— Да, Ваше Свинство, — наиграно-безразлично протянула девушка и уселась рядом с иллюзионистом, буквально прожигавшим Саваду полным ярости взглядом. Обняв парня, она положила голову ему на плечо и печально запричитала: — Вот так вот, Мукурушко, не ценит наш свинский босс преданность нашу, на ладан дышащую. Не видит, как хотим мы ему настроение поднять: я — шуточками, а ты — взорами пылкими. И как не загрустить тут от жизни такой? Разве что спеть. Что-нибудь об ананасах… Не знаешь такой песни, да? Культ ананаса создал, а песню — нет. Печально… Тогда о тумане. Знаешь мультик о ежике, потерявшемся в тумане? Хотя откуда ж тебе, непросвещенному… Вот ехидный босс наш — этот ежик. И он в тебе заблудился. Никак понять не может. Фу на него, непонятливого! Никак не разберется в нашей тонкой душевной организации, то его подставляющей, то спасающей…

— Лия, перестань, — пробормотал Тсуна, поворачиваясь лицом к Мукуро, но всё так же притворяясь эмбрионом. — Вы с Мукуро мои друзья, и лезть вам в душу я не хочу.

Иллюзионист нахмурился, и злость в его взгляде сменилась недоумением. Остальные переглянулись, а Тсуна вздохнул, потер ладонями лицо и пояснил:

— Ребята, не обращайте внимания. Я не спятил. Просто Лия сначала надо мной подшучивала, а теперь говорит, что я не понимаю ее и Мукуро. Вот только, может, это и неправильно, но я не хочу лезть к ним в душу. Мне достаточно того, что я верю в них.

— Глупо, — подвел итог иллюзионист, но в его глазах промелькнуло облегчение.

— Поддерживаю, о мой наэлектризовавший волосы до принятия ими формы травянистого растения собрат по несчастью, — отозвалась Лия. — Видишь, Тсуна, как Мукуро хочет, чтобы ты его понял?

— Это вряд ли, — фыркнул Савада, и Страж рассмеялась.

— Конечно, он тебе этого не покажет. Но едва заметное, точащее душу голодным червячком желание он может скрыть от кого угодно, только не от меня.

Савада поморщился и покосился на иллюзиониста, но тот делал вид, что босса ненавистной мафии не существует в природе и продолжал греть ладони над пляшущими языками костра.

Вдалеке ухнул филин. Разнесся по лесу протяжный одинокий волчий вой. Деревья неспешно шептались с ветром о прошедшем ливне. А земля медленно, но верно высыхала, даря воздуху испарения. Удушливые, жаркие, словно вытягивающие из тела вместе с потом душу.

— Тогда подведем итог, — решил перевести разговор на другую тему Ямамото. — Что мы имеем? Надо идти к реке, искать в северной ее части «бочку», неподалеку от бочки — елку, возле которой будет змеиное логово. Дальше вспоминать, в каком месте на небе должна быть луна в полночь, делать в эту сторону восемнадцать шагов и рыть землю на один метр вглубь. А затем всем вместе каким-то макаром открывать ларец. Я ничего не упустил?

— В кои-то веки, ничего, — нехотя ответил Гокудера и добавил: — А теперь надо ложиться спать, раз уж загадку решили. А то с утра не сможем отправиться на поиски. Кстати, я предлагаю Джудайме побыть здесь, пока мы не добудем все подсказки: за это время он сумеет восстановить силы. А уже потом все вместе пойдем искать ларец.

— Какое привилегированное положение у боссов мафии! — съязвил Мукуро.

— Я пойду с вами! — возмутился Савада и даже сел, но…

— Не сможешь, ты еще сутки даже стоять будешь с трудом, — флегматично уничтожила великие планы Хозяина Страж.

— Блин, — Савада поморщился и подумал, что это, конечно, нехорошо, но… в пещере ведь так уютно и спокойно — остаться здесь было бы куда лучшей идеей, чем тащиться непонятно куда непонятно зачем. Вот только друзей оставлять одних парню не хотелось, и это заставило Лию, скептически на него покосившуюся, закатить глаза и едва заметно улыбнуться.

— Что такое, Тсуна? — озадачился Ямамото, а Савада нехотя пояснил:

— Лия говорит, я еще сутки не смогу ходить и даже стоять буду с трудом.

— Тогда Вы обязательно должны остаться здесь! — обрадовался Хаято, и его глаза загорелись фанатичным блеском. — А я приду за Вами, когда мы найдем клад! И мы откроем его все вместе. Отдохните, наберитесь, сил, а…

— А я не согласен, — вмешался иллюзионист, ехидно ухмыляясь и глядя на коллег поверх бликующего алого пламени. — Савада, может, и не сможет участвовать в поисках подсказок, но клад мы должны вырыть все вместе. Руки у него действуют — если немного покопает, не рассыплется.

Тсуна мысленно тяжко вздохнул. Копать землю дубинкой ему совсем не хотелось. И Лия понимающе на него покосилась, едва слышно прошептав всего одно слово: «Ленивец».

— Джудайме остался без жизненных сил из-за тебя! — возмутился Гокудера, а иллюзионист раскуфуфукался и в очередной раз съязвил:

— Это был его собственный выбор, мальчик-динамит.

— Ну-ну, парни, давайте успокоимся! — воззвал к разуму товарищей Ямамото. — Тсуна и правда может нам помочь с рытьем ямы или хотя бы просто побудет рядом, чтобы если мы не там начнем копать, Страж предупредила нас. А сейчас давайте ложиться? Время уже позднее…

— Верно говоришь, — кивнул Рёхей. — Сворачиваемся! А то этот поход мне весь режим порушил!

— Да он тебе не только режим, но и здоровье порушил, — фыркнула Лия, всё еще обнимавшая не видевшего ее иллюзиониста, но тут же поднялась, отвесила Мукуро щелбан и, ткнув ему чуть ли не в нос кулак, проворчала: — Обижают тут моего милого Тсунаёши всякие… бессовестные. Мало я его, видимо, в кошмаре продержала, раз он всё еще такая же язва, как раньше.

«Я бы сказал, даже хуже, чем раньше», — подумал Савада и вздохнул. Вновь устроившись на земле клубочком, он обратился к «Правой руке»:

— И правда, Гокудера, давайте спать. А завтра будем думать, что делать дальше.

— Ку-фу-фу, какой обтекаемый ответ! И это — ваш босс! Ему ведь даже не стыдно делать всю грязную работу вашими руками…

— Мукуро, я им помогу, ложись уже, — проворчал Тсуна нехотя и закрыл глаза. Слова Тумана его задели, но парень не подал виду и отвернулся носом к стенке.

Мафиози начали разбредаться, укладываться на ночлег, ворчать о неудобствах походной жизни, и только Мукуро молча сидел у костра, глядя в огонь. Алые языки пламени плясали в пропитанном испарениями воздухе, трещали подвергшиеся кремации ветки. А оранжевые блики скользили по худому, бледному лицу, иссиня-черным волосам, разметавшимся по плечам, и защитному камуфляжу, яснее любых слов говорившему о том, как иллюзионист Вонголы любит скрываться от остального мира.

Ночную тишину заполнял стрекот цикад, отдаленное уханье сов и редкий протяжный вой голодных волков. И постепенно к этим звукам примешались куда менее типичные для леса: человеческий храп и сонная возня тех, кто никак не мог справиться с одолевавшими разум мыслями. Костер медленно догорал, согревая спящих мафиози, а луна безучастно освещала поляну перед пещерой, на которой сидела невидимая для этого мира, неспособная уснуть, терзаемая вечным голодом и абсолютным всезнанием девушка.

Призрак мертвеца, стороживший покой еще живых смертных.

***

Серебристый ларец притягивал взгляды пяти пар глаз. Налипшие комья земли скрывали изящный узор, а символ Вонголы на крышке заставлял Саваду Тсунаёши нервно сглатывать в ожидании очередной подлянки от Реборна. Минуту назад ларец размером с хорошую энциклопедию был извлечен из земли вместе с очередным «патроном», содержащим последнюю подсказку, и сейчас стоял в паре метров от ямы, выкопанной Хранителями, за неимением лопаты вынужденными воспользоваться простыми палками. К счастью, после дождя земля была мягкой, и копать пришлось не слишком долго, впрочем, пара часов сельхозработ — не то, что может обрадовать пятерых подростков, подхвативших пневмонию. Кашель постоянно оглашал берег реки, заросший елями, змеи периодически мелькали в густом подлеске, сгущавшиеся сумерки заставляли друзей дрожать не только от озноба, но и от предчувствия очередной кошмарной ночевки в глухом лесу, а ларец безучастно смотрел на них фамильным гербом и ни в какую не желал открываться.

— А может, просто отнесем Реборну сундук? — простонал Савада, привалившийся спиной к дереву, и всем своим видом олицетворяющий памятник вселенской скорби.