— Сегодня отличный день!

— Кому как…

Вольф рассмеялся и, уперев руки в бока, пожал плечами. Грядущие события его ничуть не расстраивали.

— Ты вполне можешь изменить то, что не устраивает тебя в этой жизни, мсье Савада. Всё в твоих руках.

— Если бы это так просто было, — проворчал Тсуна, застегивая манжеты кипенно-белой рубашки, словно призрак укутавшей худое тело.

— А что тут сложного? — вскинул бровь аристократ и поправил шейный платок. — Тебя не устраивают твои оценки — учись усерднее, тебя не устраивает, что тебя называют трусом — стань храбрее, тебя раздражает отношение одноклассников — покажи им всем, что они ошибаются. Тебя не устраивает политика страны — стань премьер-министром, ненавидишь свое положение босса мафии — откажись от титула десятого босса, хочешь увидеть мир — отправляйся в путешествие автостопом. Все преграды в жизни человека в первую очередь воздвигает он сам, говоря: «Я не смогу». А ведь он даже не пытался. Скажем, взлететь человек без спецсредств не может, но что помешает ему, мечтающему о полете, накопить денег на полет на воздушном шаре? Есть непреодолимые преграды для некоторых желаний, такие, как земное притяжение для мечтателей о судьбе Икара, а есть препятствия, которые человек способен преодолеть, и весь вопрос в том, хватит ли у него на это сил. А выяснить это можно лишь одним способом. Не попробуешь — не узнаешь.

— Да как попробовать-то? — мученически закатил глаза Тсуна, копаясь в сумке. Еще с вечера он собрал вещи, но, памятуя о собственной забывчивости, решил проверить ее содержимое еще раз. — Как выучиться и стать министром, если ты глупый? Как стать героем, если трус?

Вольф рассмеялся и обернулся к Хозяину. Снисходительный взгляд синих глаз клейкой лентой приклеился к морщившемуся пареньку, старясь уловить каждое изменение.

— Если, — повторил он. — Если, если, если. Глупый? Учись и стань умным. Трус? Развивай силу воли и стань смелым. Под лежачий камень вода не течет, знаешь ли. И если бы я в свое время сказал: «Я ничего не могу, буду лежать сутки напролет на софе», — я не стал бы наследником своего отца. Меня бы просто лишили наследства и изгнали из наших владений. Понимаешь ли, герр Савада, каждый из нас сам выбирает свой путь, однако другие люди его корректируют. Они могут вставлять нам палки в колеса, а могут кинуть спасательный круг. Но лишь от нас будет зависеть, изменим мы курс или продолжим заданное движение. Помнишь законы инерции?

Тсуна неопределенно помахал в воздухе руками, и Страж кивнул, верно поняв этот жест подзабывшего физику двоечника.

— Представь, что шарик катится по ровной, чуть наклонной поверхности с высокими бортиками по краям. Поверхность очень длинная, никаких искривлений на ней нет, и она неподвижна, — усевшись на застеленную кровать, продолжил Фукс. — А теперь представь, что вдоль поверхности выстроилась шеренга из метких мальчишек с такими же шариками. Наш главный Шар будет катиться ровно, прямо, не сворачивая, потому что его путь был избран с самого начала. В миг, когда он пришел в движение. Но стоит лишь мальчишкам начать обстрел своими шариками, как наш Шар изменит направление движения. Каждый удар будет менять траекторию, будет смещать его в сторону, будет подталкивать его к бортикам. Но скажи, Савада-доно, куда будет катиться наш Шар?

— Вниз? — непонимающе глядя на Стража, ответил Тсуна. Вопросительная интонация в голосе выдавала сомнения, как и растерянный взгляд, а Фукс кивнул и, немигающе всматриваясь в глаза Хозяина, протянул:

— А куда он катился изначально?

— Тоже вниз, — всё еще не понимая, к чему эти аллегории, ответил Тсуна. Уже увереннее, уже спокойнее.

— Так скажи, сильно ли изменили мальчишки судьбу Шара?

Тишина. А затем робко:

— Но ведь он упадет не туда, куда должен был упасть изначально.

— Конечно, — кивнул Вольф и усмехнулся. — Но наш Шар не начал подниматься вверх, не вылетел с трассы, перелетев через бортик, не поднялся к небесам. Он упал на некую площадку, что находилась под наклонной поверхностью. Он стремился к ней с самого начала, и он упал на нее, несмотря на обстрел. Да, он упал не точно в то место, о котором мечтал, но всё же место приземления оказалось куда ближе к его цели, чем если бы он, скажем, вернулся на старт и упал по другую сторону наклонной поверхности. Так чем человек, мечтавший о карьере известнейшего программиста, но ставший разработчиком игр в компании средней руки, хуже мечтавшего о том же человека, отказавшегося от мечты и бросившего учебу, пойдя работать в супермаркет продавцом лишь потому, что ему было лень учить язык программирования?

Тсуна вздрогнул и опустил взгляд. Посверлив глазами бежевую циновку пару секунд, Савада сжал руки в кулаки и осторожно спросил:

— А если тому человеку не дали возможность выучиться? Ну, если он пошел в магазин работать, потому что денег не хватало на учебу или еще что?

— Мальчишки могут так сильно метнуть свой шарик в наш, что тот перепрыгнет через бортик и упадет довольно далеко от изначального пункта назначения, — ответил Фукс, снисходительно улыбаясь и не сводя с подопечного немигающий взгляд. — Так что внешние воздействия порой и впрямь уничтожают человеческие мечты. Но понимаешь ли, есть воздействия непреодолимые, а есть те, с которыми человек способен справиться. Вопрос лишь в том, хватит ли у него сил удержаться на доске и не упасть с нее. Впрочем, порой воздействия бывают настолько сильны, что даже самый сильный человек не может с ними справиться. Мечтавший об Олимпиаде бегун не вернется на трассу, если ему искрошит в пыль позвоночник дорожная авария. Но этот самый бегун сможет поучаствовать в паралимпийских играх, если натренирует руки и сможет управлять коляской. И знаешь, я куда больше поражаюсь достижениям паралимпийцев, нежели их куда более популярных собратьев, получивших медали Олимпиад. Стать сильным, преодолев, казалось бы, непреодолимое препятствие, куда сложнее, нежели стать сильным, не встретив таковых. И такие люди вызывают куда больше уважения у тех, кто не понаслышке знает о том, что такое преодоление самого себя. Ведь быть уверенным в себе и идти по дороге, которую выбрал изначально, куда проще, чем испытать боль, но суметь найти в себе силы и бороться за мечту наперекор судьбе. Знаешь, Савада-нии, самое сложное для человека — преодолеть самого себя. Всё остальное преодолеть куда проще. Потому что главный враг наших свершений — мы сами и наше нежелание бороться за мечту.

Тсуна вздохнул. Циновка жалобно зашуршала, подчиняясь переминавшемуся с ноги на ногу хозяину, решившему немного ее помучить. Немец усмехался, глядя на растерянного парня и читал в Книге его мысли, разрозненные, лихорадочные, спутанные, но перебиваемые одним элементарным чувством. Ленью.

Что делать, если менять свою жизнь лень?

Что делать, если добиваться мечты лень?

Что делать, если бороться с миром лень?

Что делать, если преодолевать лень тоже лень?

И как быть, если мотивация для преодоления лени меньше нее самой?

Фукс рассмеялся. Поднявшись, он одернул камзол, поправил шейный платок. Изящным движением пригладил слегка растрепанные волосы и пошел к выходу. Просачиваясь сквозь захлопнутую бежевую дверь, он сказал лишь одну фразу.

— «Желающего идти судьба ведет, нежелающего — влачит», Савада-кун.

***

Каждое утро школа просыпалась вместе с городом. Город тонул в мареве солнечных лучей, словно ловец жемчуга в океане, и неизменно всплывал на поверхность реальности, лишь только рассвет разлетался на осколки, обнажив синее, а порой и серое, спокойное небо. Школа тонула вместе с городом: с серым камнем мостовых, с жужжавшими, будто рой пчел, толстыми лианами-проводами, с мутными стеклами окон, отражавшими толпы людей, спешивших куда-то, позабыв о покое… День закручивался спиралью, вырывая из небытия ночи все проблемы и тревоги, а затем, совершив нужное число витков вместе с часовой стрелкой каждых часов города, замирал, растворяясь в ночи. И школа, бурлившая разговорами, смехом и скандалами, замирала, погружаясь в сон. Маленький мир копировал большой, изо дня в день отражая в себе улей вечно куда-то спешивших взрослых.