серьезных преступлений и общей атмосферой покоя. Узкие улочки, мощенные старинным булыжником, бежали между невысоких, двух-трехэтажных домов, смотревших на пасмурное небо чистыми стеклами с аккуратными разноцветными занавесками. Краска на домах, некогда желтая или бежевая, ныне потускнела и по большей части была грязноватой, украшенной потеками и пятнами, однако некоторые здания, особенно в центре города, всё же щеголяли яркими свежевыкрашенными фасадами. Аккуратные балкончики по большей части пестрели от зелени: цветы в горшках здесь не росли только у ленивых, и даже приход зимы не до конца уничтожил это буйство цвета — не слишком прихотливые растения, предпочитавшие зеленеть именно в это время года, чувствовали себя просто великолепно, в отличие от увядавшей на земле травы. Натянутые между балконами прямо над тротуарами веревки нередко были завешены чистыми белыми простынями и пододеяльниками, и это вызвало у японцев культурный шок, поскольку сушить белье не на участке частного дома, а прямо над головами прохожих было для них нонсенсом.

Припарковавшись рядом с довольно крупным строительным магазином, Гокудера оплатил стоянку и еще раз проинструктировал Киоко о том, что нужно купить и как всё это будет звучать на итальянском. Девушка, сверившись с электронным переводчиком, кивнула, поблагодарила подрывника и направилась к магазину в сопровождении брата, получившего ключи от довольно вместительной машины, куда можно было загрузить все необходимые покупки. Остальные же, проводив семейство Сасагава взглядом, отправились к месту встречи, с интересом разглядывая непривычные для них пейзажи. Разве что Гокудере всё это было хорошо знакомо, но за два года жизни в Намимори он отвык от итальянского колорита и потому с ностальгией осматривался по сторонам, вспоминая собственное детство и редкие прогулки по таким вот крохотным старинным городкам.

Встреча прошла на удивление успешно, и, получив от пожилого итальянца флеш-карту с необходимой информацией, а также передав ему конверт с деньгами, Тсуна с друзьями решили возвращаться к магазину стройматериалов. Правда, сначала Савада предложил просмотреть информацию на флешке, тщательно изучив ее, ведь беглый просмотр подтвердил, что именно за этим его и посылали, однако вникнуть в довольно важные сведения лишним бы не стало. И друзья направились в близлежащий сквер, где около часа просматривали файлы на планшете Савады.

Холодало. Тучи, разлившись по небу мутной мыльной пеной, в которой побывала половая тряпка, окончательно скрыли солнце от глаз прохожих. Итальянцы, кутаясь в куртки и плащи, возмущенно ворчали, сетуя на похолодание и сильный ветер, а привыкшие к подобной температуре Хранители спокойно сидели на выкрашенной в зеленый деревянной лавочке и увлеченно читали документы, ничуть не страшась погодных неурядиц. Бежевые школьные пиджаки с поддетыми под них теплыми свитерами не давали им замерзнуть, а то и дело сновавшие по скверу местные жители удивленно шушукались, обсуждая приезд иностранцев. Плешивые дворовые собаки увлеченно рылись в помойках, добавляя пропитанному ароматами выхлопных газов воздуху неприятных запахов, голуби смотрели с веток деревьев на бродивших внизу голодных котов с чувством собственного превосходства, а мыши пробирались в кладовые, избегая ловушек и игнорируя рассыпанный возле их норок крысиный яд, пусть и манивший их кусочками пищи, на которую был насыпан. И животным не было дела до проблем людей, которых не интересовали их заботы. Каждый жил как мог, заботясь исключительно о собственном благе. А Хранители Вонголы пытались решить проблему мирового масштаба, изучая осколок головоломки, созданной кем-то слишком хитрым и практически неуловимым. Вот только этот «кто-то» явно существовал. И он совершенно точно не сидел сложа руки…

Как только парни собрались возвращаться к микроавтобусу, существование незримого было подтверждено. Мобильный телефон Савады испуганно пискнул, и парень вздрогнул: нехорошее предчувствие, подкрепленное интуицией, сообщило, что радостных вестей ему ждать не следует. А ответив, парень почувствовал, что его колени подогнулись. Рухнув на лавочку и глядя на асфальт каким-то пустым, безжизненным взглядом, он слушал Лар Милч, сообщившую ему пугающую новость. Но договорить девушка не успела: собравшись с духом, Тсуна спросил:

— Он в порядке?..

Задержать дыхание. Сжать кулаки так, что фаланги побледнели. Впиться взглядом в крошечную трещину на асфальте… Выдох.

Савада разжал кулаки, и телефон чуть не упал, но он вовремя спохватился и вновь прижал его к уху. Дослушав собеседницу до конца, Тсуна сказал, что скоро будет, поблагодарил ее и нажал «отбой».

— Папа… он попал в неприятности, но с ним почти всё в порядке, — слабо улыбнувшись пристально смотревшим на него друзьям, сообщил он. — Там… там ерунда какая-то, папа ехал на переговоры, но они сорвались: ему начали предъявлять непонятные претензии, и как он ни старался всё уладить, ничего не получилось. Начался бой, Лар сказала, наши еле сумели отступить: семья Росси была на удивление агрессивной. Как никогда раньше. Папу ранили в левое плечо, он сейчас на попечении доктора Шамала, и тот говорит, что всё будет в порядке. Только вот… левое плечо. Там же сердце! — неожиданный возглас Тсуны, до этого говорившего тихо и словно отстраненно, будто он и сам еще не осознал произошедшее, заставил его друзей вздрогнуть. А Тсуна вскочил и, забегав туда-сюда по аллее, затараторил:

— Так нельзя! Сколько мы еще будем ждать? Почему мы вообще должны ждать?! Мы не можем ничего узнать, папа не может… никто не может! Но ведь… если всё так оставить, будет только хуже! Почему мы должны позволить людям умирать? Потому что тогда меня могут упечь в психушку? Или звания Десятого лишить? Или потому что меня могут обвинить в том, что эта информация только навредит? Да не хочу я так! Плевать мне! Пусть говорят, что я спятил, пусть что хотят делают! Так нельзя!

— Тсуна, успокойся, — попытался было воззвать к разуму друга Такеши и пошел к нему, но стоило лишь мечнику поймать Саваду за запястье, как тот отдернул руку и, сжав кулаки, едва слышно прошептал:

— Мне нужно это знание! Кто за всем этим стоит? Где они? Зачем им это надо? Как нам остановить их?

— Глупый маленький мальчик, — вздохнув, безучастно прокомментировала происходящее Лия. А Тсуна, втянув голову в плечи, сжимая кулаки и глядя на асфальт полным отчаяния взглядом, ждал вердикта. И он его дождался.

— Клаус Хоффман, тридцать пять лет, немец. Не женат, зарабатывает на жизнь торговлей оружия. Он главное звено цепи, не будет его — не будет всей этой ситуации. Войне кланов он способствует ради процветания собственного бизнеса. Впрочем, как и любой другой войне, где у него есть свой интерес. Сейчас он находится в этом городе, ожидает встречи с доном Тимотео, чтобы заключить контракт на крупную поставку обмундирования, средств слежения и гранатометов. Девятому Вонголе он прямой угрозы не несет и здесь лишь ради заключения контракта. В сами конфронтации он не ввязывается, потому оружие предпочитает не поднимать. Могу назвать точный адрес его пребывания.

Повисла тишина. Тсуна неверяще смотрел на кусочек щебня, застывший в асфальте, и не замечал, как ногти с силой впиваются в кожу. «Ради денег он развязал войну. Ради денег. Денег. Войну». Мысли бегали по кругу, несвязным хором повторяя такие простые, но такие отвратительные слова.

«Папа чуть не умер. Из-за него».

«Друзья в опасности. Из-за этого…»

«Столько народу погибает, и всё из-за этого жадного гада!»

А затем ладони Савады вдруг разжались. И в его голове зазвенело единственное, доселе не появлявшееся там слово.

«Ненавижу».

— Называй адрес, — тихо, без тени эмоций, но абсолютно не колеблясь.

— Подумай, Тсуна. Информация без логического…

— Адрес!

Хранители переглянулись, а в следующую секунду Тсуна обернулся к ним, и в карих глазах парни увидели то, что видели лишь однажды: в день, когда Юни и Гамма пожертвовали собой. Боль, замешанную на обреченности.