— А сейчас, гражданин Савада, Вас будут ненавязчиво пытаться убедить в том, что незачем рисковать жизнью из-за ерунды, — возвестил призрак, опираясь ладонями о несуществующий для него подоконник.

«В смысле?» — опешил Тсуна, обводя класс взглядом. Киоко напряженно сжимала кулаки, лишь этим выдавая свое нетерпение, и внимательно слушала последнее напутствие учителя.

— В прямом, — отозвался дух, перебивая манну небесную, снизошедшую на учеников, в виде позволения преподавателя идти домой.

Киоко тут же обернулась к Саваде, и тот поспешил уставиться на доску. Девушка не спеша встала, поправила юбку, исподлобья косясь на друга, и подошла к нему, растягивая губы в улыбке.

— Тсуна-кун, как ты? Вы с братиком давно выписались, но после выписки я тебе не видела, так что…

— Я в порядке, Киоко-чан! — краснея, выпалил Савада. Вольфрам закатил глаза и усмехнулся.

— Отлично, — выдохнула девушка и, опершись ладонями о парту Савады, продолжила допрос: — Но, Тсуна-кун, почему вы вообще попали в больницу? Ты говорил, Реборн устроил тренировку и вы попали под дождь, но разве можно так заболеть, всего лишь проведя несколько ночей в лесу и попав под ливень? Как так получилось?

«Сначала мама допрос устраивала, теперь Киоко-чан!» — мысленно взвыл будущий босс Вонголы, бегая взглядом по полу. Серый линолеум делился на фрагменты черными контурами ромбов, переплетавшихся в причудливый узор. Они были куда интереснее, чем глаза одноклассницы, задававшей провокационные вопросы, а главное — куда безопаснее.

— Ну, мы просто сильно вымокли, — промямлил Савада, мысленно моля судьбу о снисхождении. — А в пещере холодно было… Гокудера слишком долго под дождем пробыл, дольше остальных, потому ему было хуже всех. Ну а Мукуро… у него просто осложнения начались. Нам не повезло.

— Тсуна-кун, но ведь спальный мешок спасет от переохлаждения, а аптечка — от начинающейся простуды! — возразила девушка, и ее пальцы предательски задрожали. Киоко еще сильнее оперлась о парту ладонями и, пристально глядя на друга, ждала ответ.

«Не говорить же ей, что Реборн нам запретил мешки брать?!» — возмущенно подумал Савада и внезапно получил неожиданный ответ.

— А почему? — Фукс смотрел в потолок так, словно изучал карту сокровищ Майя, а голос его был безразличен, будто его застали за наиважнейшим занятием и задали вопрос о цене на сыр.

«Что «почему»?» — опешил Тсуна, не ожидавший ответа на риторический вопрос.

— Почему бы не рассказать мисс Сасагаве, что Реборн-чан не выдал вам мешки? — терпеливо пояснил Фукс.

«Но это же подло! — возмутился Тсуна. — Я, фактически, заложу Реборна перед ней! Она верит, что он хороший и не способен причинить нам вред, а я…»

— А он хороший? — перебил его Страж и наконец перевел взгляд на своего подопечного. — Скажи, Савада-сама, твой репетитор на самом деле не способен причинить вам вред, или Киоко-тян заблуждается?

— Тсуна-кун, почему ты молчишь? — осторожно спросила девушка, выводя Саваду из раздумий. Парень стушевался, промычал нечто невразумительное и наконец ответил:

— Я просто слова подбираю, думаю, как бы поточнее объяснить…

— Просто скажи, как есть, — подбадривающе улыбнувшись, попросила Киоко, а в глазах ее промелькнула напряженность, волнение и… обреченность.

Ей никогда добровольно не говорят правду, и она уже не надеется на чудо.

— Ты врешь ей, мсье Савада, выгораживая человека, способного причинить вред тебе и ее брату. Вы оба думаете, что неведение лучше истины, и не понимаете, что она не верит ни единому слову вашей лжи. Вы врете, а она делает вид, что верит лжи, лишь для того, чтобы вы за нее не волновались. Нечестно. Несправедливо. Разве она не заслужила право знать правду? Или ты думаешь, что неведение, сдобренное тонной беспокойства за друзей, лучше четкого понимания происходящего?

«Она… знает?!»

— Всегда знала. Она не идиотка, а вы плохие лгуны.

— Тсуна-кун?..

Тишина. Ученики разбредались кто куда, шумел за окном терявший последние осколки летнего тепла ветер, а Тсуна молчал, изучая черные ромбы, разбивавшие серый монолит пола. Придумывая фальшивые оправдания. Вот только…

— У нас не было спальных мешков, Киоко-чан…

Неозвученная ложь разлетелась сотней осколков раздавленного калейдоскопа, заискрилась в лучах истины и упала фальшивой мишурой на искреннее непонимание человека, осознавшего, что ему не лгут. Киоко удивленно смотрела на Саваду, поджимавшего губы и жалевшего о сказанном, и в ее глазах медленно, но верно разгоралась радость, а фальшивая улыбка, рухнув на осколки цветных стекляшек обмана, сменилась искренней, счастливой, полной надежд.

— Посмотри на нее, герр Савада. Разве ты не видишь, как она рада? — вкрадчивый шепот призрака заставил Тсуну резко поднять глаза и изумленно воззриться на подошедшую вплотную к парте девушку. Интуиция кричала о том, что Киоко рада его признанию, а мысли растерянно кружили вокруг одного вопроса. «Почему она так довольна?»

— Но почему у вас не было мешков? — осторожно спросила девушка, всё еще ожидая подвоха, но осмелившись понадеяться на честный ответ.

— Она счастлива, мистер Савада. Не так уж сложно сделать девушку счастливой, не так ли?

«Но почему?!» Тсуна покосился на Вольфа, но тот лишь поморщился, как морщился всегда, когда не мог дать ответ, и Тсуна на автомате добавил: «Мне нужно это знание! Почему Киоко так радуется? И как мне вообще быть?!»

— Она рада тому, что ты впервые рассказал о происходящем без уговоров с ее стороны. Не солгал как обычно, не начал делать из нее идиотку глупыми отговорками, а сказал правду. Всегда оставлял в неведении, заставлял мучиться от догадок, рыдая в подушку и молясь о спасении дорогих людей, а сейчас открыл истину.

— Тсуна-кун, что-то не так?..

— Ты не просто сказал правду, но еще и дал этим понять, что доверяешь ей. А раньше она думала, что вы ей не доверяете, считаете бесполезной помехой, и единственное, чем она может помочь — подбодрить вас, не задавая лишних вопросов. Вы издевались над ее чувствами, заставляя нервничать вдвойне, терзаясь непониманием происходящего. Теперь же ты показал ей, что доверяешь, дал надежду на то, что она тоже сможет быть полезна хотя бы одной простой вещью…

— Тсуна-кун? Эй! Что случилось?

— …она может выслушать и если не помочь советом, то хотя бы взять на себя часть твоих переживаний. А тем, кто не может взять в руки меч, чтобы защитить тело друга, слишком важно попытаться защитить хотя бы его душу.

Раскаленными стрелами врезались обличающие слова в совесть слишком доброго паренька. Клювом гигантского орла выклевывали из печени самоуверенности яд слепой веры в непогрешимость собственной лжи. Тисками давили, обращая в ничто, кости иллюзорной веры в то, что жизнь сама собой сложится так, как мы того желаем. Тсуна закрыл лицо руками и тяжело вздохнул.

«Почему я такой идиот?»

— Потому что не пытаешься анализировать происходящее.

— Тсуна-кун, эй!

Саваду потрясли за плечо, и он вздрогнул. Карие глаза встретились с медовыми, полными беспокойства и непонимания.

— Прости, Киоко-чан. Прости, что столько времени тебе пришлось за нас переживать.

Девушка на секунду нахмурилась, ожидая очередных слов о том, что больше волноваться не из-за чего, но в следующую секунду раздражение сменило непонимание, затем удивление, а затем радость, смешанная с наивной надеждой на чудо.

— Я больше не буду скрывать важных вещей, прости.

Вольфрам кивнул, показав Хозяину знак «победа», и снова воззрился на ничем непримечательный потолок, вновь будто обратившийся в древнюю карту сокровищ. Тсуна ерзал на стуле, сжимая руки в кулаки под партой и ожидая вердикта подруги, а та пыталась подобрать слова, ища ответ, но не могла произнести ни слова. Просто все схемы и шаблоны, выведенные ею за долгие годы, внезапно полетели в тартарары. И она не знала, можно ли поверить в чудо, или надежду снова прихлопнут каблуком, как раздражающего таракана.