Уроки в первый день после летних каникул не принесли Саваде ничего интересного. В отличие от перемен, наполненных веселой болтовней с друзьями, спорами с репетитором, постоянно норовившим затаиться в самых неожиданных местах, и конечно же улыбками, расцветавшими на губах будущего босса Вонголы в секунды, когда мимо него проходила она. Девушка с веселой улыбкой и серьезными глазами.
Кому она улыбалась, глядя в окно, кому улыбалась, слушая, как брат в который раз обещает не ввязываться в неприятности, точно зная, что он нарушит обещания? Кому она улыбалась, понимая, что мир вокруг куда сложнее, чем ей пытаются показать?
Она обманывала мир так же, как он обманывал ее, или же просто надеялась на лучшее, не веря в сказки, но веря в своих друзей?
Киоко Сасагава любила школу. И каждый день, погружаясь в мир бесконечных забот, ощущала себя нужной и важной, способной поддержать и подбодрить, умеющей показать, что верит опасному миру, любящему говорить, что он безопасен, чтобы миру не нужно было беспокоиться еще и о ней. А дома она закрывала дверь карцера на щеколду, открывала учебник и погружалась в мир, столь близкий к миру за стенами школы. Потому что дома всегда было слишком холодно. Слишком пусто. Слишком фальшиво.
Кому же понравится ежечасно выдавливать из себя фальшивую улыбку, отвечая на очередную ложь брата, что веришь ему?
Школа гудела, собирая детей в ячейки сот-классов; ученики запасались шпаргалками, темами для пустой болтовни и собственными знаниями, нехотя шагая по асфальту, залитому первыми лучами утреннего солнца, к своему улью. Киоко брела вместе со всеми, отставая от умчавшегося до школы бегом брата и старательно обдумывая планы на день. Проследить, чтобы брат не попал в очередную передрягу, помочь друзьям, если у них возникнут проблемы с пониманием материала по ее любимым предметам, поболтать с Ханной, лучшей подругой, о новой кондитерской и занятных рецептах, найденных в сети, во время обеда предложить подруге перекусить на свежем воздухе… ах да, еще непременно пожурить Саваду за то, что они с братиком загремели в больницу, и ненавязчиво поинтересоваться, полностью ли он поправился! И фальшиво улыбнуться, когда Тсуна ответит, что постарается больше в больницу не попадать.
Киоко знала, что Савада — частый гость лазарета.
Киоко знала, что мафия — не детский сад, и опасностей мафиози не избежать.
Киоко знала, что Тсуна и Рёхей врали, обещая не попадать в неприятности.
Но она продолжала улыбаться, подбадривая их.
Глупо. Наивно. Странно. Но так действенно.
Каждый раз, услышав подбадривающие слова подруги, Тсуна на секунду забывал о собственной «никчемности». Каждый раз, не заметив тревоги, скрытой за кивками и улыбками сестры, Рёхей говорил себе, что обязан победить врагов, не получив ни единой травмы, чтобы Киоко не волновалась. И каждый раз сердце девушки, от которой дорогие люди скрывали слишком многое, замирало, стоило лишь ее интуиции прошептать, что над ними снова нависла опасность. Легко или сложно обмануть окружающих, уверив их в том, что ты идиот, верящий в самые наивные, глупые отговорки о том, что битва не на жизнь, а на смерть — простой турнир по новому виду сумо? Легко или сложно переживать молча, спрятав в глубине души собственные эмоции? И легко ли улыбаться, когда хочется разрыдаться, схватить дорогих людей за руки и крикнуть: «Хватит рисковать, вы нужны мне!»
Никто не спрашивал Киоко, чего ей стоит вечно притворяться. Равно как никто не спрашивал, что она чувствует на самом деле. И она продолжала играть по правилам фальшивого мира просто для того, чтобы дорогим людям жилось хотя бы на одну сотую легче.
Глупый, наивный, странный человек, умевший добиваться цели, наступив себе на горло. Человек, выбравший путь без права на ошибку.
Первое сентября махнуло алым рассветным платком растворившемуся в небытии лету, и Намимори зажужжал, словно улей. Школа вторила ему, наполняясь жизнью, полной веселья и разочарований. И лишь Смерть безразлично смотрела на толпы учеников, сновавших по классам и коридорам, отстукивая странный ритм несуществующей для этой реальности ногой. Ногой в кожаном башмаке, украшенном серебристой пряжкой.
Стоило лишь Тсуне забежать в класс, как он наткнулся взглядом на Киоко, и губы его сами собой расползлись в широкой улыбке, но парень одернул себя и поспешил к парте у окна. Выгрузив учебники и усевшись на старый, едва слышно поскрипывающий стул, он уставился в окно, на проносившиеся по небу облака… а впрочем, нет. В чуть мутном стекле прекрасно отражалась сидевшая в соседнем ряду Киоко Сасагава, и облака в такой момент интересовали Тсуну меньше всего. Фукс подошел к парте Хозяина и, склонившись к его уху, прошептал:
— «Любовь травами не лечится».
Тсуна вздрогнул и, возмущенно воззрившись на друга, обрушил на него Ниагарский водопад мысленного возмущения. Вольфрам рассмеялся, пожав плечами и кивнув на Киоко.
— Симпатичная девушка. Фигура стройная, манеры грубоваты, но для нынешнего времени довольно хороши, умная, добрая, понимающая. Хорошая хозяйка. Минусы тоже есть, конечно, но плюсы перевешивают. Не понимаю, почему ты столько времени потратил впустую, наблюдая за ней издали и любя украдкой. Так и в сталкера недолго превратиться, вон, уже в стекле ее отражение выискиваешь.
Тсуна залился румянцем и спешно закрыл лицо ладонями, умоляя друга прекратить трепать ему нервы, но Вольф лишь усмехнулся в ответ. А затем он снова наклонился к Хозяину и прошептал так, будто доверял ему самую страшную тайну мира:
— Знаешь, Савада-доно, у тебя есть отговорка на любое предложение. Ты всегда находишь какое-нибудь «но», «если» или «а вдруг». А жизнь продолжает бежать вперед, и ты скатываешься со старта в пропасть, даже не начав забег. Потому что ты не хочешь сделать первый шаг к своей цели. Боишься? Волнуешься? Уверен, что проиграешь? Лень? Отговорки. Человек лишь тогда делает шаг к цели, когда хочет ее добиться. И если ты ищешь отговорки вместо того, чтобы бороться, это значит лишь одно. Ты не хочешь достичь намеченного финиша. Любить и отпускать, когда любовь обречена, не то же самое, что любить и не бороться, не узнав, был ли у тебя шанс.
«А у меня он есть?» — обречено подумал Тсуна.
— Не попробуешь — не узнаешь, — ответил Фукс. — А я могу помочь тебе использовать свой шанс, если он у тебя всё же есть. Я ведь всегда на твоей стороне.
И Тсуна поверил. Поверил в то, что Страж Книги был на его стороне. Он не ошибся, ведь Стража всегда на стороне Хозяина Книги, но он забыл, почему это именно так.
«Тогда… имею ли я право попытаться? Киоко ведь такая классная, она популярная, красивая, спортивная, а я… меня тунцом называют и бесполезным Тсуной, что я могу ей дать вообще?» — звонок слился с печальными мыслями ученика, распластавшегося по парте, как выброшенный приливом ком водорослей.
— А может, стоит узнать, что она думает по этому поводу, а не строить собственные догадки? — рассмеялся Страж, глядя на Хозяина немигающим взглядом.
Секунды. Минуты. Встать, поклон, сесть. Урок начался. А хоровод мыслей в голове предрешал дальнейшее будущее своего господина.
«Поможешь мне, Вольф?»
Выбор сделан.
— Еще бы. Я всегда тебя поддержу.
Приговор вынесен и обжалованию не подлежит.
Человек выбирает свою судьбу сам и строит ее он тоже сам, сталкиваясь с сотнями шариков чужих жизней. И вопрос лишь в одном. Сумеет ли он дойти до намеченной цели или собьется с курса? Хватит ли у него сил в этой гонке не потерять самого себя?..
========== 16) Первый шаг ==========
Комментарий к 16) Первый шаг
*Фернан Мейсонье — французский палач (1931–2008гг).
Последний звонок вывел школу из предкоматозного состояния. Усталые, измотанные, отчаянно скучавшие по лету ученики дружно забыли о собственных страданиях и бодро вскинули головы, мысленно расплываясь в довольных улыбках, а учителя, обводя их чуть насмешливыми взглядами, думали: «В первый день после каникул всегда одно и то же». Каникулы цвели в памяти буйным цветом, отказываясь забываться, ведь слишком яркими всё еще были эмоции, полученные от теплых, а главное полностью свободных дней. Дней беззаботного веселья, смеха и мечтаний о бесконечном лете. Осень убила мечты, придавив гранитной плитой реальности. И школа вернула дням заботы, вторя своей коллеге по проводам теплых дней в небытие.
